— Почему не играете в каком-нибудь другом заведении, где больше ценят музыку?

Виктория немного расслабилась. Похоже, он и понятия не имеет о том, кто она на самом деле.

— Мне здесь нравится… — осторожно ответила девушка.

Этот клуб действительно никто не назвал бы изысканным. Публика тут собиралась разная, но в основном молодежь из других стран. Здесь всегда было шумно и весело, нередко случались пьяные потасовки, но Виктории давно уже надоели чопорные светские манеры и роскошные рестораны. У нее еще никогда не было столько друзей и даже почитателей ее таланта.

— Я чувствую себя тут… как дома, — добавила она.

— Значит, вы родились не здесь?

— Здесь родилась моя мама.

Дедушка не раз рассказывал ей, каким чудесным голосом обладала ее мама Катрин Бланш. Виктория также знала, что до замужества Катрин подрабатывала певицей в небольших кафе и недорогих ресторанах. Там ее и увидел Артур Артрайт. После свадьбы Катрин больше никогда не пела на людях, но дома часто садилась за фортепиано и устраивала импровизированные концерты для мужа и детей. Иногда в сознании девушки всплывали обрывки колыбельных, которые напевала мама, укладывая их спать. Виктория не сомневалась, что любовь и способности к музыке перешли к ней от матери.

Она научилась играть на нескольких музыкальных инструментах и усовершенствовала свое мастерство в Сорбонне. Прожив в Париже несколько лет, Виктория говорила по-французски практически без акцента, так что в ней трудно было признать иностранку.

— А фамилия вашей матери тоже Бланш?

К чему все эти вопросы? — недоумевала Виктория.

— Да… — И, поколебавшись, поправилась: — Была. До замужества.

— Значит, Клоранс Бланш ваше настоящее имя? — не унимался собеседник.

У Виктории опять тревожно засосало под ложечкой.

— Более или менее.

Он сдержанно рассмеялся, но глаза впились в нее с новой силой. Только на этот раз в его слегка высокомерном взгляде сквозило изумление. Незнакомец смотрел так, будто читал ее как открытую книгу.

Что он себе позволяет? — подумала Виктория, с трудом преодолевая вновь охватившую ее панику. Нет, это просто смешно! Немыслимо! Он не может знать ее. За все время, проведенное в Париже, еще никто не усомнился в ее личности.

От его жесткого, безжалостного взгляда у нее пересохло во рту. Внезапно она почувствовала себя слабой и беззащитной, словно лань, попавшая в лапы льва.

Напряжение в ней достигло предела, так что Виктория почти физически ощущала его тяжесть.

— Более или менее, — приглушенно повторил он. — Значит, вы лжете, да?

— Я не лгу.

— Но и не говорите всю правду.

Никогда еще Виктория не сталкивалась с человеком, обладающим таким магнетизмом. Еще немного — и она выложит ему все как на духу!

— Вы ведь не француженка? — внезапно спросил он.

У нее по коже пробежал холодок. Неужели его в самом деле нанял Уильям?

— Вы же иностранец. Как можете определить, француженка я или нет? — съехидничала Виктория и натянуто улыбнулась.

— Я здесь не первый раз, и у меня хороший слух. Так что насчет моего вопроса?

— Моя мама…

— Француженка. Да, вы уже это говорили. — Он в упор смотрел на нее. — И вы прекрасно говорите по-французски, но… с легким акцентом.

— У меня нет никакого… — начала было Виктория, но мужчина властно прервал ее:

— Есть. И он становится заметнее, когда вы нервничаете.

Да уж, он хорошо постарался, чтобы взвинтить ей нервы до предела! Виктория нервно провела рукой по волосам и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Он не знает, кто она. Просто не может этого знать. Осталась только одна неделя, напомнила она себе. Совсем скоро я окажусь дома, так что крупица правды не повредит.

— Вы правы, — кивнула Виктория. — Я выросла в другой стране. Но я владею французским в совершенстве.

— Вы случайно не американка? Вы мне кого-то напоминаете. Кого-то с фотографии в американском журнале… — словно размышляя, продолжал незнакомец.

