Мэлди подумала, что в некотором смысле это даже забавно. Если бы не душевная боль, девушка могла бы от души посмеяться над иронией ситуации. Она ведь тогда намеренно поджидала их отряд на дороге, потому что хотела убить Битона, а для этого ей нужно было заручиться поддержкой Балфура и всех Мюрреев, а ее заподозрили в пособничестве этому чудовищу! Но, как бы то ни было, она где-то просчиталась и тем подвела себя под подозрение, хотя и не понимала, в чем именно ошиблась. Балфур, правда, упорно твердил о ее невыносимой скрытности, но Мэлди не верила, что причина только в этом. Разве каждый странник, что находил недолгий приют в Донкойле, садился у очага и охотно рассказывал всем и каждому о своем происхождении?

Мэлди выругалась, поднялась и налила немного вина. Ее вопросы так и остались без ответов. Балфур не мог уразуметь, почему она не хочет рассказывать о себе, а Мэлди, в свою очередь, не понимала, как ее нежелание отвечать на дурацкие вопросы можно считать доказательством измены и как можно заподозрить ее в служении Битону, обвинив в пособничестве в убийстве человека. Вряд ли они с Балфуром сойдутся во мнениях по этому вопросу. В конце концов, он гордился своей семьей, своим наследием. Ему никогда не понять, как такое возможно: мечтать забыть, что у тебя вообще была семья.

А теперь ей еще предстояло придумать, как выбраться из западни, в которую она угодила. Она обязана сдержать данную матери клятву, но не могла сделать этого, сидя под замком в Донкойле. Мэлди подошла к двери и попыталась ее открыть, впрочем, нисколько не удивившись неудаче, так как дверь была надежно заперта снаружи. Она слышала, как Балфур задвинул засов. Кроме того, наверняка там еще стоял вооруженный мечом стражник. Значит, самым простым и коротким путем ей не освободиться.

Другой вариант: рассказать Балфуру все, что он хотел знать. Она многое могла бы поведать ему, не открывая правды о своем отце. Однако если Балфур пошлет кого-то проверить ее рассказ, то истина легко выйдет наружу. Ее мать не скрывала имени человека, которого винила во всех своих злоключениях. Кроме того, Мэлди была уверена, что обязательно найдется кто-нибудь из горожан, кто с радостью перескажет местные сплетни, в которых она навряд ли предстанет непорочной, честной и заслуживающей доверия. В ее прошлом бывали моменты, которые приходилось просто перетерпеть и пережить, и она не сильно ими гордилась. К тому же Мэлди приложила немало усилий, чтобы вызвать у особо набожных горожан, нередко сильно досаждавших ей, глубокое нерасположение к себе.

В любом случае ее глупая гордость мешала откровенности. Балфура, несомненно, возмущало, что она по-прежнему отказывалась отвечать на любые вопросы, хотя сейчас то обстоятельство, что ему так и не удалось добиться от нее внятных объяснений, несколько примирило девушку с вынужденным заточением. Да и удовлетворения доставляло куда больше, чем бесплодные попытки оправдаться, а он просто глупец, раз не понимает этого. Правда, этого недостаточно, чтобы оказаться на свободе. Нет, она не боялась за свою жизнь. Балфур не из тех, кто способен повесить человека на основании одних только подозрений. Именно так он в свое время поступил с Гризель – ждал до тех пор, пока не появились бесспорные свидетельства ее измены, а так как Мэлди невиновна – и Балфур не сможет доказать обратное – она чувствовала себя в безопасности.

Единственное, что ей под силу предпринять – и это вполне могло увенчаться успехом, – освободить Эрика, доказав всем, что она никогда не выступала на стороне Битона. Таким образом этот вопрос был бы закрыт раз и навсегда. И тут девушка поняла, что как раз в тот момент, когда она докажет свою невиновность, откроется ее тайна, которая, по глубокому убеждению Мэлди, заставит Балфура бежать от нее без оглядки, но это уже не имело значения. Мэлди никак не могла помешать ему возненавидеть ее лишь за то, что ее отцом был его злейший враг, Уильям Битон, но она не собиралась сидеть сложа руки, позволяя считать ее убийцей, способной предать лучших друзей.

