Проще возненавидеть эту девушку и, отвлечь себя мыслями о мщении, чем добровольно смириться с судьбой. Майкл задумался. Он нутром чувствовал, что Гален не прав, но переубеждать его в обратном было совершенно бессмысленно. Слишком много схваток он видел и не хотел участвовать в очередной, исход которой был заведомо предрешен. «Я вот только боюсь, Гален, не зашел ли ты слишком далеко… но даже если ты попадешь в ад, то я как настоящий друг последую за тобой и сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы вызволить тебя из беды».

— Клянусь, что не стану мешать вам в вашей игре. Что касается «Отшельников»…

Гален улыбнулся, услышав, что Майкл упомянул остальных друзей.

Майкл заметил улыбку и сурово повторил:

— Да, «Отшельников». Я буду держать наш разговор в тайне, но если меня спросят, я не стану изворачиваться и лгать. Я буду помалкивать, но, судя по всему, скоро ваша тайна станет известна широкой публике, не так ли?

— Когда все будет сделано, то да. — Гален с довольным видом скрестил руки на груди. — Благодарю вас, Майкл.

— Не надо меня благодарить, Гален. Будьте осторожны.

Он поспешно вышел, стремясь закончить не слишком приятный разговор.

Галену хотелось смягчить неловкость, но он не стал удерживать друга. Просто Майкл не все понимал. Да, эта затея не очень благопристойна — от нее дурно попахивает, и хвастаться тут нечем.

Раздался сильный стук в дверь.

— Вам что-нибудь нужно, сэр?

Даже сквозь толстую дверь в голосе Брэдли явственно слышалась тревога.

— Входите, — грустно вздохнул Гален. — Входите и убедитесь, что со мной все в порядке. И мне ничего не надо.

Брэдли тут же вошел с тяжелым медным подсвечником в руках. Брэдли держался настороженно и приподнимал подсвечник, как бы защищаясь им от возможного нападения.

— Я услышал шум. Мне показалось, что к вам проникли грабители.

Гален покачал головой:

— Опасность, уже прошла, добрый Брэдли. Лучше опустите подсвечник пониже. Как бы случайно не загорелся ваш ночной колпак.

— Значит, ночные кошмары? Плохо спали, сэр? — Брэдли никак не мог успокоиться, хотя опустил подсвечник пониже, так, чтобы пламя свечей ничем не угрожало его ночному туалету. — Может, послать за доктором Уэстом?

— Брэдли, вы же не сиделка. Не надо так волноваться. Но Брэдли был неумолим.

— Позвольте приготовить вам чай? Вам же очень нравится зеленый чай. Возможно, он успокоит ваши нервы, сэр.

Гален подавил улыбку. Как ни странно, мысль о зеленом чае ему понравилась.

«Черт возьми! Так часто я твержу о своей независимости, а все-таки услужливость Брэдли тоже отличная вещь. Придется повысить ему жалованье».

— Хорошо, — согласился Гален. — Заодно принесите чего-нибудь к чаю. Слегка перекушу. Только не надо будить ради этого повара!

— Все будет исполнено! — Брэдли поклонился и вышел.

— Даже завидно! — саркастично воскликнул Гален. — Как это у всех так ловко получается? Гости, слуги входят и выходят, когда им вздумается, и все шито-крыто… Только у меня получается не все так гладко…

Глава 6

Под сводами бального зала звучали светлые, радостные, искрящиеся весельем звуки концерта Моцарта. Граф Марчфилд, известный меломан, устраивал для гостей музыкальный вечер. Тетя Элис настояла на том, чтобы сесть в заднем ряду на тот случай, если у нее разболится голова, — чтобы тогда незаметно выскользнуть из зала. Хейли заметила, что в последнее время тетя весьма часто ссылается на головную боль и, очевидно, неспроста — она явно преследовала какие-то особые дели. Но отказать своей наперснице она никак не могла, поскольку догадки и подозрения еще не есть уверенность.

Поначалу Хейли с возмущением прислушивалась к размеренному похрапыванию мистера Трамбла, сидевшего рядом с ней. Мысль, что кто-то из слушателей, раздраженный неприятным храпом, может возмутиться и разбудить ее жениха, испортила ей все наслаждение, доставляемое музыкой. Впрочем, мистер Трамбл сидел, склонив голову на грудь таким образом, что невольно создавалось впечатление, как надеялась Хейли, что он целиком погружен в чудесный мир звуков.

