Изменить стиль страницы
ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1Ворвался в глубь моей дремоты сонной
Тяжелый гул, и я очнулся вдруг, [151]
Как человек, насильно пробужденный.
4Я отдохнувший взгляд обвел вокруг,
Встав на ноги и пристально взирая,
Чтоб осмотреться в этом царстве мук.
7Мы были возле пропасти, у края,
И страшный срыв гудел у наших ног,
Бесчисленные крики извергая.
10Он был так темен, смутен и глубок,
Что я над ним склонялся по-пустому
И ничего в нем различить не мог.
13«Теперь мы к миру спустимся слепому, —
Так начал, смертно побледнев, поэт. —
Мне первому идти, тебе — второму».
16И я сказал, заметив этот цвет:
«Как я пойду, когда вождем и другом
Владеет страх, и мне опоры нет?»
19«Печаль о тех, кто скован ближним кругом, —
Он отвечал, — мне на лицо легла,
И состраданье ты почел испугом.
22Пора идти, дорога не мала».
Так он сошел, и я за ним спустился,
Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла. [152]
25Сквозь тьму не плач до слуха доносился,
А только вздох взлетал со всех сторон
И в вековечном воздухе струился.
28Он был безбольной скорбью порожден,
Которою казалися объяты
Толпы младенцев, и мужей, и жен.
31«Что ж ты не спросишь, — молвил мой вожатый,
Какие духи здесь нашли приют?
Знай, прежде чем продолжить путь начатый,
34Что эти не грешили; не спасут
Одни заслуги, если нет крещенья,
Которым к вере истинной идут;
37Кто жил до христианского ученья,
Тот бога чтил не так, как мы должны.
Таков и я. За эти упущенья,
40Не за иное, мы осуждены,
И здесь, по приговору высшей воли,
Мы жаждем и надежды лишены».
43Стеснилась грудь моя от тяжкой боли
При вести, сколь достойные мужи
Вкушают в Лимбе горечь этой доли.
46«Учитель мой, мой господин, скажи, —
Спросил я, алча веры несомненной,
Которая превыше всякой лжи, —
49Взошел ли кто отсюда в свет блаженный,
Своей иль чьей-то правдой искуплен?»
Поняв значенье речи сокровенной:
52«Я был здесь внове, [153]— мне ответил он, —
Когда, при мне, сюда сошел Властитель,
Хоруговью победы осенен.
55Им изведен был первый прародитель; [154]
И Авель, чистый сын его, и Ной,
И Моисей, уставщик и служитель;
58И царь Давид, и Авраам седой;
Израиль, и отец его, [155]и дети;
Рахиль, великой взятая ценой; [156]
61И много тех, кто ныне в горнем свете.
Других спасенных не было до них,
И первыми блаженны стали эти».
64Он говорил, но шаг наш не затих,
И мы все время шли великой чащей,
Я разумею — чащей душ людских.
67И в области, невдале отстоящей
От места сна, [157]предстал моим глазам
Огонь, под полушарьем тьмы горящий.
70Хоть этот свет и не был близок к нам,
Я видеть мог, что некий многочестный
И высший сонм уединился там.
73«Искусств и знаний образец всеместный,
Скажи, кто эти, не в пример другим
Почтенные среди толпы окрестной?»
76И он ответил: «Именем своим
Они гремят земле, и слава эта
Угодна небу, благостному к ним».
79«Почтите высочайшего поэта! —
Раздался в это время чей-то зов. —
Вот тень его подходит к месту света».
82И я увидел после этих слов,
Что четверо к нам держат шаг державный;
Их облик был ни весел, ни суров.
85«Взгляни, — промолвил мой учитель славный. —
С мечом в руке, величьем осиян,
Трем остальным предшествует, как главный,
88Гомер, превысший из певцов всех стран;
Второй — Гораций, бичевавший нравы;
Овидий — третий, и за ним — Лукан. [158]
91Нас связывает титул величавый,
Здесь прозвучавший, чуть я подошел;
Почтив его, они, конечно, правы».
94Так я узрел славнейшую из школ,
Чьи песнопенья вознеслись над светом
И реют над другими, как орел.
97Мой вождь их встретил, и ко мне с приветом
Семья певцов приблизилась сама;
Учитель улыбнулся мне при этом.
100И эта честь умножилась весьма,
Когда я приобщен был к их собору
И стал шестым средь столького ума.
103Мы шли к лучам, предавшись разговору,
Который лишний здесь и в этот миг,
Насколько там он к месту был и в пору.
106Высокий замок предо мной возник,
Семь раз обвитый стройными стенами;
Кругом бежал приветливый родник.
109Мы, как землей, прошли его волнами;
Сквозь семь ворот тропа вовнутрь вела;
Зеленый луг открылся перед нами.
112Там были люди с важностью чела,
С неторопливым и спокойным взглядом;
Их речь звучна и медленна была.
115Мы поднялись на холм, который рядом,
В открытом месте, светел, величав,
Господствовал над этим свежим садом.
118На зеленеющей финифти трав
Предстали взорам доблестные тени,
И я ликую сердцем, их видав.
121Я зрел Электру в сонме поколений,
Меж коих были Гектор, и Эней,
И хищноокий Цезарь, друг сражений.
124Пентесилея и Камилла с ней
Сидели возле, и с отцом — Лавина;
Брут, первый консул, был в кругу теней;
127Дочь Цезаря, супруга Коллатина,
И Гракхов мать, и та, чей муж Катон;
Поодаль я заметил Саладина.
130Потом, взглянув на невысокий склон,
Я увидал: учитель тех, кто знает,
Семьей мудролюбивой окружен.
133К нему Сократ всех ближе восседает
И с ним Платон; весь сонм всеведца чтит;
Здесь тот, кто мир случайным полагает,
136Философ знаменитый Демокрит;
Здесь Диоген, Фалес с Анаксагором,
Зенон, и Эмпедокл, и Гераклит;
139Диоскорид, прославленный разбором
Целебных качеств; Сенека, Орфей,
Лин, Туллий; дальше представали взорам
142Там — геометр Эвклид, там — Птолемей,
Там — Гиппократ, Гален и Авиценна,
Аверроис, толковник новых дней. [159]
145Я всех назвать не в силах поименно;
Мне нужно быстро молвить обо всем,
И часто речь моя несовершенна.
148Синклит шести распался, мы вдвоем;
Из тихой, сени в воздух потрясенный
Уже иным мы движемся путем,
151И я — во тьме, ничем не озаренной.
вернуться

