В изнеможении она прижалась к нему обнаженным телом, подавляя рыдания, которые помимо воли вырывались у нее. Она никогда не думала, что может быть такая полнота ощущений, такая всеобъемлющая гамма чувств.

Он попытался успокоить ее, целуя, поглаживая и шепча:

— Я сделал тебе больно. Прости меня. Я не хотел.

Она отрицательно покачала головой, не в состоянии выразить, какие чувства захлестывали ее и как она его любит.

— Тише! Тише! Все хорошо, — Он почти отнес ее на кровать и прилег рядом, гладя ее спутавшиеся волосы. — Ты хочешь, чтобы я ушел?

Переполненная чувствами, Тори снова отрицательно покачала головой и молча посмотрела на него. Она снова хотела его любви. Он понял.

Они некоторое время лежали без движения, потом молча начали ласкать друг друга. Все повторилось, но уже медленно и нежно.

Да, он любит ее, думала она. Жаль, что любит только телом.

Они заснули, а когда проснулись, светило солнце. Они снова слились в любовном объятии. И тут их обнаружили.

Явился Алекс.

У них оставалось только десять секунд на размышления.

Тори услышала, как открылась и захлопнулась наружная дверь. Потом раздался осторожный стук в дверь спальни.

— Тори, ты вернулась? — негромко позвал Алекс и, не получив ответа, заглянул в дверь.

Тори села, натянув на себя простыню, Лукас продолжал лежать обнаженный.

Алекс был так ошеломлен, что потерял дар речи. Потом, откашлявшись, бросил короткое:

— Все правильно… Здравствуйте, босс, — кивнул Алекс в сторону Лукаса и повернулся, чтобы выйти. — Извините, я пойду сварю кофе.

— Интересно, — растягивая слова, произнес Лукас, едва сдержав улыбку, когда Алекс выскользнул за дверь. — Я бы сказал, что он воспринял все довольно спокойно.

— Д-да, — ответила Тори, решив, что от нее требуются объяснения.

— Наверное, он пошел за пистолетом. Как ты считаешь? — Лукас вопросительно приподнял одну бровь.

— Мне кажется, ты все знаешь, — заявила ему Тори.

— Что я должен знать?

— Что Алекс ездил в Эдинбург, чтобы помириться с женой.

— Но если ты знала о его планах, — перебил ее Лукас, пристально глядя ей в глаза, — значит, между тобой и Алексом все кончено или между вами вообще ничего не было.

— Последнее, — ответила Тори, решив, что пора все окончательно прояснить. Ведь в действительности она прикрывалась Алексом, чтобы не оказаться в постели с Лукасом. — Он был морально сломлен, и от него ушла жена. Вот я его и приютила, пока он не определится.

— Как бездомный пес, — прокомментировал Лукас.

— Похоже, — согласилась Тори. — Только бездомные псы больше приспособлены к жизни.

— Ну и как, он уже определился?

— Нет, но не могу же я выгнать его на улицу, — тяжело вздохнула она. — Но мы попросим, чтобы он вел себя скромнее.

— Как?

— Чтобы не мешал нам, когда мы в постели вместе.

Вместо возражений он удивил ее, спросив:

— А мы разве тоже должны вести себя скромно?

— Конечно, — ответила она. — Я же не смогу работать в «Иствич», сознавая, что там каждый знает, что я и ты… — она не знала, как объяснить.

— Что мы живем вместе? — подсказал он.

— Мы не живем вместе.

— Почему бы и нет? — заметил он, приподнимая пальцами ее подбородок, словно старался подкрепить убедительность своих слов.

Потом он поцеловал ее, но она, боясь продолжения, выскользнула из постели и натянула на себя футболку и слаксы. Ей не хотелось, чтобы секс помешал выяснить все до конца.

Он тоже начал одеваться, не переставая говорить:

— Ты можешь переехать ко мне. Я купил в Норидже квартиру. В твоей пусть временно живет Алекс. Когда он уедет, ты можешь вызвать службу уборки и санитарной обработки.

— Ну не знаю, — ответила Тори, хотя и не отвергла его предложение. Она хотела быть с Лукасом, но не могла еще решиться на такой серьезный шаг. Она никогда раньше не жила с мужчиной, даже со своим бывшим женихом.

