И тут она услышала, что кто-то стучится в заднюю дверь. У нее екнуло сердце в надежде, что Боу вернулся и обнаружил, что его не впускают.

Она набросила шелковый халатик и босиком поспешила к двери. В ее глазах, вероятно, отразилось удивление, когда она увидела, что ее ранним посетителем была Кэрри.

– Я знаю, что еще рано и меня не ждали, – быстро извинилась она за беспокойство, – но, надеюсь, мы сможем поговорить несколько минут.

Рикки распахнула решетчатую дверь и с улыбкой пригласила ее войти.

– Входи. Прости за мой вид, я проспала.

– Неудивительно после такой ночи.

Рикки не хотелось думать о трагическом повороте событий, который чуть не привел ее к смерти и закончился ранением Джуниора.

– Это уже было в новостях?

Но раньше чем Кэрри ответила, Рикки увидела букет только что сорванных маргариток и вытащила листок бумаги из-под стакана с водой, служившего для них вазой.

Я помню, что ты любишь полевые цветы. Думаю, эти смогут вернуть сияние твоим глазам.

– Боу? – Кэрри, очевидно, прочитала записку вместе с ней.

Рикки не ответила. Не потому, что была смущена тем, что они провели ночь вместе, а просто потому, что все было еще слишком ново, слишком замечательно, слишком ее, чтобы делиться с кем-нибудь.

– Как ты узнала, где я живу? – спросила она вместо ответа.

– Мне сказал Дэнни, – ответила Кэрри, отводя взгляд. – И еще он сказал, что говорил с тобой о нас. Я хочу все объяснить.

– В этом нет необходимости.- Рикки отвлеклась от записки и воспоминаний о том, как занималась любовью с Боу, и, присев на диван, смущенно запахнула халат и поджала ноги. – Усаживайся.

Кэрри послушно села на диван рядом со своей бывшей школьной подругой.

– Знаешь, Рикки, я не виню тебя за то, что ты сердишься на меня. Я знаю, что должна была быть с тобой, когда убили твоих родителей, знаю, что предала тебя. Но, пожалуйста, дай мне еще один шанс. Ты была моей лучшей подругой, и я скучаю по тебе.

– Я не сержусь на тебя, Кэрри. Я сердилась и была обижена, но это прошло. Сегодня утром я сердита сама на себя.

– Почему? Не из-за того же, что произошло на ранчо Уиткома?

Рикки кивнула, и Кэрри взяла ее руку в свои.

– Но то, что ты сделала, удивительно. Джуниор был главой крупной банды, занимавшейся кражей автомобилей. К полудню люди станут называть тебя героиней.

– Я пошла туда не затем, чтобы разоблачить его как автомобильного вора. Меня не заботит, что он имел побочный доход. Я отправилась туда, положившись на слухи, которые чуть не погубили меня, разрушили жизнь другой семьи и, возможно, даже стали причиной убийства Джуниора. Это было опрометчиво и глупо.

– По-моему, ты слишком сурова к себе.

Рикки сменила тему:

– Что касается тебя и Дэнни, ты не обязана ничего объяснять мне, это ваше дело.

– Ты не была поражена? – удивилась Кэрри.

– Конечно, была. Мой Бог, когда я уезжала отсюда десять лет назад, ты была безумно влюблена в Брета, не говоря уже о твоем религиозном благочестии и непреклонной убежденности в том, что все католики служат дьяволу.

– Другими словами, самая настоящая зануда, – добавила с улыбкой Кэрри, но ее следующие слова стерли улыбку. – Я позволяю всем думать за меня, Рикки. Тебя удивило бы, если бы ты узнала, что в тот день, когда я давала свои супружеские клятвы, я уже понимала, что совершаю ошибку? Понимала, но у меня не хватило смелости отступить.

– Почему ты не разведешься?

Кэрри, отвечая, не отрываясь смотрела на свои руки.

– Потому, что я боюсь Брета.

– Он издевается над тобой?

Когда Кэрри посмотрела на подругу, то увидела, как в ее темных глазах блестят слезы.

– Не так, как ты представляешь себе. Он не бьет и не пинает меня.

– Тогда что же?

– С ним не все в порядке, Рикки. Он… он сексуальный извращенец, а может быть, и хуже. Я думаю, он может быть тем, кто убил твоих родителей и дока Гранта. И всех.

