Изменить стиль страницы
ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ
1Наложница старинного Тифона
Взошла белеть на утренний помост,
Забыв объятья друга, и корона
4На ней сияла из лучистых звезд,
С холодным зверем сходная чертами,
Который бьет нас, изгибая хвост; [759]
7И ночь означила двумя шагами
В том месте, где мы были, свой подъем,
И даже третий поникал крылами, [760]
10Когда, с Адамом в существе своем, [761]
Я на траву склонился, засыпая,
Там, где мы все сидели впятером [762].
13В тот час, когда поет, зарю встречая,
Касатка, и напев ее тосклив,
Как будто скорбь ей памятна былая, [763]
16И разум наш, себя освободив
От дум и сбросив тленные покровы,
Бывает как бы веще прозорлив,
19Мне снилось — надо мной орел суровый
Навис, одетый в золотистый цвет,
Распластанный и ринуться готовый,
22И будто бы я там, где Ганимед,
Своих покинув, дивно возвеличен,
Восхищен был в заоблачный совет. [764]
25Мне думалось: «Быть может, он привычен
Разить лишь тут, где он настиг меня,
А иначе к добыче безразличен».
28Меж тем, кругами землю осеня,
Он грозовым перуном опустился
И взмыл со мной до самого огня. [765]
31И тут я вместе с ним воспламенился;
И призрачный пожар меня палил
С такою силой, что мой сон разбился.
34Не меньше вздрогнул некогда Ахилл,
Водя окрест очнувшиеся веки
И сам не зная, где он их раскрыл,
37Когда он от Хироновой опеки
Был матерью на Скир перенесен,
Хотя и там его настигли греки, [766]
40Чем вздрогнул я, когда покинул сон
Мое лицо; я побледнел и хладом
Пронизан был, как тот, кто устрашен.
43Один Вергилий был со мною рядом,
И третий час сияла солнцем высь,
И море расстилалось перед взглядом.
46Мой господин промолвил: «Не страшись!
Оставь сомненья, мы уже у цели;
Не робостью, но силой облекись!
49Мы, наконец, Чистилище узрели:
Вот и кругом идущая скала,
А вот и самый вход, подобный щели.
52Когда заря была уже светла,
А ты дремал душой, в цветах почия
Среди долины, женщина пришла,
55И так она сказала: «Я Лючия;
Чтобы тому, кто спит, помочь верней,
Его сама хочу перенести я».
58И от Сорделло и других теней
Тебя взяла и, так как солнце встало,
Пошла наверх, и я вослед за ней.
61И, здесь тебя оставив, указала
Прекрасными очами этот вход;
И тотчас ни ее, ни сна не стало». [767]
64Как тот, кто от сомненья перейдет
К познанью правды и, ее оплотом
Оборонясь, решимость обретет,
67Так ожил я; и, видя, что заботам
Моим конец, вождь на крутой откос
Пошел вперед, и я за ним — к высотам.
70Ты усмотрел, читатель, как вознес
Я свой предмет; и поневоле надо,
Чтоб вместе с ним и я в искусстве рос.
73Мы подошли, и, где сперва для взгляда
В скале чернела только пустота,
Как если трещину дает ограда,
76Я увидал перед собой врата,
И три больших ступени, разных цветом,
И вратника, сомкнувшего уста.
79Сидел он, как я различил при этом,
Над самой верхней, чтобы вход стеречь,
Таков лицом, что я был ранен светом.
82В его руке был обнаженный меч,
Где отраженья солнца так дробились,
Что я глаза старался оберечь.
85«Скажите с места: вы зачем явились? —
Так начал он. — Кто вам дойти помог?
Смотрите, как бы вы не поплатились!»
88«Жена с небес, а ей знаком зарок, —
Сказал мой вождь, — явив нам эти сени,
Промолвила: «Идите, вот порог».
91«Не презрите благих ее велений! —
Нас благосклонный вратарь пригласил. —
Придите же подняться на ступени».
94Из этих трех уступов первый был
Столь гладкий и блестящий мрамор белый,
Что он мое подобье отразил;
97Второй — шершавый камень обгорелый,
Растресканный и вдоль и поперек,
И цветом словно пурпур почернелый;
100И третий, тот, который сверху лег, —
Кусок порфира, ограненный строго,
Огнисто-алый, как кровавый ток.
103На нем стопы покоил вестник бога;
Сидел он, обращенный к ступеням,
На выступе алмазного порога.
106Ведя меня, как я хотел и сам,
По плитам вверх, мне молвил мой вожатый:
«Проси смиренно, чтоб он отпер нам».
109И я, благоговением объятый,
К святым стопам, моля открыть, упал,
Себя рукой ударя в грудь трикраты.
112Семь Р [768]на лбу моем он начертал
Концом меча и: «Смой, чтобы он сгинул,
Когда войдешь, след этих ран», — сказал.
115Как если б кто сухую землю вскинул
Иль разбросал золу, совсем такой
Был цвет его одежд. Из них он вынул
118Ключи — серебряный и золотой;
И, белый с желтым взяв поочередно,
Он сделал с дверью чаемое мной.
121«Как только тот иль этот ключ свободно
Не ходит в скважине и слаб нажим, —
Сказал он нам, — то и пытать бесплодно.
124Один ценней; но чтоб владеть другим,
Умом и знаньем нужно изощриться,
И узел без него неразрешим.
127Мне дал их Петр, веля мне ошибиться
Скорей впустив, чем отослав назад,
Тех, кто пришел у ног моих склониться».
130Потом, толкая створ священных врат:
«Войдите, но запомните сначала,
Что изгнан тот, кто обращает взгляд».
133В тот миг, когда святая дверь вращала
В своих глубоких гнездах стержни стрел
Из мощного и звонкого металла,
136Не так боролся и не так гудел
Тарпей, [769]лишаясь доброго Метелла,
Которого утратив — оскудел.
139Я поднял взор, когда она взгремела,
И услыхал, как сквозь отрадный гуд
Далекое «Те Deum» [770]долетело.
142И точно то же получалось тут,
Что слышали мы все неоднократно,
Когда стоят и под орган поют,
145И пение то внятно, то невнятно.
вернуться

