– Я позвала вас сегодня вниз слишком рано для судейства потому, что запланировала особенный обед этим вечером, перед тем, как мы посмотрим выступления леди, которые сегодня собираются блеснуть своими талантами. – Она бросила угрожающий взгляд на Симону. – Так как этот вечер такой чудесный, то мы пообедаем под открытым небом, под тентом возле конюшен. Это недалеко, но леди могут взять с собой более теплую накидку.
К тому же им не помешали бы сапоги и более теплые юбки. В сторону Клэр устремилось немало недовольных взглядов. Хозяйка приема надела красное шерстяное платье с длинными рукавами и высоким воротником, которое выглядело бы скромно на ком-то с меньшей грудью, или если бы у платья было меньше швов, подчеркивающих формы. Она выглядела как спелая ягода клубники. И ей было тепло.
Другие женщины нарядились в шелк и кружева и постарались, чтобы и того, и другого было как можно меньше. На них были шелковые туфельки, которые испортятся от прогулки по траве, косметика, которую никто не увидит в темноте, и драгоценности, от которых уже замерзли шеи. Они ворчали, не переставая, из-за того, что им пришлось искать шали и спенсеры, чтобы прикрыть то, на украшение чего они потратили не один час.
Симона не видела Сандари в толпе, но решила взять одну дополнительную накидку на тот случай, если индианке потребуется больше тепла, чем лорд Джеймс Данфорт, кажется, готов был предоставить ей. Сара вручила Симоне новый бархатный коричневый плащ и возбужденно сообщила, что слугам позволили посмотреть выступления этим вечером, тем, кто не прислуживал за столами и не помогал в кухнях. Настоящее удовольствие для горничных и камердинеров гостей, продолжила девушка, и она собирается надеть собственную новую шаль, но принесет и одну для мисс Сандари – и разве ее наряды не оригинальные? И не думает ли мисс Ройяль, что ей понадобится шляпка?
Симона тоже была возбуждена. Сейчас, когда присуждение очков за картины было в прошлом, и ей не нужно было выступать сегодня вечером, девушка могла получать удовольствие. От компании Харри. В темноте.
Он ждал ее в коридоре и нежно накинул плащ ей на плечи, помог надеть капюшон.
– Коричневый бархат, – прошептал молодой человек, завязывая бант у ее шеи, до того, как Симона смогла сделать это сама. – В точности такого же цвета, как твои глаза. Я думал, что они черные, но сегодня вечером твой взгляд кажется нежным и влекущим. Как бархат. – Его руки все еще лежали на ее плечах, поглаживая мягкую ткань, разогревая ее предвкушение. Харри наклонил голову, а она запрокинула лицо для поцелуя.
Дворецкий у двери кашлянул.
– Все другие господа уже ушли, сэр.
– Совершенно верно. Обед. Под тентом. – Дворецкий, лакей, ждущий с фонарем и Симона, все они знали, что он предпочел бы подняться обратно наверх и остаться голодным. – Черт побери. – Харри взял ее под руку и последовал за лакеем на улицу, в сумерки.
Какими бы ни были другие недостатки Клэр, она была хорошей хозяйкой. Разноцветные китайские фонарики освещали путь к конюшням, раскачиваясь на ветках от легкого ветерка. Там также висели и колокольчики, завораживая идущих по дорожке, создавая ощущение, что под тентом, к которому они приближались, их ожидает какое-то волшебство. Колокольчики звенели, шелковые флаги трепетали на ветру, а гирлянды цветов на каждом столбе и подставке наполняли воздух приятным ароматом.
Гости, приглашенные к обеду, сами выбирали себе еду с длинных столов, уставленных множеством блюд и супниц, в то время как слуги продолжали наполнять бокалы вином. Симона не заметила Сандари в этой веселой толпе, но увидела Данфорта, пьющего в одиночестве.
– Слишком плохо, – произнес Харри, когда она указала ему на лорда Джеймса. – Это могло бы оказаться хорошей возможностью, чтобы обыскать его комнату. Все личные слуги придут сюда, чтобы посмотреть, как я понимаю, после собственного обеда.
Симона была рада этому. Она хотела, чтобы Харри находился рядом с ней сегодня вечером, подальше от опасности, чтобы он думал о ней, а не о маловероятной схеме шантажа.
Они съели еще одно роскошно приготовленное блюдо на фарфоре с монограммами, на льняных скатертях, украшенных цветочными композициями, вдыхая запах ароматических свечей, которые почти замаскировали душок от близлежащих конюшен.
