Раздался громкий смех. Снорри Годи усмехнулся и сказал вполголоса, но так, что многие слышали:

Люди очень смеялись. Халль с Побережья сказал:

— Все люди знают, какое горе постигло меня, когда погиб мой сын Льот. Многие думают, что за него должна быть заплачена вира большая, чем за всех других, кто погиб здесь. Но я хочу принести жертву ради мира и отказаться от виры за сына и все же дать клятву моим противникам в том, что я буду соблюдать мир. Я прошу тебя, Снорри Годи, и других уважаемых людей сделать так, чтобы мы помирились на этих условиях.

После этого он сел, и все громко и одобрительно зашумели и стали очень хвалить его миролюбие.

Снорри Годи встал и говорил долго и красноречиво. Он просил Асгрима, Гицура и других предводителей с их стороны, чтобы они согласились на примирение. Асгрим сказал:

— Когда Флоси заехал ко мне домой, я решил, что никогда не стану с ним мириться. Но теперь, Снорри Годи, ради тебя и ради других наших друзей я согласен мириться.

Торлейв Ворон и Торгрим Большой тоже сказали, что они готовы на примирение, и стали всячески уговаривать помириться своего брата Торгейра Ущельного Гейра, но тот отказался и сказал, что всегда будет заодно с Кари.

Тогда Гицур Белый сказал:

— Пусть теперь Флоси решает, согласен ли он на примирение, если не все станут мириться.

Флоси сказал, что согласен, и добавил:

— Мне тем приятнее, — сказал он, — чем меньше уважаемых людей будет моими врагами.

Гудмунд Могучий сказал:

— Я со своей стороны хочу предложить, чтобы был заключен мир и заплачена вира за те убийства, которые были совершены здесь на тинге, а также за сожжение Ньяля.

То же самое сказали Гицур Белый, Хьяльти, Асгрим и Мёрд, сын Вальгарда. После этого состоялось примирение. Было решено передать дело двенадцати судьям, и в знак этого все подали друг другу руки. Во главе суда стоял Снорри Годи, а с ним другие уважаемые люди. Убийства с двух сторон были приравнены друг другу, и за те, которые оказались сверх этого, была положена вира. Было назначено наказание и за сожжение: за Ньяля была положена тройная вира, за Бергтору — двойная. Убийство Скарпхедина было приравнено к убийству Хёскульда, Годи Белого Мыса. По двойной вире было положено за Грима и Хельги и по одной вире за каждого из тех, кто сгорел в доме. По поводу убийства Торда, сына Кари, не было заключено соглашения. Флоси и все участники сожжения Ньяля были приговорены к изгнанию из страны, но могли не уезжать в это лето, если хотели. Если бы, однако, они не уехали по прошествии трех лет, то они должны были быть объявлены вне закона. Было сказано, что об этом должно быть объявлено на осеннем тинге или на весеннем, как им будет угодно. Флоси должен был уехать из Исландии на три года. Гуннару, сыну Ламби, Грани, сыну Гуннара, Глуму, сыну Хильдира, и Колю, сыну Торстейна, было запрещено возвращаться в Исландию. Тогда Флоси спросили, хочет ли он назначить виру за свою рану, но он сказал, что не хочет. Было решено, что за Эйольва, сына Бёльверка, из-за его незаконных поступков и нечестности вира не будет положена.

После этого все подали друг другу руки в знак примирения и потом честно сдержали уговор.

Асгрим и его люди поднесли Снорри Годи богатые подарки. Это дело снискало ему большую славу. Скафти за его рану никакой виры положено не было.

Гицур Белый, Хьяльти и Асгрим пригласили к себе Гудмунда Могучего. Он принял приглашения, и каждый из них подарил ему по золотому запястью. Гудмунд отправился на север, к себе домой, и все очень хвалили его за то, как он вел себя в этом деле. Торгейр Ущельный Гейр предложил Кари поехать с ним, но сначала они поехали с Гудмундом на север, в горы. Кари подарил Гудмунду золотую пряжку, а Торгейр — серебряный пояс. И пряжка и пояс были очень большими драгоценностями. Они расстались лучшими друзьями. Гудмунд отправился на север, к себе домой, и больше о нем в этой саге рассказываться не будет. Кари со своими спутниками поехал с гор на юг, в Приходы, а оттуда на Бычью Реку.