Рикки вытащила из-под себя ноги и выпрямилась.

– У тебя есть доказательства? Ты видела ботинки?

– Нет, нет, ничего такого! Но когда он сказал, что в ночь убийства твоих родителей остановил машину перед церковью, он солгал, Рикки. Я знаю. Я была там в ту ночь, думала о нем, о своем замужестве. Я уже знала, что оно будет ошибкой.

– Возможно, он просто перепутал ночи. Преступник совершил пять убийств. Прошло столько времени.

Кэрри покачала головой:

– Дело не только в этом, Рикки. Он… он ненормальный. Помнишь, много лет назад ты настойчиво расспрашивала меня о сексе, а я уверяла, что мы еще ничего не делали. Делали, но не так, как все: Брету не нравилось заниматься сексом нормальным способом. Я не понимала, насколько он болен, пока… ну, пока мы с Дэнни…

– Ты не обязана рассказывать мне об этом, – мягко сказала Рикки.

– Обязана. Ты должна все понять. Когда я говорю, что не понимала, это не совсем верно. Я, конечно, знала, что анальный секс неестествен, но я не знала, что занятие любовью может быть самым удивительным, волнующим и сладостным занятием на свете.

Рикки мысленно перенеслась к мгновениям, проведенным прошлой ночью в объятиях Боу, но отогнала прочь воспоминания и сосредоточилась на том, что рассказала Кэрри.

– Брет предпочитает анальное сношение нормальному сексу?

– Не только это. Я должна бриться…- Она замолчала, смахнув слезу и стараясь справиться с неловкостью от признания, а потом заговорила торопливо, словно боясь, что не успеет все рассказать: – Понимаешь, Рикки, о чем я говорю? Он хочет, чтобы я была похожа на маленькую девочку, иногда я должна надевать детские штанишки и нижнюю рубашку вместо бюстгальтера и заплетать косички. Он заставляет называть себя «папочка», и когда овладевает мной, гм, через задний проход, цитирует Священное Писание, в котором говорится, что мы должны быть как дети, приходящие к Богу, кроткими и невинными. Прошлой ночью он сказал мне, что хотел бы оставить меня девственницей, чтобы я была непорочной в глазах Господа.

Рикки долго ничего не говорила, она переваривала страшную историю, которую поведала ей подруга.

– Ты права, Кэрри, он больной, но это не объясняет твой страх и твои предположения, что он именно тот, кого называют «озерным фетишистом».

– Он угрожал мне. Он не говорил откровенно, что когда-нибудь убьет меня, но часто обращался к Священному Писанию, чтобы напомнить мне, как Господь поступает с грешниками. И обычно он говорил о докторе Гранте и твоей матери – о, он не всегда связывал их вместе. Я вовсе не собираюсь делать вывод, что он подразумевал существование каких-то отношений между ними, но он всегда осуждал похождения доктора.

– И что же он говорил о моей маме? – спросила Рикки, чувствуя к себе отвращение.

– Что она была соблазнительница, что Господь покарал бы ее за искушение мужчин. Он говорил об одежде, в которой она каждое утро бегала трусцой.

Рикки нервно пригладила волосы и надолго задумалась над тем, что рассказала ей Кэрри.

– Нет, – наконец покачала она головой, – этого не достаточно, Кэрри. Я не имею права снова ошибится, как это было с Джуниором. Мне нужно доказательство. – Она сжала руку подруги. – У тебя могут быть неприятности, а мне бы этого не хотелось.

– А если я найду нужное тебе доказательство? Если он виновен, то должно быть что-нибудь, верно?

– Как сказал шериф, он почти уверен, что тот, кто убил их, должен хранить ботинки, которые взял у жертв. В этом для убийцы должен быть каком то смысл, какая-то навязчивая идея, от которой убийца не мог так быстро отказаться.

– Итак, если мне удастся что-то найти, что я должна делать?

– Ни в коем случае не разбирайся с ним сама! – Рикки еще крепче сжала руку Кэрри. – Позвони мне или Скутеру, но не говори ничего Брету. Я не переживу, если ты пострадаешь.

– Я поищу. Сегодня же. – Кэрри встала, в ее карих глазах светилась решимость. – Он уехал на конференцию в Спрингфилд и не вернется до вечера.