759

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ
Долина земных властителей (окончание) — Врата Чистилища

1-6. Наложница старинного Тифона. — Возможны два толкования: 1) Наложницатроянского царевича Тифона (в непредосудительном смысле) — Аврора. Пользуясь тем же приемом, что в Ч. II, 1–9; III, 25–27; IV, 137–139; XV, 6; XXVII, 1–5; P. I, 43–45 — Данте в ст. 1–6 указывает час, наступивший в Италии: там, на востоке, забрезжила солидная заря, и на ней сиялосозвездие Рыб ( «холодный зверь»), а в ст. 7–9 он определяет соответственный час для горы Чистилища; 2) Данте наделяет Тифона, наряду с супругой, еще и наложницей, лунной зарей. В ст. 1–6 описывается час, наступивший на горе Чистилища: лунная заря взошла белеть на утренний помост, то есть появилась на востоке, и на ней сияло, как корона, созвездие Скорпиона ( «холодный зверь»).

вернуться

760

7-9. И ночь означила двумя шагами… — Прошло два часа от начала ночи в том месте, где мы были, то есть на горе Чистилища, и даже третий часблизился к концу.

вернуться

761

10.  С Адамом в существе своем— то есть обладая телом, подверженным усталости. Вергилий и другие тени не нуждаются в сне.

вернуться

762

12.  Впятером— то есть Данте, Вергилий, Сорделло, Нино Висконти и Коррадо Маласпина.

вернуться

763

14-15. Касатка— злополучная царевна Филомела, превращенная в ласточку (касатку) (см. прим. Ч., XVII, 19–20).

вернуться

764

22-24. Там, где Ганимед— то есть на горе Иде Фригийской.

вернуться

765

30.  До самого огня— до сферы огня, которая считалась лежащей между сферой воздуха и небом Луны.

вернуться

766

34-39. Не меньше вздрогнул некогда Ахилл… — Когда юноша Ахилл воспитывался у кентавра Хирона (А., XII, 71), богиня Фетида, его мать, зная, что ему грозит гибель на войне, перенесла его спящим на остров Скир. Но здесь его при помощи хитрости обнаружили Улисс и Диомед (см. прим. А., XXVI, 61–62).

вернуться

767

55-63. Лючия— см. А., II, 97-108 и прим. А., II, 97.

вернуться

768

112.  Семь Р(начальная буква латинского слова «рессаtum» — «грех») — означают семь смертных грехов, от которых надлежит очиститься по мере восхождения на гору Чистилища.

вернуться

769

137.  Тарпей— Тарпейский утес римского Капитолия, где хранилась государственная казна. Когда Цезарь потребовал выдачи ему этой казны, народный трибун Луций Цецилий Метеллотказал ему, и тот силой открыл двери.

вернуться

770

141.  «Те Deum»— латинский церковный гимн «Тебя, бога, [хвалим]».