Продавщица-консультантша заорала: "КАК ДЕЛА-А-А?" - с другого конца магазина; я прокричала в ответ: "ХОРОШО!" - и удрала в самый дальний уголок магазина. Как обычно, здесь оказались только пять пар черных брюк восьмого размера и вереница кошмарных атласных рубашек горчичного цвета.

Продвигаясь вдоль пурпурного ряда (знаю, этот цвет принято называть бордо, но для меня он все-таки пурпурный), я нашла юбку, идеальную для Тихониной подружки, пиджак, достойный того, чтобы Хилари отправилась в нем на конференцию библиотекарей, и, наконец, топик, ради которого я могла бы убить, вот только предназначался он для женщины с бюстом, как у Мэрилин Монро в 1958 году.

Тут меня озарило. Я же все делаю неправильно. В каждый одинокий период своей жизни я добросовестно стараюсь начать все заново - и что вытворяю в первую очередь? Правильно. Трачу полторы сотни на парикмахера и еще вдвое больше - на новые тряпки.

Сегодня было одно отличие - я проделывала это все, став безработной. Безусловно, это придавало моему сумасшествию особую изюминку, но не более того.

На такие деньги можно сделать и что-нибудь для души. Например, записаться на воскресный семинар к какому-нибудь господину из Лос-Анджелеса с усами и с имечком вроде доктор Джон Бобеншлосс-младший. Черт, я же могу закатить себе праздник! Конечно, это будет праздник только для меня одной, ну и что с того? Праздник - он и есть праздник.

Я удрала из магазина прежде, чем продавщица успела напасть на меня из-за зеленого (извините, шалфейного) ряда. Очень хотелось ей сказать, что я нашла смысл жизни, так что пусть она постарается получить прибыль от чего-нибудь получше, чем коричневый пиджак с бежевым шарфиком.

Итак, я выяснила, что силы воли у меня хватает на то, чтобы не просадить всю кредитную карточку на ненужные мне шмотки. Мне не нужны куски материи, чтобы узнать что-нибудь о самой себе.

Уже дома я подумала еще о нескольких вещах, без которых могла обойтись. Я начала считать их по пальцам одной руки, потом перебралась на другую руку и в конце концов просто стала записывать:

Грег Дейли

Филип Зебраски

Джейми Стритон

Леон Мерсер

Энтони Андерсон

Скотский Адвокатишка из Личхардта

Макраме-мужчина.

А когда чуть позже я услышала шаги Билла, поднимающегося по лестнице, то решила, что могу обойтись и без Пьера Дюбуа. Его я почему-то оставила на самый конец. Правда, меня тревожило, что я не смогла поставить его имя в один ряд с остальными. До этого момента. А теперь - пожалуйста:

Пьер-Ублюдок Дюбуа.

И добавила еще кое-что:

Мне не нужно дружить с Татуированной Адвокатихой, потому что мир от этого не станет счастливее.

Мне не нужна постоянная работа.

Пора было спать, а я все продолжала писать. Мне не нужны "Мужчины с Марса, женщины с Венеры" и телефонные экстрасенсы не нужны, и мне не надо больше менять прическу в надежде на то, что это преобразит мою жизнь... Изумительно. Выходило, что мне не нужно тридцать процентов того, чем я жила в последнее время.

Глава тридцать первая

Несколько дней спустя позвонила Диди. Она была в панике.

- Ты не поможешь нам с грибами?

Я не была уверена, что правильно ее поняла. Какие еще грибы? И почему с ними надо помочь? Если Хилари им сказала, будто я теперь бездельница, то из меня, выходит, можно прислугу делать?

Ждать, когда Диди объяснит что-нибудь сама, - пустая трата времени, так что я спросила:

- А почему ты хочешь, чтобы я помогла с грибами?

- Потому что Джоди устанавливает проектор, а мне надо сбегать за пармезаном.

- Ясно, - процедила я.

- Ты ведь придешь?

- Куда?

- На премьеру нашего фильма.

Боже правый. Премьера нашего фильма.

- Твоя мама придет, - сказала Диди.

- А-а... Хорошо.

- Мы тебе посылали приглашение.

- Я ничего не получала.

- Ох. Но мы же посылали. - Диди огорчилась. - Там еще были конфетти в конверте. Я раскрасила розовым цветом старые телефонные справочники и вырезала конфетти.

- Ладно, все равно спасибо.

