По ее мнению, караванщик был странным и слабым. Именно так. Странным было все: и его поведение, и эти повозки, главную ценность в которых представляла пустая клетка, и выбранное направление дороги. Неужели он хочет перебраться через Лютый перевал, чтобы набрать рабов в соседнем государстве? А может быть, он один из поставщиков «живого товара» в тот же монастырь? Но если это так, то он должен отлично понимать, кто она такая, тем более что после последнего купания в бурной реке ее волосы отчетливо потемнели, теряя светлую окраску. Цвет кожи, как ни странно, остался. Разумеется, факт смены цвета волос не слишком бросается в глаза, потому что благодаря осенней погоде она постоянно кутается в плащ и не снимает капюшон. Но умения, которые она проявляла в сражениях, способны выдать ее и без всякой маскировки. Тем не менее в глазах Дамира она ни разу не увидела страха. Только искреннее восхищение и однажды ярость, когда она ушла ночью вместе с Илмаром любоваться водопадом.

А еще Дамир действительно слаб. Не только потому, что вынужден прятаться за чужие спины, но и потому, что принимает неверные решения, идя на поводу у своих желаний и подставляя под удар чужие жизни. Так поступают только слабые люди — пользуются силой других для достижения собственных целей. Разумеется, все это не вызывает у нее уважения. И отношение к Дамиру складывается неоднозначное и противоречивое. И еще это его признание… Как нужно расценивать это его влечение?

Когда после боев гости набрасывались на смотрительниц и послушниц, запираясь с ними в кельях, ими тоже двигало влечение. Но не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь из смотрительниц, и тем более ледан, покинул стены монастыря для того, чтобы войти женой в чей-либо дом. Влечение, которое двигало гостями, называлось просто похотью. А после того как эта похоть была удовлетворена, гости исчезали до следующих боев, а послушниц заставляли пить какую-то гадость, чтобы от подобных развлечений не появлялись дети.

В словах Дамира не было и намека на подобную мерзость, и он сам, без какого-либо намека с ее стороны, предложил ей свой дом, сказал, что хочет назвать женой, чтобы у них были общие дети. Дети… Разве могла она подумать о том, что когда-нибудь сможет услышать подобные речи в свой адрес? Она у которой впереди было единственное будущее — закончить свои дни на окровавленном песке арены, под вопли взбесившейся толпы и перезвон летящих в лицо золотых монет. Она, которая считала мужчин самцами, которыми движут исключительно звериные инстинкты. От слов Дамира веяло теплом и уютом, он не был похож на самца и, сам того не подозревая, озвучил ее самые сокровенные мечты. Она была ему искренне благодарна за то, что он первый, если не сказать единственный, увидел в ней достойную спутницу жизни, хранительницу очага и верную подругу, которая может стать женой и матерью. Но, было бы намного приятней, если бы эти же самые слова произнес другой.

Тогда ее сердце пело бы от радости громче всех певчих птиц, несмотря на дождь и холод, и не потребовалось бы ни секунды времени для размышления над ответом. Но тот, кто желанен, молчит и, более того, совсем не смотрит в ее сторону, словно забыл о ее существовании. А значит, придется довольствоваться тем, что есть. В конце концов, она действительно хочет свой дом. И сделает все от нее зависящее, чтобы его получить. Тем более что отпущенные Дамиром две седьмины на размышление почти подошли к концу.

К полудню очередного дождливо-тусклого дня впереди появились неясные очертания, почти неразличимые в густом тумане. Больше всего очертания напоминали серую стену, которая тянулась вдоль всего горизонта с двух сторон, обрываясь посередине на довольно приличное расстояние.

Воины, успешно поборовшие простуду при помощи лекарских снадобий, принялись перешептываться, у Дамира азартно заблестели глаза, он усиленно задвигал бровями и периодически кивал в такт собственным мыслям. Ролана настороженно нахмурилась, не сразу осознав причину возникшего оживления. И лишь охотник сохранил полную невозмутимость, глядя по сторонам равнодушным взглядом и держась позади повозок.

