Курт улыбнулся.
— Твои слова да Богу в уши.
— Он услышит их, — пообещала Розмари. — Вот увидишь.
На этой шутливо-дружеской ноте они и простились. Курт прикинул, в состоянии ли чем-то заняться и не хочет ли есть, и, почувствовав, что совсем не голоден и по-прежнему не готов на чем-то сосредоточиться, постарался вновь заснуть.
Телефон опять затрезвонил в тот момент, когда на Курта уже наваливалась сладкая дрема. Сначала он решил, что вообще не будет отвечать. Потом вспомнил о родителях, с которыми не разговаривал уже около месяца, и снял трубку.
— Алло…
Когда до него донесся до боли знакомый женский голос, ему показалось, что от страданий у него помутился рассудок.
— Здравствуй, Курт, — сказала Нэнси, сильно волнуясь. — Номер твоего телефона мне дал Генри. Надеюсь, ты на него не обидишься…
Курт рывком сел, огляделся по сторонам. Он был в своей комнате — не где-нибудь еще, — за окном шумели машины, на тумбочке тикал будильник. Жизнь шла своим чередом, единственным, что не вписывалось в рамки серой обыденности, была трубка в его руке, «говорившая» голосом любимой женщины.
— Я сказала ему, что должна встретиться с тобой, и он сразу меня понял.
— Встретиться? — переспросил Курт, судорожно соображая, что происходит. — Нэнси! О господи, я не верю, честное слово, не верю, что разговариваю с тобой!
— Поверь, — произнесла Нэнси негромко.
— Ты сказала, что хочешь встретиться со мной? — снова повторил Курт, начиная приходить в себя. — У тебя неприятности? Тебе нужна моя помощь?
— Нет, — ответила Нэнси торопливо. — Точнее… даже не знаю, что сказать… В общем, если ты согласен меня выслушать и не занят сегодня…
Занят? Курт покачал головой. Ради встречи с этой женщиной он отложил бы все дела, примчался бы из любой точки земного шара, куда бы она ни попросила.
— Мне приехать в Глазго? — спросил Курт, перебивая ее.
— Нет. — Нэнси смущенно усмехнулась. — Я сама еду в Эдинбург. На автобусе.
Лоб Курта покрылся испариной. От его дома до автобусной станции было минут тридцать езды. Он вскочил с кровати и принялся рассматривать свою физиономию в зеркале на стене.
— Когда ты будешь в Эдинбурге?
— Через четверть часа, — ответила Нэнси. — Скажи, где тебе удобнее со мной встретиться. Я подъеду.
Курт чуть не рассмеялся, представив, что заставляет женщину, которую готов носить на руках всю свою жизнь, ехать к нему через весь город.
— Подожди меня на станции. Я сам приеду. — Он провел рукой по трехдневной щетине и понял, что на бритье не остается времени. Надо же было в последнюю неделю почти не подходить к зеркалу!
— Я бы не хотела доставлять тебе столько беспокойства, — произнесла Нэнси растерянно.
— Беспокойства? — Курт усмехнулся. — Я буду безумно счастлив вновь увидеть тебя, глупенькая. В общем, договорились.
— Да, — ответила Нэнси. — Договорились.
— Тогда до встречи.
Наверное, никогда за все тридцать четыре года жизни Курт не принимал душ, не чистил зубы и не одевался настолько быстро. Спустя всего несколько минут он уже выбегал из квартиры, а вскоре выезжал на «тойоте» на проезжую часть. Нэнси не сказала ему, зачем собирается с ним встретиться, поэтому сейчас он терялся в догадках.
Может, она уговорила-таки своего Тома позволить ей работать и хочет попросить меня потолковать с отцом Генри о возвращении в «Арт Хонникер»? Нет, это не в ее характере. Нэнси чересчур совестливая, не стала бы бередить мне душу, ища легких для себя путей… Тогда, может, Том каким-то образом узнал о моем к ней отношение и жаждет разобраться, а она едет, чтобы об этом предупредить?.. Маловероятно, но кто его знает? Или…
На то, что Нэнси все же отважилась оставить мужа, он не смел и надеяться, поэтому запретил себе увлекаться этой идеей. Помучиться ему и так пришлось с лихвой — начинать все по новой не особенно хотелось.
