Вместо ухоженных палисадников и лужаек — заросли бурьяна и крапивы. Заброшенные дома. Заколоченные окна. Повсюду белеют светлые прямоугольники табличек: продается… продается… продается…
Дорога вся в выбоинах. На перекрестке с отвратительным лязганьем болтается на проволоке проржавевший дорожный знак — трудно сказать, какой именно. Вон там здание школы… обшарпанный фасад, большая часть окон забита досками, дверь небрежно распахнута, и потому сразу становится понятно: детей в этой школе нет.
Супермаркет — бывшая бакалейная лавочка, обитель пышногрудой Салли Смит, — тоже выглядит уныло. Мутные стекла, выцветшая реклама и, насколько можно судить, никого народу.
Возле мэрии на чахлом газоне высится флагшток. На нем болтается флаг — судя по той части, которую видно, основательно выцветший. Ветер гонит листву и мусор, и этот непрерывный тревожный шелест — единственный звук, наполняющий пространство вокруг.
Бриттани вцепилась в руль, чувствуя, как ее охватывает паника. Что случилось с этим городом? Где все люди? Куда она приехала?..
Она чувствовала себя героиней дешевого триллера — что-нибудь про зомби, населивших маленький американский городок. Больше всего ее пугало полное отсутствие людей.
Она проехала до конца улицы и остановила машину возле сгнившего заборчика, за которым стоял ее старый дом. Хотела выйти из машины — и поняла, что не может этого сделать. Бриттани бил озноб, она с трудом заставляла себя смотреть на окна, за которыми когда-то находилась ее спальня…
Нельзя было сюда приезжать! — истерически взвизгнул кто-то внутри нее. Не к кому тебе возвращаться!
Она зажмурилась и потрясла головой, потом заставила себя выйти из машины и побрела по толстому ковру из опавших листьев к крыльцу. Светлая замша сапог немедленно покрылась красноватой пылью — но это почему-то совершенно не взволновало Бриттани Кларк.
Дом был нежилым, более того — заброшенным. Дверь, которую никто не удосужился запереть, рассохлась и была приоткрыта. За ней смутно просматривался пыльный полумрак, какие-то кучи мусора, перевернутый стул без сиденья… дальше Бриттани смотреть не хотелось. Она отвернулась от двери и, внезапно обессилев, села прямо на верхнюю ступеньку крыльца. Вяло похлопала по карманам — и обнаружила смятую пачку пересохших и полураскрошившихся сигарет, старую зажигалку…
Она не курила уже лет десять, следуя общей тенденции к здоровому образу жизни. Разумеется, эта пачка была помоложе, но откуда она взялась в кармане — Бриттани понятия не имела.
Горький дым драл горло, от него слезились глаза, макияжу, вероятно, медленно, но верно приходил конец… Бриттани не замечала этого. Она изо всех сил боролась со слезами — дурацкими, непрошеными слезами, которые в последнее время слишком часто стали рваться наружу…
В этот момент выяснилось, что люди в Мисчиф-Крик все же остались. К белому кабриолету подошла крупная тетка в джинсовом комбинезоне, вызывающе обтягивавшем мощный бюст. Волосы у тетки были огненно-рыжими, стянутыми в конский хвост, а в руках она несла здоровенные пластиковые сумки.
Тетка перевела дух и поставила сумки на землю. Осмотрела кабриолет, перевела взор на Бриттани. Прищурилась, откинула со лба прядь огненно-рыжих волос. Потом вдруг хмыкнула, громко и весело выругалась:
— Чтоб мне сдохнуть, если это не малышка Бриттани Кларк!
Салли Смит «И кто без греха…»
Бриттани торопливо вскочила с крыльца, осторожно вытерла влажные щеки, бросила окурок на землю и шагнула к калитке. Рыжая тетка смотрела на нее весело, и насмешка, прозвучавшая в ее голосе, злой не была. Бриттани прищурилась… перевела взгляд на роскошный бюст…
— Салли! Салли Смит! Бог ты мой… Как же ты меня узнала?
Салли фыркнула.
— Большого ума не надо. Кто еще может сидеть на раздолбанном крылечке дома Кларков и лить слезы? Только блудная доченька. Стало быть, ты. Надо признать, прикид у тебя высший сорт, встреть я тебя на улице… впрочем, что такой шикарной биксе делать на нашей улице? Сапожки, куртец, брюлики, тачка — надо полагать, ты далеко пошла, юная Бриттани? Ну, здорово, что ли?
