— Ваш совет мудр, и я ему последую, — согласился Николя.

— Ваше расследование кажется мне весьма щекотливым, как, впрочем, любые дела, связанные с прислугой. Это мирок, где властвует коварство. К примеру, ваши субретки: любой женщине, вынужденной прислуживать другой женщине, требуется гораздо больше сообразительности и гибкости, нежели пребывающему в услужении мужчине. Тут нет середины, горничная находится либо в завидной близости, либо в плачевной зависимости. Слуга, желающий сохранить за собой место, должен всегда и на все иметь готовый ответ, ему приходится предугадывать капризы, развеивать дурное настроение, обманывать самолюбие и притворяться искренним. Эти обязанности делают слугу лжецом и лицемером. Благородный дом является государством в миниатюре, со своими заговорами, союзами, тайнами и даже со скромными и преданными подданными.

Собравшись с мыслями, Ноблекур продолжил:

— Итак, главный вопрос. Почему герцог де Ла Врийер обратился именно к вам? Держу пари, вряд ли вас ввели в заблуждение его комплименты и излитый на вас придворный елей. Ему известно, что сейчас вы не у дел, и все же он призывает вас к себе. Почему? Может, он уверен, что все покупается, и опальный сыщик, начав расследование убийства, совершенного в доме министра, закроет глаза на нежелательные для оного министра вещи?

— Неужели вы считаете, что он и в самом деле мог так подумать?

Встрепенувшись, Ноблекур обеими руками хлопнул по подлокотникам.

— Меня удивляет, сударь, — нарочито небрежно бросил он, — что после стольких лет расследований в высших сферах вы все еще сохранили наивность, делающую честь вашему доброму сердцу, но никак не вашей проницательности. Что ж, придется вашему старому другу выступить в роли адвоката дьявола: худшее всегда возможно, и его нельзя исключить априорно. Вспомните: когда вы сами стали действующим лицом трагедии [11], вы чувствовали себя отвратительно, особенно когда я вас расспрашивал. Я был уверен в вашей невиновности, но, чтобы в нее поверили остальные, потребовалось вывернуть дело наизнанку. Дабы при расследовании отличить правду от лжи, надо отказаться от мысли, что правда тебе известна.

Ноблекур всегда удивлял Николя. Этот приветливый человек обладал исключительной внутренней силой и властным характером, но выказывал их редко, отчего проявления их производили неизгладимое впечатление.

— Вернемся к вашей жертве, — промолвил Ноблекур. — Вам надо покопаться в ее прошлом, слово прокурора. Есть правила, созданные специально для челяди, и нарушение их ни к чему хорошему не приводит. Коротко напомню: ни один слуга не получит места, не назвав своего имени или прозвища, места рождения и места, где он служил прежде. Он обязан предоставить рекомендацию от прежнего хозяина и честно ответить на вопросы хозяина будущего. Слуга не может уйти от хозяина без согласия последнего и без надлежащих бумаг. Слуги обоего пола, не состоящие в браке, не вправе снимать комнаты у частных лиц без письменного разрешения хозяев. Им запрещено принимать у себя бродяг и подозрительных лиц и предоставлять им ночлег. Полиция хороша тогда, когда она умеет исполнять будничную работу, именуемую надзором за соблюдением законов. Там, где прекращается действие правил, где нарушается привычный ход вещей, начинается зыбкая и неустойчивая почва, способствующая произрастанию загадочных явлений. Факт редко заключает в себе скрытый смысл, лакуна более красноречива.

Тишина воцарилась надолго. Ноблекур удовлетворенно вздохнул, и, видимо, перебирая в уме подробности беседы, принялся исследовать взглядом темные углы комнаты.

— Ах, — вздохнул он, — сколь многочисленны достоинства вашего ремесла! Во-первых, оно отвлекает от ненужных размышлений. Мой врач, господин Троншен, доверительно сообщил мне, что, не имея возможности удалить слизь из бронхов, он старается отвести ее в другую часть тела… В моем случае смерть стала бы событием естественным и незначительным. Но, несмотря ни на что, я счастливый человек. Сданный в архив магистрат, я по доверенности веду расследование ваших дел. Умереть несложно, гораздо сложнее расстаться с дорогими для вас людьми и предметами, окружающими вас. Отец часто рассказывал мне о последних днях кардинала Мазарини. Тот нашел в себе силы пойти и попрощаться со своими коллекциями. Ах, мои книги, мои редкости, кто станет смотреть на вас, заботливо стирать с вас пыль, как стирал ее я?

— О-о-о, — протянул Николя, — в таком настроении вы мне не нравитесь. Обычно такие рассуждения сулят скорый приступ подагры.