— У меня своеобразное лицо. Многие путают меня с кем-то из знакомых или знаменитостей, — поспешно ответила девушка и неожиданно для себя поняла, что страх в ее душе исчез.

Нет, этот мужчина даже не догадывается, кто она и что ей нужно. Но было бы интересно посмотреть на него на ее месте — когда твою судьбу уже решили за тебя, а тебе остается только слепо повиноваться чужой воле!

— Значит, я не первый, кто задает вам подобные вопросы? — загадочно спросил он.

— Первый, кто задает мне столько много вопросов, — многозначительно ответила она. — Разве вежливость не входит в число ваших представлений о беседе с девушкой?

— В число моих представлений о беседе с девушкой входит гораздо больше, чем вы думаете.

Повисла долгая гнетущая пауза. Виктория ругала себя за опрометчиво сказанную фразу. Ей следовало держать себя в руках. Ей нет никакого дела до этого самоуверенного типа. Так же, как и ему до нее.

Она резко подалась вперед и глухо спросила:

— Кто вы такой?

— Мигель. Мигель Виллас.

Виктория несколько секунд смотрела на него, словно повторяя про себя его имя. Он произнес его медленно и внятно, чеканя каждый слог. Имя отпечаталось в ее сознании, однако, как девушка ни старалась что-либо вспомнить, оно ничего ей не сказало.

— Мигель Виллас, — задумчиво произнесла Виктория. — Звучит немного непривычно.

Мигель нарочито лениво откинулся на спинку стула. Итак, она не узнала его. Это было намного хуже, чем он предполагал. Он приготовился ко всему… но только не к тому, что невеста не узнает его, что даже его имя не наведет ее на определенные подозрения.

— Откуда вы, месье Виллас? — спросила Виктория, почему-то почувствовав облегчение.

— Называйте меня просто Мигель, — попросил он, подавляя вздох разочарования.

Ему стало абсолютно ясно, что он не женится на этой девушке, да и сама она еще не готова к браку и замужней жизни. Она молода, слишком молода. Ее возраст волновал его с самого начала. Но Уильям и Беатрис в один голос утверждали, что она взрослая и ответственная не по годам. Не даром Уильям не хотел давать адреса Виктории в Париже. Ему с трудом удалось уговорить его открыть местонахождение сестры в знак былой дружбы. Без сомнения, Уильям знал, чем здесь занимается его младшая сестренка. Конечно, он просил Мигеля не воспринимать все всерьез, назвав это девичьим капризом. И теперь Мигель убедился, что это за каприз. Все его наихудшие опасения подтверждались одно за другим.

— Я португалец. Но, по правде говоря, почти никогда не жил на родине, — ответил он.

— Неужели?

Мигель увидел, как в ее серых глазах заблестели искорки любопытства, так соответствующие неопытности и невинности, которыми буквально светилось лицо девушки… Тогда как тело излучало сексуальность зрелой женщины.

— Клоранс…

К столику подошел, пошатываясь, белокурый молодой человек и остановился перед девушкой. Мигель тут же насторожился, но, похоже, Виктория не чувствовала никакой угрозы и доброжелательно улыбнулась. Неужели у этой девицы напрочь отсутствует инстинкт самосохранения?

— Ты здорово играешь и отлично выглядишь, — сказал молодой человек на ломаном французском.

— Спасибо, — ответила она. — Очень мило с твоей стороны.

— Не мило, а честно. Я много путешествовал, но такой, как ты, нигде не встречал.

Мигель почувствовал, что от звонкого смеха Виктории все внутри него сжалось.

— Как тебя зовут? — спросила девушка.

— Карл. Можно получить твой автограф?

Мигель вспомнил похотливые взгляды, которые бросали на Викторию подвыпившие посетители, пока она играла. Ее выступления длились всего несколько минут, но, тем не менее, запоминались надолго. Однако одевалась она в излишне откровенные наряды. Поэтому, когда играла проникновенно и вдумчиво, ей было невдомек, что так называемые слушатели больше обсуждают длину ее ног, чем наслаждаются музыкой. И после этого она еще так мило беседует с одним из них! Мигель скривил губы в усмешке.