— Да здесь я.
— Налей мне пива и принеси плед. Ноги стынут. Ты иди, девочка, иди… поиграй… Клер, наверное, на качелях качается… я качели вам повесил новые, сто лет простоят, еще детишкам вашим пойдут… — И старик Гранджер тут же безмятежно уснул, склонив седую голову на грудь.
Бриттани тщетно пыталась проглотить застрявший в горле комок. Подошедшая неслышно Салли бережно укрыла старика пледом, подоткнула со всех сторон… Бриттани обратила внимание, какие у Салли стали руки — мускулистые, обветренные, жесткие… Рабочие руки.
Салли негромко произнесла, не глядя на нее:
— Чего ж ты хочешь — девяносто два года ему. Считай, что два годика. Склероз. Тут почти у всех… Гранджер еще молодцом держится, даже гулять выходит. Заговаривается вот только. Ничего. Ты приходи вместе с Клер и ребятами вечером — он с ними любит играть, и они с ним тоже. Видит-то он плохо, но руки еще сильные. Он ребятишкам игрушки до сих пор вырезает…
— Да. Я приду. Салли, а Клер…
— Они живут в доме Джимми. Помнишь еще? На Кленовой улице. Там не заблудишься, жилой дом только один их и остался.
Бриттани кивнула, встала и направилась к машине. В спину ей ударил вопрос, заданный негромким, даже чуть грустным голосом:
— Ни о ком больше не хочешь спросить, юная Бриттани Кларк?
Бриттани не обернулась, только мотнула головой. Как бы там ни было, но спрашивать у Салли про Эла Дэвиса она не станет.
Когда белый кабриолет отъехал, Салли кивнула сама себе и буркнула:
— Ну и правильно! Значит, поумнела.
Шаг шестой
Белый кабриолет она уже почти ненавидела. На фоне всеобщего запустения он выглядел неуместным, как рояль в бане.
Кленовая улица в свое время была одной из самых уютных и ухоженных улочек Мисчиф-Крик. Клены здесь росли разные — и обычные, и канадские, с резными листьями… Осенью улица вечно казалась освещенной — такой яркой и светлой была листва.
Домики здесь тоже были уютные, симпатичные, с резными наличниками на окнах и пышными палисадничками. Матери Клер и Джимми Блэка всегда славились своими цветниками, даже потихоньку соперничали за звание самой лучшей цветочницы города.
Клер жила в середине улицы, а Джимми — в конце. Ухаживать за Клер он начал со второго класса, когда стало окончательно ясно, что грамматика и чистописание не созданы для Джимми, а он, соответственно, для них. Учительница велела Клер взять шефство над Джимми, и Клер выполнила поручение со всей ответственностью. Мальчик приходил сюда после школы, и Клер страшно мучилась, пытаясь вдолбить в легкомысленную и вечно растрепанную голову Джимми хоть какие-нибудь правила…
Сколько Бриттани помнила, Джимми и Клер всегда были вместе. Даже когда Клер и Бриттани сбегали посекретничать на мостик — можно было не сомневаться, что рано или поздно вблизи появится Джимми Блэк и примется с независимым видом выкидывать различные коленца в духе Тома Сойера.
Невинность Клер потеряла в семнадцать, на год раньше Бриттани — разумеется, с Джимми Блэком. Они стали неразлучны, и Бриттани здорово завидовала подружке, потому что ни родители, ни городская общественность не обращали ни малейшего внимания на Клер и Джимми — было совершенно понятно, что эти двое поженятся, как только достигнут подходящего возраста.
Когда вспыхнул роман Бриттани с Элом, сверстники — и Джимми Блэк в частности — стали казаться ей невыносимо глупыми и скучными. Бриттани искренне не понимала, что может привлекать Клер в Джимми. Другое дело — Эл! Настоящий мужчина, взрослый, красивый, обаятельный…
Услышанное от Салли потрясло Бриттани до глубины души. Она не представляла, каково это — стать калекой, полным инвалидом в тридцать без малого. Не представляла и того, как Клер ухитрилась найти в себе силы и выхаживать Джимми, не имея практически никаких надежд на его выздоровление. Вероятно, это и называется жертвенностью?
Бриттани сбросила скорость, потому что впереди засветились огни в окнах светлого домика под красной черепичной крышей — на улице уже начинало темнеть. Ее вдруг охватил дикий страх — она боялась не сдержать своих эмоций, повести себя бестактно, начать слишком явно жалеть Клер и Джимми… Да и кто сказал, что Клер ей обрадуется? Старик Гранджер — так у него склероз, он вряд ли понимает истинное положение дел. Расстались они с Клер плохо, поссорились на том мосту, а потом отношений не поддерживали.