Нэнси сидела на белой скамейке с черными металлическими ножками. Увидев ее, бежавший Курт перешел на шаг, так как ноги мгновенно налились тяжестью, а голова закружилась. Он смотрел на Нэнси с жадностью увидевшего в нестерпимую жару ручей путника, у которого давно закончился запас воды. Смотрел и счастливо улыбался, не обращая внимания на окидывающих его изумленными взглядами людей.
Нэнси пребывала в глубокой задумчивости. На ней были узкие брюки с контрастной отстрочкой и серый свитер. На концах косичек краснели завязанные узлом шнурки. В руках она держала лишь маленькую сумочку с круглыми деревянными ручками.
— Нэнси… — пробормотал Курт, приблизившись.
Она повернула голову, и ее прекрасные серые глаза просветлели.
— Курт! Как ты быстро! Я только что приехала.
Курт улыбнулся. Он и сам не понимал, как умудрился примчаться сюда в столь короткий срок.
Нэнси поднялась со скамьи и протянула ему руку. Он взял ее как хрупкую драгоценность, которую боялся уронить, пожал, порывисто поднес к губам и поцеловал. На щеках Нэнси заиграл румянец.
— Спасибо, что согласился со мной встретиться, — сказала она, робея.
— Это тебе спасибо, — ответил Курт, с неохотой отпуская ее руку. — За то, что позвала меня на эту встречу. Признаться, я уже и не надеялся, что снова тебя увижу. — Он сдвинул брови. — Ты не голодна?
Нэнси скорчила рожицу.
— Если честно — немного. Я сегодня не завтракала, не было аппетита. А сейчас вдруг почувствовала, что с удовольствием подкрепилась бы.
Курт понял, что и ему не мешает поесть. В последние дни он питался одними бутербродами и кофе, и то раз в день. Ни что-нибудь готовить, ни выбираться из дома ему не хотелось. Сейчас же, когда в Эдинбурге так неожиданно появилась Нэнси, он почувствовал, что ему требуется поддержать силы.
— В привокзальном кафе постоянно толпится народ, да и готовят неважно. Если ты не против, мы можем пройтись до ближайшего ресторанчика. Там довольно уютно. Вещей у тебя нет? — на всякий случай спросил он.
Нэнси улыбнулась и покачала головой.
— Я решила поехать в Эдинбург только сегодня утром, когда вышла от Генри. На автовокзал отправилась прямо от него.
Курт испытующе посмотрел в ее глаза, стараясь угадать, что именно привело ее сюда, но Нэнси поспешно отвернулась.
— Пойдем?
— Да.
Они шли мимо клумб с яркими осенними цветами. Курт чувствовал, что Нэнси нервничает, и напряженно ждал, когда она заговорит. Ее косички трепал ветер, и кончики красных шнурков взвивались, точно хотели улететь.
— Может, я покажусь тебе глупой… — начала Нэнси несмело. — Или непоследовательной, странной… Мне все равно. — Она глубоко вздохнула и продолжила решительнее: — Я приехала всего лишь для того, чтобы сказать: время, проведенное в Солуэе, было хоть и самым сложным, но и наиболее счастливым в моей жизни. Потому что рядом был ты.
От счастья земля качнулась под ногами Курта. Его охватило безудержное желание прижать Нэнси к себе, вдохнуть ее запах, окунуться в ее тепло. Но она не смотрела на него и шла на некотором расстоянии, наверное готовясь сказать что-то еще и борясь со стеснением. Он не стал ей мешать.
— Я запуталась в своих проблемах, слишком измучилась, поэтому и не оценила по достоинству ни твои советы, ни желание мне помочь… ни предложение, — продолжала Нэнси, идя вперед и глядя перед собой. — Как много ошибок мы совершаем в жизни!
Курт неотрывно смотрел на нее, ловя каждое слово, запоминая малейшее изменение выражения лица. Он чувствовал себя безгранично счастливым и при этом боялся даже думать о новом расставании. Безумно радовался словам Нэнси, но не мог представить, чем она закончит свою пылкую речь.
— Некоторые из ошибок нам, к счастью, удается исправить, — сказала Нэнси, бросив на Курта проникновенный взгляд. — Я рада, что опомнилась не слишком поздно.
Она волновалась, и у Курта от желания ее успокоить сердце рвалось из груди. Он коснулся ее руки и осторожно произнес:
— Если ты о нашей с тобой ситуации, то ни о каком «поздно» не может быть и речи. Если бы ты пожелала встретиться со мной через год или два, я бы все так же ждал тебя и был бы безмерно рад, как сегодня.