— Здравствуй, Салли. Ты… почти не изменилась.
— Брось. Мне почти полтинник, я выгляжу ровно на него, потому что прошло лет двадцать — за это время не меняются только вековые дубы и старик Гранджер.
— Он что, жив?!
— А чего ему сделается? Сидит попердывает на крылечке. Вот, продукты ему несу и пиво.
— Подвезти тебя?
— Если не жалко тачку — валяй. У меня сапоги в грязище.
— Забрасывай сумки и садись. Гранджер живет все там же?
— Э нет. Вот тут случилась смена адреса. Теперь он живет в нашем лепрозории… в смысле в приюте при церкви. А я там работаю.
Салли плюхнулась в белоснежное чудо, отчего кабриолет ощутимо накренился на правый бок. Бриттани включила зажигание и продолжила расспросы:
— Так ты больше не работаешь в магазине?
— Какой там магазин! Одно название. Лет уж десять, как он не работает толком. Супермаркет тоже накрылся год назад. Я позлорадствовала — ведь это из-за них прикрыли мою лавочку. А потом стало не до злорадства, потому как благодаря банкротству супера в нашем городке, язви его, стало на сорок два безработных больше.
— Послушай, а почему в городе так тихо? Такое ощущение, что людей вообще не стало.
— Поубавилось — так вернее. Ты ведь укатила когда? Лет двадцать назад, верно? С тех пор много чего случилось. Тебе интересно?
— Господи, конечно!
— Ну, во-первых, сгорела лесопилка. До этого четыре года подряд была засуха, и разорились почти все окрестные фермеры. Прошел слух, что через поля собираются пустить автостраду — и наши олухи решили наварить денег. Гранджер ругался, уговаривал — все без толку. Никто его не послушал, почти все продали свои участки. А автостраду пустили по другому маршруту. Ну, тут и пришел нашему городу звездец… Первым смотался мэр. Поехал в Хьюстон — и не вернулся. Через год закрылась школа, ну тут и народишко потянулся прочь. У всех же дети были. Почту закрыли, одна бензоколонка еще как-то держалась за счет дальнобойщиков, которые шастали по трассе. В общем, чтобы тебя не утомлять, скажу, кто остался: наш пастор и его малахольная супруга, само собой.
— Преподобный Саймон…
— Да. И знаешь, он оказался неплохим дядькой. Нарыл кучу каких-то новых христиан и прочих баптистов, организовал Армию спасения, выбил деньги аж из правительства штата и построил приют для тех, кому некуда было уезжать. Благотворители к нам так и ездят — меня на это время выгоняют, чтоб не портила благочестивый пейзаж…
— Откуда? Ты что, живешь в приюте?!
— Я там работаю.
Бриттани вытаращила глаза и едва не упустила руль.
Когда четверть века назад преподобный Саймон молодым священником приехал в Мисчиф-Крик, Салли Смит практически сразу стала главным действующим лицом его воскресных проповедей. Блудница и алкоголичка — так он ее называл, а благочестивые прихожане ему поддакивали. Кстати, насколько Бриттани помнила, сама Салли тоже не была замечена в особой склонности к деланию добрых дел…
— Салли, а почему…
Рыжая Салли посмотрела на Бриттани насмешливо.
— Подыскиваешь слова, юная Бриттани? Я тебе помогу. Ты хочешь спросить, как такая прожженная потаскушка и пьянь оказалась сестрой милосердия? И почему я не уехала из этого гребаного городишки, когда тут стало совсем тухло? Все очень просто. Уезжать мне было особо некуда. Денег я скопить как-то не сумела — да и много ли их скопишь, на бакалее-то? Когда сгорела лесопилка… видишь ли, это был вполне приличный пожар, из-за засухи. Леса горели — только в путь. А мой дом, если ты случайно помнишь, стоял аккурат на опушке леса. Короче, он сгорел. Со всем моим барахлом и, что самое обидное, со всем макияжем. Пятнадцать лет прошло, а мне до сих пор жалко, веришь?
— А страховка?
— Смеешься? Не было у меня никакой страховки. У меня и дома-то никакого не было — по документам. Я ведь его построила незаконно… в смысле, не я, конечно, а ребята. Джим, Даг, Боб, Гарри… все они со мной бухали, все спали — в общем, я для них была как бы не чужая. Старикан Гранджер тоже здорово помог — выделил мне кусочек на своей земле. Сказал — стройся и живи как человек, а если что — я знать ничего не знаю. Вот так я и жила.