Может, Умник Билл ворует мою почту? Не исключено. За последнее время я его ни разу не видела. Если бы вчера вечером Элвис Костелло не пел про кровь с шоколадом, я бы и не знала, существует Билл на свете или нет. Словно это имеет хоть какое-то значение. Ха. Интересно, он уже в курсе, что я отключилась от Интернета?

Иногда я искренне восхищалась своей бравадой. Но я слишком много времени угрохала на слезы из-за этого умника наверху, так что спасибо, хватит с меня.

Когда я пришла, Джоди лихорадочно возилась с проектором.

- Почему ты никому из мужчин не позвонила? - спросила я. Даже не знаю, кого я имела в виду. Просто у нас в семье так выработалось. Что-нибудь не ладится - звони мужчине.

- Сама справлюсь, - голос Джоди прозвучал резковато даже для нее.

- Вик, иди сюда, - позвала из кухни Диди.

Она выпросила у соседей пармезан, и мы принялись резать.

Джоди кивнула. Ее траволтовская майка промокла под мышками, и, вообще, зарывшись с головой в инструкции, она напоминала чокнутого профессора из кино.

Пока мы резали грибы, Диди завела разговор о Билле.

- В нашем фильме важен контекст, - начала она.

- Конечно.

- Важны все персонажи, важна музыка, все важно. Понимаешь?

- Угу-м.

Так начинаются почти все разговоры с Диди. Все равно что въезжать с середины в датский сериал.

- Если хочешь, можно чеснока добавить. Просто... Ну, не знаю. То, что говорит Билл, - это еще не весь фильм, понимаешь?

- Но он единственный мужчина-гетеросексуал, - сказала я, подзадоривая ее. К чему она клонит?

- Н-ну да. Верно.

Длительная пауза.

- Так что же он там говорит?

- Да не знаю я, - Диди пыхтела все сильнее.

- Я на вас больше не сержусь, - соврала я.

- Это за что?

- За то, что уговорили его сняться в своем фильме.

Джоди гремела в соседней комнате проектором, но я точно знала, что она прислушивается.

Я вышла в комнату, поставила диск Энии, в творчестве которой кельтский фольклор соединяется с электронной музыкой.> и вернулась обратно.

- Может, он о тебе говорил, - пробормотала Диди.

- Обо мне?

- Ну да, он все твердил: любовь - это боязнь, что не сможешь открыться.

- В самом деле?

- У него хорошо получилось, - заметила Диди, сунув в рот кусочек гриба. - Он удачно вписался в контекст фильма. Но мне почему-то показалось, что он именно тебя имеет в виду. Хочет себя проявить. Ну, с Интернетом и всем таким.

- Ублюдок, - рассеянно произнесла я.

- Ублюдок, - неожиданно согласилась Диди.

Это самое надоевшее слово в мире; сколько я клялась, что больше не произнесу его, - и вот, полюбуйтесь. Ничего не могу с собой поделать.

Так, значит. Любовь - это боязнь, что не сможешь открыться, думала я, ожесточенно кромсая грибы. О своей бывшей, наверное, говорил. О Резиновом Клювике.

Я с силой полоснула гриб ножом.

* * *

Пару часов спустя все было готово. Джоди с Диди слиняли в спальню, чтобы раскурить косячок, а я занялась списком приглашенных, что висел на дверце холодильника. Похоже, явится весь "Женский кружок" плюс Хилари с Натали и моя мама, ну и я. Тут мне пришла в голову страшная мысль.

- Джоди! - заорала я через красное сари, служившее занавесом в спальню.

- А?

- Ты Билла случайно не пригласила?

- Вик, за кого ты меня принимаешь?

Я просунула голову за сари - проверить, не обиделась ли она. Спальня выглядела и пахла, как автобус Дженис Джоплин в 1967-м. Устрашающе. Но травка, похоже, подняла Джоди настроение, и судя по ее безмятежному рыбьему лицу, все снова было в порядке.

Она даже разрешила мне взять что-нибудь из ее одежды. Вернее, их одежды - размер у Джоди с Диди одинаковый, и у них давно уже один гардероб на двоих. Но когда я заглянула в шкаф (там еще к каждой вешалке был прицеплен противный оранжевый пакетик с гвоздикой), то обнаружила только марлевые штаны, похожие на большие подгузники, и Джодины майки с пятнами от пота. И хотя от меня несло грибами, я решила остаться в своих джинсах и полосатом топике. Старые наряды для новой меня.