Он заключил ее в объятия и, улыбнувшись, продолжал:

— Я аккуратен, всегда закрываю тюбики с зубной пастой и опускаю сиденье унитаза.

Звучало не совсем романтично, но Тори улыбнулась и кивнула, решив, что передумать она всегда успеет.

Она только не приняла в расчет оперативность Лукаса.

— Пока ты одеваешься, я пойду поговорю с Алексом, — заявил он и направился в гостиную, шлепая босыми ногами.

Когда она позднее вышла к ним, немного смущенная, мужчины болтали, потягивая пиво и закусывая чипсами, которые принес Алекс. Похоже, они уже обо всем договорились.

Через четыре дня она переехала к Лукасу в его просторную квартиру на берегу реки.

Новые обстоятельства она воспринимала в нереальном свете. Она ела, спала и просыпалась вместе с Лукасом, потом они, каждый на своем автомобиле, отправлялись на работу и старательно сохраняли видимость, что их ничто не связывает. Это оказалось легче, чем она сначала думала. Алекс тоже скромно помалкивал. Потом он уехал в Шотландию, где получил работу на Би-би-си. Тори со страстью принялась за свою документальную хронику о так называемом «объединительном уикенде» и даже взяла интервью у некоторых его участников, в том числе и у Аманды, которая оставила журнал и начала писать давно задуманный роман.

Тори все еще работала вместе с Саймоном, но он углубился в свой собственный проект, а с уходом Алекса превратился в настоящего трудоголика.

Жизнь повернулась к ней другой, новой стороной. Дома они с Лукасом смеялись и вели бесконечные разговоры. Они хотели знать друг о друге все — мысли, мечты, страхи и неудачи. Она узнала, что в кошмарах ему снится война, которую он пережил, когда работал корреспондентом в горячих точках. Она в свою очередь поделилась воспоминаниями детства, когда ее преследовали постоянные страхи, что мать бросит ее. Такие дни чередовались у нее с периодами счастливого примирения и игр с поклонниками матери. Все детали жизни каждого нужны были им для более глубокого взаимопонимания.

Он обычно готовил, а она ела и похваливала. Он делал мелкий ремонт, а она следила за порядком. Они часто гуляли, но чаще оставались дома. И было очень много любви.

Постепенно жизнь наладилась. Тори перестала анализировать и волноваться, что принесет ей будущее. Она просто жила и купалась в счастье.

Прошло четыре восхитительных месяца, когда внезапно к ней вернулось чувство реальности.

Лукас моментально заметил перемену ее настроения, только сначала не хотел вникать в причину. Он просто знал, что несколько месяцев она была счастлива, но вдруг что-то произошло. Их любовные объятия не стали холоднее, она по-прежнему засыпала в кольце его рук, но день ото дня она становилась беспокойнее, а он, как последний трус, не осмеливался спросить, что случилось.

Через неделю Тори наконец сказала ему. Она решила, что скрывать правду нечестно по отношению к нему.

— Я должна что-то сказать тебе, — начала она за ужином и надолго замолчала. Она целый день готовила свою речь, но произнести ее оказалось гораздо труднее. И все же она решилась. — В детстве я болела лейкемией, — начала она неловко. — В десять лет прошла курс химиотерапии и радиотерапии…

— О чем ты говоришь, Тор? — Лукас смертельно побледнел. — У тебя снова рак?

— Нет, нет! Я здорова, — поспешила уверить она его. — Прости, я не знаю, как рассказать… — Прежде чем продолжать, она сделала глубокий вдох. — Помнишь, когда мы отправились к Чарли и Каро, я сказала тебе, что у меня никогда не будет детей? — (Он кивнул, не спуская с нее пристального взгляда.) — Дело в том, что, — она облизнула сухие губы, — последствием такого метода лечения может быть бесплодие.

Она помолчала, давая себе передышку. На его лице отразилась целая гамма чувств, но он взял себя в руки и спросил:

— А что теперь?

Тори опустила голову.

— Я боялась, что ты меня бросишь.

— Из-за того, что ты не можешь иметь детей? — в его голосе появились сердитые нотки. — Так вот как ты обо мне думаешь!