Какой она стала, подружка ее детства. Клер Стюарт? Наверняка превратилась в толстую уютную тетку, наподобие своей мамы. Четверо детей к тому же… Тройняшки! Ужас какой! И весь этот кошмар с Джимми…
Бриттани заглушила мотор и вылезла из машины. К вечеру совсем похолодало, и ветер беспощадно лез под тонкую дубленку. Колготки практически примерзли к онемевшим коленкам. Бриттани подняла пушистый воротник и тоскливо огляделась по сторонам.
Кленовая улица изрядно подрастеряла свой шарм. То есть утратила его напрочь. Голые деревья напоминали скелеты, заколоченные окна домов навевали тоску. Бриттани побрела по засыпанному листвой тротуару. Совсем уж некстати пришла в голову мысль — сегодня отсюда не уехать, значит, надо где-то ночевать. Или все же вернуться в Остин? Там, по крайней мере, есть нормальная гостиница. В приюте для престарелых она не останется, это исключено.
Впереди светились окна единственного обитаемого дома. Бриттани дошла до низкого зеленого заборчика и остановилась, во все глаза глядя на открывшуюся картину…
Собак было, такое ощущение, штук сто. На самом деле — всего три. Один фокстерьер, один Лабрадор и один… одна… одно… создание неведомой породы размером с фокстерьера. Все трое носились с бешеной скоростью, отнимая друг у друга прокушенный красно-желтый мячик, азартно и очень звонко тявкали, а за собаками с диким гиканьем топали три совершенно одинаковых ребенка в джинсовых комбинезончиках и теплых куртках. Различались дети исключительно по цвету помпонов на вязаных шапочках — красный, зеленый и голубой мохнатые шарики смешно подпрыгивали на кудлатых головенках. Близнецы вдохновенно орали и хватали счастливых собак за что придется.
На качелях сидела и смеялась худенькая девушка, очень похожая на юную Клер. В центре всей композиции стояла невысокая светловолосая женщина — румяная, веселая, симпатичная. Решительно вздернутый носик и серые искрящиеся глаза, русые локоны, выбивающиеся из-под шапки…
Клер ничуть не изменилась — просто повзрослела. Даже фигура осталась практически такой же — не худышка, но и не плюшка.
Бриттани схватилась за заборчик и севшим голосом как-то жалко пискнула:
— Клер…
Женщина обернулась. Близнецы замерли на секундочку, при этом Зеленый Помпон ухитрился все же поймать на ходу фокстерьера и теперь страстно прижимал извивающееся животное к животу. Худенькая девушка встала с качелей.
Клер шагнула к забору, прижала руки к груди — и вдруг завопила абсолютно прежним, звонким и жизнерадостным голосом:
— Бриттани!!! Бриттани приехала!
Бриттани распахнула калитку и протянула руки к подруге. Клер бросилась к ней в объятия, и Бриттани с удивлением почувствовала, как у нее защипало в носу. Вокруг скакали и лаяли собаки, жизнерадостно верещали трое совершенно одинаковых малышей в джинсовых комбинезончиках, а невысокая симпатичная девушка, страшно похожая на юную Клер, смущенно и ласково улыбалась, глядя на всю эту картину.
Клер выпустила Бриттани из объятий и с чувством высморкалась в большой носовой платок, который вытащила из рукава Красного Помпона. Бриттани тем временем не сводила глаз с девушки.
— Клер, а это…
— Это моя старшая дочка. Бриттани.
— Что?
— Да нет же! Ее зовут Бриттани. Разумеется, в честь тебя! Потому что я скучала по тебе, если бы ты знала, как я скучала! — И Клер снова кинулась на шею к Бриттани Кларк.
Потом вся честная компания с шумом и грохотом ввалилась в дом, и Бриттани окутал знакомый с детства аромат орехового торта. Она стояла посреди небольшой прихожей, а из кухни вдруг выкатилось инвалидное кресло с электроприводом. В кресле сидел Джимми Блэк. Руки у него были в муке, нижняя часть туловища прикрыта ярким клетчатым пледом. Вихры у Джимми остались абсолютно такими же, как в детстве, вот только теперь их обильно присыпала седина… Темные глаза вопросительно уставились на оробевшую Бриттани, потом в них мелькнуло узнавание — и Джимми Блэк завопил: