День за днем страдать, друзья,—

Кто способен этот крест нести?

Не велит воспитанность моя,

А не то бы крикнул: «Счастье, заходи!»

Но у счастья всем ответ один:

Счастье не для тех мужчин,

Что верны навек.

Так чего ж тогда я жду, верный человек?

Боже, что за горький плод

Сам себе взрастил я, на беду!

Вся моя порядочность не в счет,

Униженье — все, чего я жду.

Правы доброй старины

Ныне кажутся и глупы и смешны.

А богатство, честь —

Что ж, для тех, кто злонамерен, все, конечно, есть.

Кто в мужчинах совесть усыпил?

Женщины! Увы, но это так!

Встарь их дух высок и ясен был,

И для них был мир и радостен и благ.

Беспорочна их душа была.

Далеко молва об этом шла.

А теперь беда —

Нравится им тот, в ком нет стыда.

Когда я средь женщин нахожусь,—

Что всего обиднее, не скрою:

Чем я вежливей держусь,

Тем они надменнее со мною.

Им порядочность смешна.

Только если женщина достойна и умна

(Эти здесь но в счет),

Больно ей, когда постыдный слух о женщинах идет.

Но уж если женщина чиста,

Муж достоин — вот счастливый брак.

Их да воспоют мои уста,

Им я лучших пожелаю благ.

И скажу вам, как велит мне честь:

Если мир не станет лучше, чем он есть,

Знайте, жить я буду,

Как мне нравится, а пенье и стихи навек забуду. 

Славлю тот день, когда встретился с нею,

Околдовавшей и дух мой, и тело.

В мыслях ее неустанно лелею,

Ею захвачен мой разум всецело.

С ней меня слили на все времена

Нежность ее, доброта, красота,

Алые, с милой улыбкой, уста.

Сердце мое навсегда покорилось

Ей, наделенной во всем совершенством,

Если б для нас эта жизнь озарилась

Тем, что мне кажется высшим блаженством!

Радость давала мне только она,

Нежность ее, доброта, красота.

Алые, с милой улыбкой, уста. 

Если б я тропой неразделимой

В песнях, плясках, вместе сквозь года

Шел, цветы срывая для любимой,

С нею связан дружбой навсегда,

Осушая вместе хмельный кубок,

Поцелуй срывая с алых губок,—

Мук любви не знал бы я тогда.

Но к чему и песнь, и речи сладость,

Женский взор, исполненный тепла,

Если нет борения за радость,

За добро и правду против зла,

Если щедрость, честь и воспитанье —

Все уходит, все ушло в преданье,

Если Духа радость умерла. 

Желаний и томлений дни

Прошли — и столько принесли утрат.

Мне пали на зиму они.

Я думал, летом все пойдет на лад.

Я мнил, придет счастливый час,

И был обманут столько раз!

И все ж надежду я таил,

Но и надежды больше нет.

Был радости недолог цвет,

И мне она, не я ей изменил.

Я жил мечтой. Так почему

Меня счастливым называют вновь?

Счастливец только тот, кому

Любимая всегда дарит любовь.

Пусть жизни радуется он,—

Увы, я этим обделен!

Но пусть он прячет торжество:

Мол, я любимою любим!

Я рад бы поменяться с ним,

Но мне Любовь не дарит ничего.

Хвала и мужу и жене,

Когда они живут в любви.

Их душу с телом наравне

На каждый час, господь, благослови!

И в полном счастье пусть их жизнь пройдет.

Сомненья нет, блажен и тот,

Кто добродетель чтит в себе,

Как в той, кого избрал одну,

И кто на радость взял жену,

Подругу в жизни и судьбе.

Жену из благородных дам

Не каждый хочет взять, однако.

Глупцы не ведают, что нам

И честь и радость от такого брака.

Кто легкомыслен, рад любить

Ту, что легко сумел добыть.

Но, радость возлюбив и честь,

Женись на той, кто познатней,

И если другом стал ты ей,

В том честь уже и радость есть.

Кой толк в любви, когда она

Нам без служенья удалась?

Его ли то, ее ль вина —

Любовью можно ль звать такую связь?

Не жди, себя избавив от служенья,

Достойной дамы уваженья.

Любя воспитанность в мужчине,

Она мужлану далека.

Лишь дура ценит дурака,—

Сказать ли, по какой причине? 

«В роще под липкой

Приют наш старый

Если найдешь ненароком ты,

Молвишь с улыбкой:

«Что за парой

Травы примяты и цветы?»

На опушке среди ветвей —

Тандарадай —

Пел свидетель — соловей.

Молча брела я

Средь бездорожья,

Пока не встретила дружка.

Он обнял, пылая,

Матерь божья!

Обнял — и стала душа легка.

Сколько раз? Да кто ж сочтет?! —

Тандарадай,—

Видите — в кровь нацелован рот.

Дружок меня манит

Прилечь на ложе.

Рассыпал он цветы да хмель.

Ведь кто-нибудь станет

Смеяться позже,

Сыскав подобную постель.

Сломлен шиповник — ясно для всех,

Тандарадай, —

Как был нам сладок смертный грех

Ни лаской, ни силой

Не открою

Вам тайну эту, помилуй бог!

Что сделал милый там со мною,

Знаем лишь я, да мой дружок,

Да пичужка меж ветвей,—

Тандарадай,—

Все пришлось увидеть ей».