151

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Круг первый (Лимб). — Некрещеные младенцы и добродетельные нехристиане

2.  И я очнулся вдруг. — В миг пробуждения Данте оказывается уже по ту сторону Ахерона.

вернуться

152

24.  Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла. — Это Лимб (лат. limbus — кайма) католического ада, где, по церковному учению, пребывали души ветхозаветных праведников (см. прим. 52–54) и куда отправляются души младенцев, умерших без крещения. Сюда же Данте помещает души всех добродетельных нехристиан.

вернуться

153

52-54. Я был здесь внове… — Вергилий, умерший в 19 г. до н. э., вступил в Лимб примерно за полвека до того дня, когда, по христианской легенде, Христос ( Властитель), между своей смертью и воскресением, сошел в ад и вывел оттуда ветхозаветных святых в рай, открывшийся для людей только с искуплением первородного греха.

вернуться

154

55.  Первый прародитель— Адам.

вернуться

155

59.  Израиль— патриарх Яков. Отец его— Исаак.

вернуться

156

60.  Великой взятая ценой. — Чтобы жениться на Рахили, Яков служил ее отцу 14 лет (Библия).

вернуться

157

68.  От места сна— то есть от того места, где Данте очнулся (ст. 1–6).

вернуться

158

86-90. Возвращающегося в Лимб Вергилия приветствуют четыре поэта древности, которых Данте выделяет как величайших: грек Гомер, которого он не мог читать, потому что греческого языка не знал, а латинских переводов Гомеровых поэм еще не было, но которого он признавал «превысшим из певцов» (ср. Ч., XXII, 101–102), и римляне: Гораций(65-8 гг. до н. э.), отмечаемый им как автор сатир; Овидий(43 г. до н. э. — 17 г. н. э.) и Лукан(39–65 гг. н. э.). «Метаморфозы» Овидия, равно как «Фарсалия» Лукана, служили автору «Божественной Комедии» немаловажными источниками.

вернуться

159

121-144. Взорам Данте предстают знаменитые троянцы, легендарные предки римской славы: Электра, дочь Атланта, возлюбленная Зевса, мать Дардана, основателя Трои; Гектор, троянский герой, и Эней; Пентесилея, царица амазонок, союзница Трои, сраженная Ахиллом. Рядом с ними — прославленные римляне: Гай Юлий Цезарь(100-44 гг. до н. э.), полководец и государственный деятель, заложивший основы единовластия; род его, по легендарной генеалогии, восходил к Иулу (Асканию), сыну Энея от Креусы; Камилла, воительница «Энеиды»; Лавина(Лавиния), взятая в жены Энеем, и ее отец, царь Лация, Латин, герои «Энеиды»; Луций Юний Брут, первый римский консул (вместе с Луцием Тарквинием Коллатином, 509 г. до н. э.), низвергший последнего из римских царей, Тарквиния Гордого; дочь Цезаря, Юлия, жена Помпея; супруга Коллатина, Лукреция, обесчещенная царским сыном Секстом Тарквинием и покончившая с собой, что повело к свержению царской власти; Корнелия, дочь Сципиона Африканского, матьТиберия и Гая Гракхов, народных трибунов II в. до н. э.; Марция, жена КатонаУтического, последнего защитника республиканского Рима (Ч., I, 78–90). Поодаль от них — мусульманин Саладин, (1138–1193), султан Египта и Сирии, прославленный и на христианском Западе своим душевным благородством. Отдельным кругом сидят мудрецы и поэты: учитель тех, кто знает— Аристотель (IV в. до. н. э.), почитавшийся в средние века как величайший из ученых; Сократ(469–399 гг. до н. э.), Платон(427–347 гг. до н. э.); Демокрит(ок. 460–370 гг. до н. э.), полагавший, что мир возник в силу случайного сочетания атомов; философы VII–III вв. до н. э. — Диоген, Фалес, Анаксагор, Зенон, Эмпедокл, Гераклит; Диоскорид— врач I в., писавший о целебных свойствах растений; Луций Анней Сенека, римский философ I в.; мифические поэты Греции — Орфей, своим пением чаровавший зверей и камни, и Лин; Марк ТуллийЦицерон — римский оратор и философ I в. до н. э.; геометр Эвклид(III в. до н. э.); астроном и географ Птолемей(II в.), чьей системе мира следовал и Данте; античные врачи Гиппократ(V–IV вв. до н. э.) и Голен(II в.), философ и врач XI в. Авиценна(Ибн-Сина); Аверроис(Авероэс, Ибн-Рошд), арабский философ XII в., знаменитый толкователь Аристотеля.

В дальнейшем Данте упоминает еще некоторых обитателей Лимба (см. Ч., XXII, 13–14; 97-114).