— То-то я гляжу, у тебя глаза заплаканные.

— Между прочим, по твоей вине. Ты так играл, что хотелось выть в голос. Это даже лучше романа, — высказала свое искреннее и прочувствованное восхищение Энн.

— Спасибо, — кивнул Матиас, — очень приятно слышать это от тебя.

Его движения были замедленными, будто он двигался под водой. И под глазами были темные круги — Энн видела это даже сквозь слой грима.

— По-моему, тебе нужно не пить шампанское, а ехать домой отдыхать.

— Да. Я всегда так делаю. После спектакля я мертвый. Но нельзя разочаровывать людей. Пойдем? — Матиас затушил недокуренную сигарету и поднялся.

— Ладно, только недолго. Хорошо? — Энн было действительно его очень жаль, но восхищение талантом и трудоспособностью Матиаса перевешивало.

Реннер улыбнулся.

— Мне приятна твоя забота.

Постепенно жизнь вошла в определенную колею. Спектакли давали каждый день, популярность мюзикла росла как на дрожжах, в свободное от репетиций время исполнители вовсю давали интервью и даже появлялись в телепередачах. Правда, сил их смотреть ни у кого уже не оставалось, тем более что потом все равно можно было добыть запись в пиар-отделе. Энн переживала: ей так и не пришел ответ. Как будто все издания Германии сговорились и решили игнорировать начинающую журналистку. Внутреннее напряжение росло: приходилось что-то придумывать для Виктора, а чем дальше, тем сложнее Энн было врать этому замечательному человеку и остальным членам команды. Она подумывала, не отправиться ли к начальству и не признаться ли в том, что никакая она не корреспондентка «Франкфурт цайтунг»; останавливало лишь то, что Энн приблизительно представляла, какими глазами на нее все посмотрят. Рано или поздно, конечно, правда раскроется, но Энн как могла оттягивала момент катастрофы.

С Альбертом тоже прогресса не было. Более того, на Энн обратила внимание Люси — и конечно же немедля ее невзлюбила. Видимо, безошибочным чутьем блондинки Люси определила, что Энн неравнодушна к Кершнеру, хотя поводов было с гулькин нос — так, несколько ничего не значащих разговоров наедине в курилке. Кершнер же упорно не обращал внимания на Энн.

Матиаса в эти дни Энн почти не видела, разве что мельком; а когда они сталкивались, Реннер был неизменно любезен, и девушка уверилась, что тот поцелуй в гримерной был спровоцирован нервным напряжением. Хотя, как ни странно, грызла Энн по этому поводу какая-то мелкая досада. Почему-то хотелось, чтобы Матиас вправду проявил к ней интерес. И хотя здравый смысл подсказывал, что, не появись тогда девушка в гримерной, на ее месте могла оказаться и Хейди, досада не уходила. При редких встречах Энн приглядывалась к Матиасу, но он больше никаких поползновений не делал, все ограничивалось рукопожатиями.

Прошло две с половиной недели с момента старта мюзикла, когда однажды утром у Энн зазвонил мобильный телефон. Девушка, пившая в этот момент кофе в гордом одиночестве (Лизбет ушла к стоматологу), взяла аппарат и удивленно посмотрела на экран. Обычно ей раз в неделю звонили родители, но сегодня был не их день, да и номер немецкий, незнакомый. Еще пару раз позвонил Людвиг, но в данный момент, насколько Энн было известно, приятель должен был просиживать штаны в университете.

— Алло? — осторожно ответила Энн.

— Фройляйн Энн Лейси? — осведомился приятный женский голос.

— Да, я слушаю.

— Добрый день. Вас беспокоят из еженедельного журнала «Культурная жизнь Германии».

Энн чуть кофе на себя не пролила. В еженедельник она тоже отправляла свою первую статью и очень надеялась на ответ. «Культурная жизнь Германии» была солидным толстым изданием с немалым тиражом, одним из самых популярных журналов страны. В общем-то, Энн не рассчитывала на ответ оттуда.

— Меня зовут Карин Дильс, я — начальник отдела музыкальных обозрений, — представилась дама. — Меня заинтересовал ваш материал. Вы указали, что пишете цикл статей и работаете на площадке мюзикла. Это так?

— Да, и я могу предоставить необходимые материалы, — радостно ответила Энн.

