– А мы – из Колуакана.

– Что с нами будет, вождь?

– Возвращайтесь к себе. Вряд ли тлашкаланцы скоро вернутся сюда.

– Знаем. Ведь властелин колуа отправил на помощь ацтекам большое и сильное войско.

– Господин… Ты не принесешь нас в жертву?

– Жертву я уже принес. И очень богатую. Если же вы жаждете крови… Вот вам копья – догоните и убейте вражьих жрецов.

Отправив своих в обратный путь, Асотль задержался у жертвенников, якобы помолиться, и, дождавшись, когда радостные голоса ацтеков стихнут в лесу, самолично порушил всех идолов тяжелой каменной секирой. Раздербанил на мелкие куски!

Небывалый случай – войско цветов с победой вернулось в Мешикальтцинко. Асотль и его друзья были пожалованы многими милостями, а за всеми ацтеками надолго закрепилась жуткая слава богохульников и полных отморозков.

Асотль проснулся поздно – проникавшие через широкий дверной проем солнечные лучи били прямо в лицо. Ядовитая кость ягуару в глаз – опять забыл опустить циновку. Юноша потянулся… обнаружив рядом с собой на ложе сладко посапывавшую девушку. Одежды на незнакомке – кто она такая, молодой человек так пока и не смог вспомнить, да и не особо старался, к чему? – не было вовсе никакой. Тонкая золотая цепочка на шее, такие же золотые браслеты на запястьях и щиколотках, мордочка… Ничего, не говоря уже о теле – стройная, без всяких сомнений, идеальная, быть может несколько худощавая, ну, это уж как на чей вкус – фигурка. На спине татуировка: синий парящий орел в окружении пылающих желто-красных звезд.

Кто же она все-таки такая?

Не вспомнить. Хорошо бы еще понять, где он, Асотль, вчера был… И что вообще было? Голова раскалывалась – прямо хоть не выходи из дому, значит, вчера пил. Вино, точнее, эту жуткую бурду – бражку из перебродившего сока агавы. Видно, много выпил – на четыре или даже на пять кроликов, уж никак не меньше. Лучше бы на пять, пятерка – число счастливое, четыре же – нет. Во уже как стал думать! Как истинный ацтек… Так он и был истинным.

Ух, и трещит же башка! Неужели это с бражки так? Значит, плохая бражка… Где хоть пил-то? И с кем?

Если включить логику… О-о-ой, не включается! Не хочет, зараза! И все ж надо бы… Девчонка еще тут эта… сопит. Разбудить? Может, она знает, что вчера было?

А! Праздник был – вот что! Да, праздник – День появления богов. Вот по такому случаю и посидели… Сначала у какого-то военачальника… как бишь его? Чикоякаотль… да, так. Потом с друзьями – с Сипаком и Шочи – пошли в садик, что у храма Тескатлипоки. Да, именно туда и пошли. Пили там. Этот еще был, пижон… Касавач-Казанова – щеголь и бабник, но воин он неплохой, хотя кто бы мог подумать?

Вот как раз Казанова-то и предложил пойти в храм Тласольтеотль, богини плотских грехов! Недавно, говорит, открылся… Вот и пошли – любопытно стало, что за храм такой? Допили что было да отправились грехи замаливать. Замолили, блин… Этим-то, Шочи с Сипаком, хорошо – они в казарму свалили. А дорогу в храм Асотль точно не помнил, сейчас бы и не нашел…

Значит, Тласольтеотль… Ага! Эта спящая девчонка, верно, ее жрица… Служительница богини плотских грехов. Хотя… Показалось, будто в ее храме действительно только и делали, что грехи замаливали – даже землю с этими целями ели. В основном – простолюдины. Хотя Касавач сказал, что солидные люди обычно по такому случаю на дом жреца вызывают. Как «скорую помощь»! Удобно: вот почувствовал, что согрешил, хочешь покаяться – послал слугу за жрецом. Или – за жрицей… Вот как эта… О, боги, это что же – он, Асотль, вчера каялся? Вот здесь, у себя дома? Вот с этой девчонкой, жрицей… А может, она и не жрица? А тогда кто же?

– Эй! – Юноша наконец потряс спящую за плечо. – Эй! Да проснись же!