Она нагнулась вперед, пытаясь поймать взгляд тети Элис, которая сидела по другую сторону от мистера Трамбла. Напрасно она надеялась найти в ней сочувствие. В отличие от мистера Трамбла тетя Элис, будучи настоящей леди, искусно маскировала свою сонливость: по ее лицу блуждала рассеянная улыбка — и, конечно, никакого похрапывания.

«И как еще смеют заявлять, что классическая музыка возвышает душу?! По-видимому, я одна из немногих, которая не спит на этом концерте».

Хейли раскрыла веер и оглядела украдкой тех, кто сидел впереди нее и по бокам. Она хотела убедиться, права ли она в своем категоричном суждении. Не было ничего удивительного в том, когда слушатели, утомленные длительным сидением на одном месте, принимались клевать носом, но если чья-либо сонливость мешала наслаждению других слушателей, это воспринималось как самое настоящее оскорбление.

Обведя зал глазами, Хейли облегченно вздохнула: никто не оглядывался на них и не бросал в их сторону осуждающих или удивленных взглядов. Но тут в голову Хейли пришла другая мысль. А не ущипнуть ли мистера Трамбла за руку? Но если он от неожиданности закричит от боли, не будет ли тогда еще хуже, еще унизительнее?..

Кто-то слева слегка откашлялся, и Хейли от испуга застыла на месте. Когда она немного успокоилась и взглянула в ту сторону, откуда послышался кашель, — да, это был он. Он стоял, прислонившись к стене. Его расслабленная поза и поблескивающие зеленые глаза напоминали затаившегося ягуара. Должно быть, он немного опоздал и случайно оказался рядом с ними.

Хотя трудно было поверить, что столь близкое соседство — это чистая случайность. Хейли верила и не верила. Она быстро отвернулась от мистера Хоука и уставилась на виолончелиста. В этот миг Герберт, как нарочно, шумно всхрапнул, отчего Хейли зарделась от смущения.

Спустя минуту, которая для Хейли показалась вечностью, она опять оглянулась назад. Ей было любопытно, не ушел ли он, — ей тогда было бы не так стыдно. Но он стоял на прежнем месте и пристально смотрел прямо на нее.

Гален терпеливо ждал, наблюдая за наклоняющимся вперед — все сильнее и сильнее — мистером Трамблом. Мистер Трамбл бессовестно уснул, причем среди самого изысканного общества, среди новых знакомых, к дружбе с которыми он так стремился. Гален не без тайного злорадства наблюдал за тем, как жених и компаньонка мисс Морленд то и дело клевали носом. Но глядя на саму мисс Морленд, красивую, гордую и величественную, которая как ни в чем не бывало слушала музыку, делая вид, что ничего неприличного не происходит, он неожиданно для самого себя проникался к ней уважением. На ней было изумрудного цвета вечернее платье, отделанное зелеными кружевами под цвет наряда, Глубокий вырез обнажал красивые плечи и шею, от которых он был не в силах оторвать глаз. Высокую прическу поддерживал изящный гребень в форме павлина. О, как ему хотелось вырвать этот гребень, чтобы ее чудесные каштановые волосы рассыпались по ее обнаженной спине.

Она опять оглянулась, покрасневшая, видимо, от смущения, но он не отвернулся из деликатности, а, напротив, открыто и прямо взглянул ей в лицо. Он наслаждался ее красотой, его разгоряченное воображение рисовало самые непристойные картины. Гален не отводил от нее внимательных глаз, уверенный, что его эротические желания так или иначе должны передаться ей и смутить ее еще сильнее.

«Здесь нас только двое, вы да я! Какое нам дело до всего, что происходит вокруг?! Отпечатывающиеся на вашем лице мысли и чувства, мисс Морленд, я читаю словно открытую книгу. Вы мне не верите? Напрасно! Знаете, чего мне больше всего хочется? Испортить вам прическу, растрепать ваши волосы, гладить их, а затем целовать вас до тех пор, пока вы не узнаете, что значит целоваться по-настоящему. Как возбуждает меня ваш невинный вид! Сразу видно, что вам глубоко безразличен увалень, сидящий рядом. Разве можно сравнивать его и меня? Сколько мне еще ждать, чтобы вы, забыв о чувстве приличия, предпочли меня вместо него? Я намерен целовать и ласкать вас до тех пор, пока вы сами не позволите мне расстегнуть ваше платье, все эти крючки и пуговицы…