Понимая, что в данный момент ее подопечный меньше всего обеспокоен собственной безопасностью, девушка спокойно придержала лошадь и дождалась, когда с нею поравняется Илмар. В данный момент ей было глубоко безразлично его невнимание, все мысли занимали вопросы, на которые не терпелось получить ответы.

— Что за стена впереди? — полюбопытствовала она, пустив лошадь неторопливым шагом, в такт лошади, идущей под охотником.

Тот скосил на нее насмешливый взгляд и усмехнулся:

— Дорогая, нельзя настолько не знать географию собственного государства!

— В отличие от тебя меня обучали другим наукам, — нахмурилась девушка. — А вот ты, несмотря на все свое обучение, так и не научился самому главному — вежливости.

— Откуда ты знаешь, чему обучали меня? — Взгляд из насмешливого стал высокомерным. — Не торопись с суждениями, если не знаешь наверняка, о чем говоришь. К тому же насчет вежливости: тебе должно быть хорошо известно, что некоторые ее попросту не заслуживают.

— Хам! — ничуть не смутившись, отрезала Ролана, но любопытства не умерила. — Так все же, что это за стена?

— Обыкновенные горы, — пожал плечами охотник и, тронув лошадь, проехал вперед, давая понять, что разговор окончен.

Ролана, наоборот, натянула поводья. То, что для охотника являлось обыкновенными горами, для нее было самой настоящей диковиной. До побега ее кругозор ограничивался исключительно территорией монастыря, а когда она оказалась на свободе, никаких гор поблизости не было. Это тебе не деревья и прочая растительность встречающаяся на каждом шагу. Это горы —о них всегда рассказывали с придыханием, пытаясь таким образом передать их величие. Кто рассказывал? Все те же смотрительницы, в промежутках между боями, тренировками и коллективным баловством наркотиками. Обучали они их или же просто хвастались эрудицией, теперь не имело никакого значения. Главное, что информация успешно ею усвоилась и позволила не растеряться на свободе. Но горы — это нечто особенное!

Пришпорив лошадь, ледана обогнала повозки и поскакала вперед, стремясь как можно скорее увидеть то, что скрыто за туманом. Вслед понеслись громкие вопли Дамира, за спиной послышался дробный перестук копыт… и чья-то сильная рука выдернула ее из седла, словно котенка.

— Ты соображаешь, что творишь? — злобно зашипел на ухо Илмар, крепко прижимая ее к себе твердой рукой. — Нашла место для увеселительной прогулки!

— А в чем дело? — растерялась Ролана, провожая озадаченным взглядом ускакавшую далеко вперед лошадь и соображая, как теперь ее вернуть: нестись следом или ждать, пока сама остановится.

— И ты еще спрашиваешь? — спросил с сарказмом охотник. — Последние мозги в мечтах о караванщике растеряла? Осмотрись! Вокруг ни души, никаких поселений. Нет даже самой захудалой деревушки. Никого!

— И что? Раньше было то же самое: ни деревень, ни городов, ни сел. Только разбойники попались пару раз. И что особенного?

— Да, действительно, ничего, — внезапно согласился охотник, глядя на нее, словно на несмышленое дитя. — Совсем ничего, если не брать во внимание, что по этой дороге ходят только любители острых ощущений, вроде твоего Дамира. Нормальные люди сюда ни за что не сунутся. Ты забыла, что впереди Лютый перевал?

— Где?

— Прямо перед тобой. — Он кивнул в сторону горизонта. — Вон то свободное пространство.

Скачущая далеко впереди лошадь внезапно остановилась, словно налетела на невидимую преграду, и встала на дыбы. Послышалось возмущенное ржание. Девушка удивленно раскрыла глаза, внезапно почувствовав, как сердце сжимают холодные щупальца страха. Разумеется, она помнила о перевале, но почему-то представляла его себе совсем иначе. Вернее, не представляла никак. И уж точно не ожидала, что столь мрачное и зловещее место окажется самой обычной, вполне безобидной на вид равниной, лежащей между двумя горными хребтами. Страх моментально улетучился, уступив место досаде и разочарованию. Лошадь вдали смирно щипала траву, всем своим видом выражая спокойствие.