— Всего лишь осенняя хандра, — улыбнулся магистрат.

Моих друзей, мои книги, мой кабинет редкостей…

— Да у вас память лучше, чем у молодого! — зааплодировал Николя.

— Да будет вам известно, господин наглец, — произнес Ноблекур, давясь от смеха, — что ваши насмешки усугубляют ваше преступление, хотя с утверждением я вполне согласен!

Убедившись, что друг пришел в бодрое расположение духа, Николя попрощался и поднялся к себе. Мушетта последовала за ним; ее ложем служила старая подушка, положенная возле кровати комиссара.

Вторник, 4 октября 1774 года

Николя проснулся задолго до того, как первые лучи солнца осветили завешанные гобеленами стены его спальни. Каждое утро повторялась одна и та же история: выспавшись всласть, голодная Мушетта в игривом настроении прыгала на кровать хозяина и принималась по ней расхаживать. Пробудившись от громкого мурлыканья, Николя вставал, открывал дверь, и кошка, подняв хвост, стремглав летела вниз по лестнице за вкусными кусочками, положенными для нее Катриной; эльзаска вставала раньше всех и, грохоча заслонками, разводила в плите огонь.

Комиссар продолжал обливаться холодной водой во дворе. Ледяная струя пробуждала в нем энергию юности и придавала бодрости. После водных процедур он поднимался к себе побриться и причесаться. Обычно он собирал волосы в хвост и завязывал их шелковой лентой; исключение составляли торжества и поездки в Версаль.

Сегодня утром, привлеченный царившим на улице оживлением, он решил пройтись пешком по набережным: во время ходьбы ему всегда думалось гораздо легче. По дороге он прикинул, что предстоит сделать в ближайшее время. Бурдо сообщит, когда назначено вскрытие. Надо сделать отчет Ленуару, исполнив тем самым пожелание начальника и одновременно оградив себя от его упреков: ведь свое задание он получил из рук министра. Следовало придумать ровную и в то же время гибкую форму отчета.

Не по-осеннему теплое солнце окрашивало золотистым цветом все, на что падали его яркие лучи. Николя шел, разглядывая лица прохожих. Вокруг сновали пешеходы, двигавшиеся с той скоростью, что позволяла лавировать в людском потоке, не сталкиваясь друг с другом. Как завороженный, он наблюдал за мимолетными встречами, взирал, как люди, обменявшись взглядами, спешили дальше. Кто-то не станет искать дальнейших встреч, кто-то, напротив, попытается найти случайного знакомого, а кто-то просто отведет взгляд. Пристрастившись к собирательству душ, он выносил суждение о каждом увиденном им лице, дабы потом поместить его в один из закоулков своей памяти, пришпилив, словно бабочку из коллекции Королевского ботанического сада. Впрочем, такой подход не слишком облегчал погоню за преступниками. Его прошлый опыт подсказывал, что за ангельской внешностью нередко скрывались далеко не ангельские страсти. И в природе, и в обществе внешность была обманчива, а надежда призрачна.

На миг он обернулся, желая полюбоваться бронзовым всадником [13]на Новом мосту, чья ставшая привычной фигура с уверенностью кормчего направляла корабль острова в открытое море. Он прошел по набережной Лувра, затем по набережной Тюильри и уже собирался свернуть в сад, чтобы пройти к террасе фельянов, когда внимание его привлекло неожиданное скопление народа. Что-то оживленно обсуждая, люди окружила лежавший на отмели предмет, по форме напоминавший бревно. Он подошел поближе. Какой-то тип, в ком он узнал полицейского осведомителя, из тех, что курсировали в саду, подслушивая чужие разговоры, изложил ему суть дела. Лодочник, переправлявшийся на своей посудине через реку, заметил колыхавшийся на воде предмет, подцепил его багром, а когда вытащил, увидел, что это труп. Кто-то из грузчиков ногой перевернул неподвижное тело. Увидев лицо утопленника, толпа в ужасе отступила: на месте правого глаза зияла устрашающая дыра. Николя покачал головой. Он успел привыкнуть к таким зрелищам: лодочники в большинстве своем не умели плавать, и если кому-то из них случалось упасть в воду, можно было с большой долей уверенности предсказать, что он утонет. Когда же их собратья по ремеслу, пытаясь помочь утопающему, подцепляли его багром, они часто попадали крюком прямо в глаз, отчего спасаемый расставался с жизнью. Получалось, что, даже если жертве удавалось побороть холод, страх и волны и избежать столкновения с быками мостов, багор спасателя добивал ее, проливая море крови.