— Хочешь, разбудим их?

Кари ответил:

— Зачем ты спрашиваешь? Ведь ты уже сам решил, что лежачего убить — значит совершить позорное убийство.

И они крикнули спящим. Те все проснулись и кинулись к своему оружию. Кари и Торгейр бросились на них, лишь когда те вооружились. Торгейр кинулся на Торкеля, сына Сигфуса. В этот миг кто-то забежал сзади, но не успел ничего сделать Торгейру, как тот двумя руками поднял секиру Великанша Битвы и ударил его обухом по голове так, что черен разлетелся на мелкие куски. Человек мертвым рухнул на землю. А Торгейр поднял секиру, и ударил Торкеля по плечу, и отсек руку. На Кари кинулись Мёрд, сын Сигфуса, Сигурд, сын Ламби, и Ламби, сын Сигурда. Ламби кинулся на Кари сзади и хотел ударить его копьем, но Кари увидел его и подпрыгнул, расставив ноги, так что копье воткнулось в землю, а Кари прыгнул на древко и сломал его. В одной руке у него было копье, в другой — меч, а щита не было. Правой рукой он ударил копьем Сигурда, сына Ламби, в грудь, и копье вышло у того между лопаток. Сигурд тотчас упал мертвый. Левой рукой Кари ударил мечом Мёрда, сына Сигфуса, в поясницу и разрубил его до самого хребта. Тот упал ничком и тут же умер. Потом Кари повернулся на пятке, как волчок, к Ламби, сыну Сигурда, и тот не нашел другого выхода, кроме как пуститься наутек.

Тут Торгейр бросился на Лейдольва Сильного, и они оба одновременно ударили друг друга мечами. Удар Лейдольва был таким сильным, что меч снес всю часть щита, куда пришелся удар. Торгейр же двумя руками ударил секирой, и задний угол ее расколол щит, а передний — рассек ключицу и глубоко раскроил Лейдольву грудь. Тут подоспел Кари и перерубил Лейдольву бедро, так что Лейдольв упал и тут же умер. Кетиль из Леса сказал:

— Бежим к лошадям! Нам с ними не справиться, они сильнее нас.

И они побежали к лошадям и вскочили на них. Торгейр сказал:

— Хочешь, поскачем за ними? Мы, пожалуй, убьем еще кое-кого из них.

— Последним из них скачет Кетиль из Леса, а его я но хочу убивать: мы с ним женаты на сестрах, и он всегда держал себя хорошо в нашей тяжбе.

Тут они сели на коней и ехали, пока не приехали в Холм. Торгейр сказал своим братьям, чтобы они уехали на восток, в Леса. У них там был другой двор, и Торгейр не хотел, чтобы его братьев называли нарушителями мира. Там у Торгейра было всегда не меньше трех десятков человек, способных носить оружие. Радость была большая. Все решили, что Торгейр и Кари прославились еще больше. Люди часто вспоминали этот случай, как они вдвоем напали на пятнадцать человек, убили пятерых из них, а десятерых уцелевших обратили в бегство.

Теперь надо рассказать о Кетиле. Он скакал во весь опор со своими людьми, пока не добрался до Свиной Горы. Они рассказали, какая нелегкая им выпала поездка. Флоси сказал, что этого следовало ждать, и добавил:

— Это вам предостережение, чтобы вы никогда больше так не разъезжали.

Флоси был человек на редкость веселый и гостеприимный. Рассказывают, что во многом он был настоящий вождь. Он пробыл дома лето и зиму. А зимой после праздника середины зимы к нему приехали Халль с Побережья со своим сыном Колем. Флоси очень обрадовался их приезду. Они часто говорили о случившемся. Флоси сказал, что они уже понесли тяжелые потери. Халль сказал, что предвидел это. Флоси спросил у него, что, как ему кажется, сейчас лучше всего сделать. Халль ответил:

— Мой совет тебе, помирись, если можешь, с Торгейром. Но уговорить его помириться будет очень трудно.

— Ты думаешь, убийства тогда кончатся? — говорит Флоси.

— Нет, не думаю, — говорит Халль, — но у тебя станет меньше врагов, если Кари останется один. Если же ты не помиришься с Торгейром, то тебе не миновать смерти.

— Что же нам предложить ему для примирения? — говорит Флоси.

— Вам покажутся тяжелыми, — говорит Халль, — условия, которые он примет. Он захочет мириться, если ему не надо будет ничего платить за то, что он сделал, и если он получит свою треть виры за Ньяля и его сыновей.