– Какого черта мы делаем в загонах? – захотел узнать сэр Чонси, почти врезавшись в одну из подпорок, пока выходил из-под тента. Его спутница, танцовщица из Королевского Балета, изящно выбирала дорогу между свидетельствами присутствия лошадей. Мисс Сьюзан Бейлор будет танцевать в другое время, в помещении, слава Богу.
Симона запахнула свой плащ поплотнее вокруг себя, когда они вышли из-под тента.
– Полагаю, мисс Харбау собирается выступать сегодня вечером. Клэр не позволила бы ей привести лошадь в бальный зал особняка, так что это будет ее сценой.
Сэр Чонси успокоился.
– Всегда любил цирковых наездниц. На них не так много одежды, кроме фальшивых бриллиантов, знаете ли.
Балерина присоединилась к Данфорту, который все еще стоял сам по себе, в отсутствии Сандари. Сэр Чонси пожал плечами, а затем ухватился за забор для равновесия.
– Все равно я от нее устал.
Пространство рядом с конюшней было огорожено, окружено факелами, украшено еще б ольшим количеством цветов и вымпелов. На одном конце были установлены скамьи, а на другом уже собирались слуги, которые будут стоять.
Горэм помог Клэр взобраться на одну из скамей, чтобы она смогла представить выступающих. Голосом, привыкшим заполнять концертные залы, она объявила, что мисс Харбау поедет на Маджесто. Так как им требовалось музыкальное сопровождение, а пианино невозможно было вынести на улицу, то были приняты другие меры. Симона знала, что мисс Хансон была готова играть здесь, но Клэр отказалась подвергать инструмент воздействию ночного воздуха: женщины могли вынести такую влажность, а вот фортепиано – нет.
Клэр продолжила свою речь, объясняя, что две французские гостьи любезно предложили одновременно поделиться своим талантом. Мадам Элоиза Лекруа, развлечение корабельного магната, пока его жена находилась в положении, и которая заняла третье место в конкурсе картин, будет играть на скрипке. Мадемуазель Мими Грансо – Клэр закашлялась, представляя бывшую Мэйзи Грант – подарит нам – кхе, кхе, – возможность насладиться – кхе, кхе, – ее талантом: умением свистеть.
Несколько джентльменов зааплодировали этой перспективе. Это должно быть лучше, чем опера, поэзия и терзание арфы. Некоторые засмеялись.
Вначале мадам Лекруа выступила в другой круг, освещенный фонарями, держа скрипку. Судовладелец откашлялся, и все смешки стихли. Женщины заняли места на скамьях. Большинство мужчин подошло поближе к ограде.
Элоиза сняла шаль и подула на пальцы. Затем она пощипала струны инструмента перед тем, как начать классическую пьесу. Это почти напомнило Симоне о дедушке и его скрипке, о том, как он играл под открытым небом, потому что это напоминало ему о юности и цыганских походных кострах. Иногда мать Симоны позволяла ей не ложиться спать, чтобы послушать его игру при свете звезд.
Насколько Симона понимала, мадам играла превосходно, но в этой музыке не было дедушкиных аккордов любви и потери, так запавших ей в душу.
Затем лакеи зажгли еще больше факелов. Элоиза заиграла бодрую мелодию, и Мэдлин Харбау, урожденная Мэдди Хогг, выехала в круг на блестящем белом коне. В гриву и хвост лошади были вплетены красные ленты. Ленты того же цвета удерживали неправдоподобно желтые волосы Мэгги заплетенными в косу. Таким же неправдоподобным образом ей как-то удалось втиснуть свое тело в старый костюм для верховой езды из красного атласа. Один из мужчин захлопал в ладоши, пока любовник Мэдди, тучный лорд Эллсворт, не ударил его тростью по плечу. Это было серьезное искусство.
Пока мадам Лекруа играла, Мэдди направляла лошадь, чтобы та двигалась разным шагом. Молча, не двигаясь, сидя в идеальной позе в дамском седле на огромном животном, Мэдди заставляла его менять темп под музыку, проскакать вокруг кольцо сначала в одну сторону, потом – в другую. Без слов, без поводьев и без хлыста, она направляла Маджесто выполнить восьмерку, затем – гарцевать, высоко поднимая копыта, шагать боком, и наконец – поклониться аудитории. Теперь Эллсворт аплодировал вместе со всеми гостями и слугами на другом конце.