— Было бы замечательно. Мы хотели бы обговорить возможность выпуска этого цикла статей к закрытию первой части мюзикла. Так как он уже стартовал, а возобновление спектаклей ожидается лишь осенью, нашим читателям было бы интересно в перерыве между сезонами прочесть о том, как все это выглядит изнутри.

— Я думаю, пиар-отдел поддержит эту идею, — замирая, ответила Энн.

— Полагаю, что да, — усмехнулась фрау Дильс. — Фройляйн Лейси, мы хотели бы видеть вас в редакции в следующую пятницу, и будет хорошо, если вы принесете все материалы, которые у вас есть на данный момент. Если все будет хорошо, мы заключим с вами контракт как с внештатным корреспондентом.

Энн записала координаты редакции, заверила фрау Дильс, что непременно будет в нужном месте в указанное время, и завершила разговор. Некоторое время девушка сидела, глядя на мобильник, потом шепотом сказала:

— Ура!

Первым желанием было помчаться и рассказать все… Матиасу. Энн нахмурилась. Почему ей хочется сообщить новость именно ему? Может быть, потому, что благодаря Реннеру она находится здесь? А вот Альберту ей вовсе не хочется об этом рассказывать…

Это понятно: Матиас искренне заинтересован в ее успехе, просто потому, что он человек такой, а Альберт скажет: «Да, отлично», — и тем дело и ограничится. Неприятно, но факт.

Энн закусила губу. Нет, нужно пока молчать, как бы ни хотелось поделиться своей радостью со всеми. Так можно спугнуть удачу. Вот когда «Культурная жизнь Германии» подпишет с ней контракт…

12

В среду, за два дня до намечавшегося похода в еженедельник, Энн пришла в театр достаточно рано. Сиси Нотбек собиралась праздновать свой день рождения после спектакля, и Энн подписалась помогать. Они с Хейди, Йоханной, Кристой и еще несколькими девушками из второго состава, с которыми Энн успела сдружиться, украшали репетиционный зал, а молодые люди двигали столы и втаскивали ящики с шампанским.

— Ох, и как завтра все петь будут? — ворчала Амалия, глядя на это безобразие, но препятствовать не собиралась. Да и ворчание было лишь для проформы: в труппе все меру знали, ни разу никто не допивался до такого состояния, чтобы его приходилось уносить.

Работы в этот день, кроме украшения зала, было немного, и вечером Энн, отпросившись у Лизбет, пробралась за кулисы посмотреть спектакль. Она уже делала это несколько раз, и ее снова и снова восхищало, насколько продуман механизм мюзикла. Зритель не видит усилий, приложенных для того, чтобы актеры выходили вовремя, переодетые в другие костюмы, чтобы менялись декорации и работали спецэффекты. Находясь за кулисами, можно было наблюдать работу команды во всей красе.

— Раз уж ты туда идешь, пригляди за сменой костюмов Реннера, — попросила Лизбет, когда Энн уходила из костюмерной. — Нора, которая постоянно с ним работает, сегодня немного не в форме — подцепила простуду и чихает каждые пять минут. Я бы ее отпустила, но она сама не хочет уходить.

Нора, миловидная пухлая женщина лет сорока, очень обрадовалась появлению помощницы и, трубно сморкаясь, объяснила Энн, что от нее требуется. Ничего сложного: у Матиаса восемь смен костюмов, все эти костюмы Энн известны, а она, Нора, будет подсказывать, какой подавать в тот или иной момент.

— Я сама опасаюсь к нему близко подходить, — созналась она. — Вдруг мой насморк заразен, а мне не простят, если солист мюзикла начнет чихать.

Матиас обрадовался появлению Энн и охотно согласился, чтобы она помогала ему со сменой костюмов. Девушка в который раз удивилась спокойной уверенности, с какой Матиас делал свою работу. Она каждый раз волновалась, будто на премьере: все ли пройдет гладко, не споткнется ли кто-нибудь, возьмут ли солисты верхние и нижние ноты, подхватит ли симфонический оркестр, если исполнитель вдруг поведет партию не в ту сторону… На спектаклях случалось разное, на прошлой неделе Сиси забыла куплет, и ничего, флегматичный дирижер быстро сориентировался — большинство зрителей, надо полагать, ничего не заметили.