– Что? – Девушка распахнула глаза и, увидев Асотля, улыбнулась.

А грудь у нее ничего… Эх…

Сотник подмигнул и поинтересовался:

– А ты вообще кто?

– Тласоль, – потянувшись, засмеялась девушка.

Нет, все же она была красивая, даже изысканно красивая, с неким, можно сказать, парижским шармом. Упругая грудь, точеное, пусть несколько скуластое лицо, огромные черные, вытянутые к вискам глаза под сенью длинных ресниц… И животик такой манящий, плоский, с темной ямочкой пупка.

– Я вижу, что Тласоль. – Асотль дружески ущипнул девчонку за бок. – А откуда ты, Тласолька, взялась-то?

– Из храма. – Девушка хохотнула. – Ты же сам сказал, что хочешь покаяться в каких-то грехах. Вот всю ночь и каялся.

– А-а-а! Так ты из храма Тласольтеотль!

– Ну да. Именно! Я – жрица богини плотских грехов.

Вот к этим-то плотским грехам жрица тут же и приступила, да с такой страстью! Сразу видно – была опытна в подобных делах, а других, наверное, в подобный храм не очень-то и брали.

Снова потянувшись, Тласоль выгнулась, словно кошка, и принялась ласкать его с необузданной страстью истосковавшейся по телесной любви наложницы Сарданапала… Или уж, по крайней мере, опытной проститутки с улицы Пигаль. В общем, приставала…

А молодой человек не особенно-то и сопротивлялся.

Да-а-а… Она умела многое! Асотль даже не ожидал. И это – индеанка? И так и этак… а потом еще и еще…

– Можно, я буду звать тебя Тла-Тла? – в перерывах между утехами любви осведомился Асотль.

Жрица улыбнулась:

– Близкие друзья называют меня именно так.

– И много у тебя близких друзей?

– Достаточно. Но ты – самый близкий. Иди же ко мне, мой вождь!

Асотль понимал, что срывается, срывается уже давно, поскольку после славной победы у скалы Ягуара ничего существенного в его жизни не происходило. Вообще ничего. Будучи сотником, молодой человек, конечно же, занимался своими обязанностями – контролировал обучение воинов, но в мирное время эти обязанности были столь необременительны, столь смехотворны, словно бы их и вообще не существовало. Да и эти-то дела, к стыду признаться, Асотль переложил на плечи десятников.

Таким образом, у него неожиданно возник избыток времени, чего до того практически никогда не было, и этот избыток подействовал на юношу катастрофически: просто некуда было деться от вдруг одолевших его дум. Отдыхал ли он на ложе, прогуливался ли в храмовых садах, сидел ли с отсутствующим видом в компании друзей – постоянно лезли в голову мысли о прошлом. И хорошо бы еще о той, перепелкинской жизни, по сути банальной, пустой и тоскливой, – так нет же, еще очень часто вспоминалась Ситлаль. Они ведь так и не увиделись тогда в Колуакане, в храме озерной богини Чальчиуитликуэ, не смогли, точнее, это Асотль не смог, не сумел, не рассчитал все, как надо. Хотя кто же мог знать, что в том же храме – и, верно, за тем же самым – объявится вдруг Тесомок? Он ведь, несомненно, узнал Асотля, узнал… И что из того? О том, что беглец из Колуакана, несостоявшаяся жертва Тескатлипоке, жив, Тесомок должен был знать и раньше – от жрецов или мог видеть сам, присутствуя на богослужении. И никогда никому бы не обмолвился о своем знании – утверждать, что предназначенный в жертву исчез, значило подвергнуть сомнениям действия жрецов, нажив себе таким образом смертельных врагов. Тесомок, конечно, глуп, но не настолько же! Звездочка, Звездочка…

Асотль все отчетливее понимал, что у них с Ситлаль нет никаких шансов на какое-либо совместное будущее, просто никаких и ни при каком раскладе. Асотль в Колуакане – никто и уже туда не вернется, что же касается Звездочки, то в лучшем случае она согласится стать великой жрицей Уицилопочтли – живой богиней ацтеков, как того и хотел ее отец Ачитомитль, хитрый и могущественный вождь колуа.

А от того – от живой богини – не могло выйти Асотлю никакого толка, ничего бы не обломилось, хоть тресни напополам!