Флоси и с ним все участники сожжения Ньяля отправились на восток, к Речному Склону. Флоси позволил сыновьям Сигфуса присмотреть за хозяйством. Тут он узнал, что Торгейр и Кари уехали на север с Гудмундом Могучим. Тогда участники сожжения Ньяля решили, что Кари со своими людьми собирается задержаться на севере. Тут сыновья Сигфуса попросились съездить на восток, к подножию Островных Гор по денежным делам: им нужно было получить долг на Склоне Мыса. Флоси разрешил им поехать, но сказал, чтобы они были настороже и не задерживались. Сам Флоси отправился горами, через Землю Богов, севернее ледника Островных Гор, и не останавливался, пока не приехал к себе домой, на Свиную Гору.

Теперь надо сказать о том, что Халль с Побережья отказался от виры за сына и тем помог добиться мира. И вот все, кто был на тинге, собрали ему виру, и денег набралось не меньше чем восемь сотен серебра, и это была четверная вира. А все, кто был с Флоси, не получили никакой виры за свои раны, и это их очень сердило.

Сыновья Сигфуса пробыли дома два дня, а на третий они поехали на восток, к Дырявым Горам, и заночевали там. Всего их было пятнадцать человек, и они совсем не думали об опасности. Из Дырявых Гор они выехали поздно и думали к вечеру добраться до Склона Мыса. В Старухиной Долине они остановились на отдых и рассчитывали там хорошенько выспаться.

Кари, сын Сёльмунда, и Торгейр в тот же день поехали на восток, через Лесную Реку к Ивняковому Междуречью. Там они встретили нескольких женщин. Те узнали их и сказали:

— Понурый у вас вид, не то что у сыновей Сигфуса. Но едете вы неосторожно.

Торгейр сказал:

— Почему вы говорите так о сыновьях Сигфуса? Какие у вас вести о них?

— Они ночевали на Дырявых Горах, — ответили женщины, — а к вечеру собирались быть в Болотной Долине. Нас порадовало, что они боятся вас и спрашивают, когда вы вернетесь домой.

И они пошли своей дорогой, а Кари и Торгейр пустили коней вскачь. Торгейр сказал:

— Что нам сейчас делать? Чего тебе хочется больше всего? Хочешь, поедем следом за ними?

Кари ответил:

— Поехать следом за ними я не прочь. Но о том, чего мне всего больше хочется, я говорить не буду: ведь часто бывает, что люди, которых убивают на словах, живут долго. Я знаю, сколько ты возьмешь на себя. Ты возьмешь на себя восьмерых, и это будет меньше, чем когда ты убил семерых в ущелье [241], спустившись к ним по веревке. Вы ведь в вашем роду все такие, что думаете всегда о славе. Я не могу не поехать с тобой, хотя бы для того, чтобы потом рассказать о том, что произошло. Поедем-ка вдвоем за ними: я ведь вижу, что ты это и задумал.

Они поехали на восток верхней дорогой, не заезжая в Холм: они не хотели замешивать братьев Торгейра в то, что могло случиться. И они поехали дальше на восток, в Болотную Долину. Там они встретили одного человека, который вез торф на лошади. Он сказал:

— Маловато у тебя нынче народу, друг Торгейр!

— Ну и что? — спросил Торгейр.

— А то, что на тебя зверь бежит. Здесь проезжали сыновья Сигфуса. Они, наверное, проспят весь день в Старухиной Долине, потому что они не собирались сегодня к вечеру добраться дальше чем до Склона Мыса.

После этого они поехали своей дорогой на восток по Орлиной Пустоши, и нечего рассказать об их поездке, пока они не добрались до Реки Старухиной Долины. Вода в реке стояла высоко. Они поехали но берегу вверх вдоль реки, потому что увидели там оседланных коней. Они подъехали туда и увидели, что там в лощинке спят люди, а над ними воткнуты их копья. Они взяли копья и бросили их в реку.

Торгейр сказал: