Фэйт вымыла тарелки и немного прибралась.

Мойра втащила Лизу в комнату и усадила на стул.

— Отчасти это и моя вина. Мы много выпили у Эннио, а потом пошли на вечеринку к Антону.

— Ага, понимаю, — заявил Ноэль.

— Ничего, все будет в порядке, — сказала Фэйт, держа безжизненную руку Лизы.

— Кстати, Мойра, меня зовут Фэйт. Я — знакомая Ноэля и Лизы по колледжу.

— Здравствуйте.

Мойра вела себя неприветливо и почти грубо. По какой-то причине она вдруг приревновала Лизу. Никто не винил ее за то, что она напилась. Здесь был ее дом, где ее ждали. Даже малышка тянула ручонки к Лизе, которая бессильно обмякла на стуле. Случись нечто подобное с Мойрой, ей пришлось бы возвращаться в пустую квартиру. Создавалось впечатление, что весь остальной мир разобрался в своих отношениях с окружающими, тогда как она, Мойра, безнадежно в них запуталась и осталась в одиночестве.

Она резко развернулась и выскочила за дверь. Лиза глубоко вздохнула.

— Я ничего ей не сказала, — сообщила она.

— Я знаю, — отозвался Ноэль.

— Ты сделала все в лучшем виде, — попыталась успокоить ее Фэйт.

— Хорошо. Я рада, что все кончилось, — заплетающимся языком пробормотала Лиза.

Она начала соскальзывать со стула, но они успели подхватить ее, прежде чем она повалилась на пол.

— Когда я думаю о том, — вдруг заговорила она напряженным голосом, — и вспоминаю, как сказала тебе, Ноэль, что будет ужасно, если ты начнешь пить… а потом пошла и напилась сама…

— Это не имеет значения, Лиза. Завтра ты почувствуешь себя хорошо, — сказал Ноэль. — И ты все здорово сделала, когда отвлекла Мойру. Выше всяких похвал.

— Давай лучше поможем Лизе лечь в постель.

Фэйт сделала вид, будто сегодняшний вечер выдался вполне обычным и ничем не отличался от других…

Лиззи вернулась домой и с удивлением застала у себя целую толпу народа. Ее сестра Джеральдина; дочь Кэти и ее супруг, Том Фитер. Тут же крутились и близнецы, а телефон звонил, не переставая, — это наяривали родственники из Чикаго и Австралии. Присутствующие дружно готовили чай, а Марко принес целый поднос пирожных.

— Матти очень расстроится оттого, что пропустил такое зрелище, — вырвалось у Лиззи, и собравшиеся вдруг стали резко отворачиваться и смотреть в сторону, чтобы она не успела заметить их скорбные лица.

В конце концов, они уговорили ее пойти к себе и постараться заснуть. В гостиной было не протолкнуться. Кэйт поднялась с матерью наверх и попыталась как-нибудь приободрить ее.

— В Святой Бригитте чудесные врачи, мам, так что не волнуйся ты так. Джеральдина только что рассказывала нам, что они способны буквально творить чудеса. Они моментально поставят папу на ноги.

— Мне кажется, он очень болен, — отозвалась Лиззи.

— Но он попал в хорошие руки и в хорошее место, — в двадцатый уже, наверное, раз возразила Кэти.

— Он бы предпочел находиться в собственном доме, — в тридцатый уже, наверное, раз ответила Лиззи.

— Он скоро вернется сюда, мам. А вот тебе надо лечь и отдохнуть, чтобы быть свежей и полной сил, когда он действительновернется. Ты же спишь на ходу.

Это сработало. Лиззи шагнула к кровати, и Кэти достала заранее приготовленную ночную рубашку. Мать показалась ей маленькой и хрупкой, и Кэти спросила себя, выдержит ли она то, что ждет ее впереди.

Мод сообщила, что Динго готов, если потребуется, отвезти их куда нужно в любое время дня и ночи.

Марко выдавил:

— Мне очень жаль твоего деда. Бог даст, он поправится.

— Вот именно, если Бог даст, — заметил Саймон, когда Мод прочла ему текстовое сообщение.

— Думаю, он повторяет эти слова машинально.

— Подобно тому, как Лиззи говорит «ДБ», — согласился Саймон.