Мэлди внезапно рассмеялась. Ее смех вызвал легкий шорох за дверью, и девушка подумала, что стражник наверняка с недоумением прислушивается к доносившимся из-за двери звукам, задаваясь вопросом, не сошла ли его пленница с ума. А ведь вполне могла бы и сойти. Ее возлюбленный, мужчина, которого она так безрассудно полюбила, считал ее подлой тварью, помогающей заклятому врагу и готовой без малейшего колебания предать человека, отправив тем самым на лютую смерть. И все же Мэлди осознавала, что в чем-то понимет Балфура. Если это не безумие, то что? И вероятно, лучшее тому подтверждение – принятое Мэлди решение сбежать, спешно добраться до Дублинна и спасти Эрика. Эта шальная мысль снова вызвала у девушки приступ нервного смеха.

Итак, она в неприступной сторожевой башне Донкойла и заперта в спальне, дверь в которую надежно охраняют. Единственное место, куда девушке дозволялось наведываться, – комната Найджела. Если удастся сбежать, то ее отсутствие быстро обнаружат, и у нее на хвосте повиснет и будет следовать за ней повсюду по крайней мере половина клана Мюрреев. В Дублинне же ей придется быть предельно осторожной, поскольку теперь там наверняка опасаются каждого чужака. Так как она намеревалась проделать все в одиночку, ей придется самой разузнать, где Битон держит Эрика и затем освободить его. Наконец, ей нужно будет благополучно вернуться вместе с юношей из Дублинна в Донкойл.

– Что может быть проще? – хмыкнув, пробормотала она, составила кружку на пол и растянулась на кровати.

Выполнить все это почти нереально, и ей не стоило даже думать о чем-то подобном, однако именно этим она и занималась. Это единственный имевшийся у нее план, и его следовало хорошенько обмозговать. Сосредоточиться на предстоящем безумном приключении было намного предпочтительнее, чем бездумно сидеть в спальне один на один с душевной болью.

Глава 12

– Что ты еще задумала, Мэлди Киркэлди? – требовательно спросил Найджел, осторожно опуская свое ноющее тело на постель.

Девушка отвела взгляд от крохотного оконца и, обернувшись, посмотрела на Найджела. За последние три дня он был единственным, с кем она общалась, не считая молчаливого вооруженного стража, сопровождавшего ее в комнату Найджела по замковой галерее. Ни Мэлди, ни Найджел так ни разу и не обмолвились о выдвинутых против нее обвинениях, впрочем, тему ее вынужденного заточения они так же дружно оставили без внимания. Все их совместные усилия были направлены на то, чтобы вернуть Найджелу способность свободно передвигаться, в чем, следует отметить, он немало преуспел. Мэлди даже начала думать, что, кроме этого, Найджела больше ничего не интересовало. Правда, все эти дни она замечала на себе его пристальный взгляд.

– Почему ты думаешь, что я что-то замышляю? – спросила она, приблизившись к кровати, чтобы налить ему кружку сидра.

– Может, из-за того, что мой глупый братец держит тебя взаперти?

– Я-то полагала, что мы решили не придавать значения этому маленькому недоразумению.

– Вовсе нет. Я просто счел, что ты была не расположена говорить об этом, когда пришла ко мне в первый раз после того, как Балфур совершил этот безумный поступок. Ладно, возможно, ты и не желаешь обсуждать это, но лично я не могу так вот запросто пренебречь нанесенным тебе оскорблением.

Мэлди улыбнулась, заметив, как сильно его негодование. Конечно, было бы неплохо иметь хоть кого-то, кто бы доверял ей, но девушка понимала, что чувства Найджела в первую очередь вызваны тем, что он обязан ей жизнью. Возможно, пребывая в праведном гневе за нанесенную ей обиду, он даже почувствовал бы себя обязанным помочь ей сбежать, попроси она его об этом. Но просить Мэлди не собиралась. Это только ее проблема, и она решит ее сама.

– Знаешь, Найджел, мне просто интересно, сколько пройдет времени прежде, чем Балфур осознает свою ошибку.

– Ты говоришь об этом так легко. Разве не понимаешь, какое страшное оскорбление он нанес тебе?