— Тяжелые это условия — говорит Флоси.

— Для тебя эти условия не такие тяжелые, — говорит Халль. — потому что тебя не касается убийство сыновей Сигфуса. Виру за их убийство должны требовать их братья, а Хамуил Хромой — за убийство своего сына Лейдольва. Ты теперь можешь помириться с Торгейром, потому что я поеду с тобой к нему, а меня он примет неплохо. Но пусть никто из тех, кто замешан в этом деле, не отваживается оставаться в своих дворах на Речном Склоне, если они не помирятся, потому что это для них — верная смерть. Зная нрав Торгейра, надо ждать, что мира им не будет.

И вот послали за сыновьями Сигфуса. Рассказали им, в чем дело, и, в конце концов, благодаря уговорам Халля, они согласились с ним во всем и сказали, что готовы мириться. Грани, сын Гуннара, и Гуннар, сын Ламби, сказали:

— Ясно, что если Кари останется один, то он будет страшен нам не больше, чем мы ему.

— Не говорите так, — сказал Халль. — Вы еще многое вынесете от него и понесете большие потерн, прежде чем ваши счеты с ним будут кончены.

На том их разговор прекратился.

Халль с Побережья, его сын Коль и с ними еще четыре человека отправились на запад через пески Гагарьей Горы и дальше через Орлиную Пустошь и не останавливались, пока не доехали до Болотной Долины. Там они спросили, дома ли у себя, в Холме, Торгейр, и им сказали, что, наверное, дома. Халля спросили, куда он держит путь.

— Туда, в Холм, — ответил он.

Люди одобрили его намерение. Халль и его спутники отдохнули, а потом сели на коней и к вечеру приехали в Солнечные Дворы. Там они переночевали, а на следующий день приехали в Холм. Торгейр, Кари и их люди были перед домом и узнали подъезжающего Халля. Он был в синем плаще, а в руке держал небольшую секиру, увитую серебряной нитью. Когда они въехали на луг перед домом, Торгейр вышел им навстречу и снял Халля с седла. Он и Кари поцеловались с Халлем, ввели его в дом, усадили на почетное сиденье и стали спрашивать о новостях. Он заночевал у них.

Наутро Халль завел с Торгейром разговор о примирении и рассказал, что они ему предлагают. Он говорил красноречиво и примирительно. Торгейр ответил:

— Тебе, наверное, известно, что я отказался мириться с участниками сожжения Ньяля.

— То было другое дело, — говорит Халль, — вы были тогда разгорячены битвой. С тех пор вы убили немало людей.

— Это верно, — говорит Торгейр. — А какие условия вы предложите Кари?

— Мы ему предложим почетные условия, — говорит Халль, — если он захочет мириться.

Тогда Кари сказал:

— Я хочу попросить тебя, Торгейр, чтобы ты помирился, потому что тебе это будет лишь на пользу.

— Не хочется мне мириться и разлучаться с тобой, разве что и ты помиришься, как я, — говорит Торгейр.

— Нет, я не хочу мириться, — говорит Кари. — Правда, мы отомстили, по-моему, за сожжение Ньяля, но за своего сына я еще не отомстил, и я собираюсь один отомстить за него, если это мне удастся.

Но Торгейр не хотел мириться до тех пор, пока Кари не сказал ему, что рассердится, если он не помирится. Тогда Торгейр пообещал не трогать Флоси и его людей до встречи и заключения мира, а Халль пообещал то же самое от имени Флоси и сыновей Сигфуса. Перед расставанием Торгейр подарил Халлю золотое запястье и пурпурный плащ, а Кари — серебряное ожерелье с тремя золотыми крестами. Халль сердечно поблагодарил их за подарки и уехал с большим почетом. Не останавливаясь, он доехал до Свиной Горы. Флоси принял его хорошо. Халль рассказал Флоси обо всем, чего ему удалось достигнуть и о чем он говорил с Торгейром: о том, что Торгейр не хотел мириться, пока Кари не сказал, что рассердится, если он не помирится.

— Однако Кари мириться не захотел, — добавил он.

Флоси сказал:

— Мало таких людей, как Кари. Хотел бы я быть таким, как он!

Халль со своими людьми пробыл у него некоторое время. В условленный день они поехали на запад на мирную встречу. Они встретились на Склоне Мыса, как и уговаривались. Стали говорить об условиях примирения. Все шло, как говорил Халль. Торгейр оговорил, что Кари всегда будет жить у него, если захочет.