— Да. Я помню, что так говорила и мама, вот только поначалу она все время норовила сказать «БД», — отозвалась Мод. — А папа снова и снова объяснял ей, что ДБ означает «Deo volente [11]», но мама только кивала и опять повторяла «БД».

Саймон и Мод очень редко вспоминали родителей, которые отказались от них, когда они были еще совсем маленькими. Их дом был здесь. А Матти был тем мужчиной, которого они любили всей душой, Матти, а не их элегантного папашу, отправившегося на поиски счастья за тридевять земель. А Лиззи стала для них матерью. Их настоящая мать была субтильной и слабохарактерной женщиной, витавшей в облаках и имевшей смутное представление о реальном мире. Услышь они о том, что кто-либо из биологических родителей скончался, они испытали бы лишь мимолетное сожаление, и только. А вот известие о том, что Матти умирает, стало для них ударом в спину.

Сестра Ита О’Мира смотрела на лежащего на больничной койке мужчину. Он был очень плох. Все, что она могла сделать для него, — это неустанно наблюдать и стараться сделать так, чтобы он не чувствовал излишнего дискомфорта.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Ита, мистер Скарлетт.

— Зовите меня Матти, — попросил он.

— Договорились. Итак, Матти, что я могу для вас сделать? Хотите чашку чая?

— Да, с удовольствием. Вы не могли бы присесть и поговорить со мной немного?

— Могла бы, и с удовольствием сделаю это. Сегодня вечером у нас не слишком много работы.

— Ита, видите ли, вы меня совсем не знаете.

— Верно, но я всегда могу узнать вас получше, — предположила она.

— Нет, я не это имею в виду. Мне нуженкто-либо, кто меня совсем не знает.

— Вот как?

— С незнакомым человеком легче разговаривать. Вот скажите мне — я скоро умру?

Ите уже задавали этот вопрос. И ответить на него было нелегко.

— Вы же знаете, что серьезно больны, и что болезнь ваша находится на той стадии, когда все, что мы можем для вас сделать, — это не причинять вам излишней боли. Но сегодня вечером вы не умрете.

— Хорошо. Но эта ночь уже не за горами, как вы думаете?

— Вам осталось недолго, Матти, но я бы сказала, вы успеете привести свои дела в порядок. — Ита постаралась подбодрить его. — Хотите, чтобы я кого-нибудь позвала?

— Откуда вы знаете, что я хочу привести свои дела в порядок? — спросил он.

— Так все себя ведут, особенно, в первую свою ночь в больнице. Они хотят произнести речь, поговорить с адвокатом и еще со многими людьми. А потом, когда выписываются, забывают обо всех своих намерениях.

Матти впился в нее взглядом.

— Вы думаете, я тоже выпишусь отсюда?

Ита не отвела глаз.

— Послушайте меня. Я совершенно точно могу сказать, что отсюда вы отправитесь домой и забудете обо всех нас. Вы ни разу не вспомните обо мне, о моих чашках чая и прочем.

— Я буду помнить вас и вашу доброту. Я всем расскажу о вас. И еще вы правы: мне действительно хочется произносить громкие слова, беседовать с адвокатом, открыть глаза людям. Надеюсь, что смогу сделать это и дома.

— Вот и правильно. Вы — молодец, Матти, — сказала Ита, отбирая у него пустую чашку.

Сестра знала, что ему осталось немного, но изо всех сил старалась облегчить его душу. Ита вздохнула. Скарлетт оказался таким славным маленьким человеком. Почему он должен уйти, тогда как многие сварливые и вечно всем недовольные люди проживут еще долго, не принося радости ни себе, ни окружающим? Подобная несправедливость была выше ее понимания. Они с Шоном иногда беседовали о том, как трудно поверить в существование доброго и всезнающего Бога, когда видишь, какой несправедливый выбор делает судьба. Вот сейчас на ее глазах умирал достойный человек, у которого большая семья и много друзей.

Шон мог поведать ей сотни похожих историй из своего опыта. Когда совсем еще зеленый мальчишка вступал в банду, его ловили на первом же преступлении, и он получал срок; когда мать, не имеющая средств к существованию, совершала кражи в магазинах, чтобы прокормить своего ребенка, попадала под суд…

Жизнь — занятная штука, но справедливой ее назвать никак нельзя.