– Взвод! Медленным шагом – марш! – скомандовал Липатов.

Глава 10. Полет.

Пищалин был прав, новоиспеченным лейтенантам было чем заняться. Большую часть времени отнимали занятия на тренажерах. Низкая гравитация на Ямато требовала постоянных тренировок всех групп мышц, если десантники хотели остаться в нормальной физической форме при выполнении боевой задачи. Полтора месяца при низкой гравитации – не шутка. Увеличивать гравитацию на борту командование корабля то ли не могло, то ли не хотело (курсантов в эти соображения не посвящали), поэтому лучшим другом космического первопроходца оказался спортзал. Если, конечно, так можно было назвать узкий длинный отсек с множеством тренажеров по сторонам. После завтрака, через полтора часа после обеда, через сорок минут после ужина – добро пожаловать на тренировку. Заведовал всем этим хозяйством усатый, на вид лет сорока, капитан-лейтенант международных сил Вальтер Кирхе, по специальности спортивный врач, и его помощник – молодой лейтенант Топалин, заканчивавший когда-то военно-медицинскую академию. Под руководством педантичного немца он помогал бойцам надевать тренировочные спецкостюмы с множеством специальных кармашков, креплений и датчиков, настраивал программную часть тренажеров, подбирал индивидуальные программы занятий. Впрочем, отличия в тренировках у каждого бойца были незначительные. Основная часть занятия – беговая дорожка. К тренировочному спецкостюму крепились специальные грузы, позволяющие увеличить нагрузку на отдельные группы мышц или на все тело в целом, задавалась программа в компьютер тренажера – и вперед. Бегать, не смотря на дополнительный груз, было легко, но продолжительное время занятия и рваный, часто меняющий темп режим работы тренажера делал упражнение не таким-то простым. Потом шел ряд занятий на силовых тренажерах, в которых низкий вес компенсировала большая масса рабочего груза. И, в завершение, то, что нравилось Илье больше всего – специальный массаж мышц на автоматической массажной кушетке и в кресле. Не смотря на то, что массаж был жестким, иногда даже весьма болезненным, ощущение легкости и подъема сил после процедуры того стоило. Напоследок – то, что с натяжкой можно было назвать 'душем'. На Ямато экономили воду, да и обычный душ не очень подходил для низкой гравитации, поэтому в специальной герметичной кабине подавалась мельчайшая водяная взвесь в сильном потоке воздуха сверху вниз кабины. В этом 'душе' Илья чувствовал себя как мышь, которую облили водой и без промедления засунули в трубу работающего пылесоса. Нежиться или петь песни, наслаждаясь потоками воды, в таком устройстве было нельзя, но чисто вымыться – вполне. После этого одевался светло-синий с красными полосами на рукавах 'гостевой' комбинезон, в отличие от темно-синей униформы постоянного экипажа корабля и бегом марш – на другие занятия. Очень подробно изучали географию планеты Элия-1, атмосферные условия, температурные режимы, любую косвенную информацию. Бойцы слушали внимательно, любому было понятно, что от этого зависит их жизнь. Липатов с Ваниным уже не вели занятий как раньше, за исключением работ с САДКом, которые бойцы должны были освоить досконально. Липатов добиваясь, чтобы костюм сидел на бойцах 'как вторая кожа', проводил постоянные тренинги, заставляя их часами находиться в костюме, а одного бойца, после ряда замечаний, оставил спать в костюме всю условно-корабельную ночь. На остальных занятиях, их старые командиры со 124 спецчасти сидели на лекциях в положении учеников. Липатов стал как-то попроще, почеловечнее, без своих вечных придирок, если это не касалось занятий напрямую. – Нам с вами вместе на Элию прыгать, – как-то, в минуту откровенности, сказал он взводу за завтраком. – Одна судьба всех ждет. По занятиям не взыщите, – шкуру буду драть как умею, один неумеха всех в могилу утянуть может. А если что по жизни надо – подходите, постараюсь помочь, хотя от меня сейчас немногое зависит. За текучкой занятий и дел момент старта прошел буднично. Никто не читал перед стартом долгих и торжественных речей, не открывал шампанского, не создавал шумихи. Да и парням, ограниченным в передвижении отсеком для десанта, трудно было наблюдать какие-то внешние проявления предстартовой подготовки или всеобщего возбуждения. На четвертые сутки пребывания в корабле, в десять утра по бортовому времени дали предупреждение о старте. Курсанты, как и предписывала инструкция, разошлись по каютам, легли в койки, пристегнулись. Ждали каких– то особенных событий и ощущений, но так ничего и не дождались, кроме серии легких толчков, которые через несколько минут прекратились. Потом по интеркому на английском языке с краткой речью выступил адмирал Сабуро, весьма сухо поздравив всех с успешным стартом и началом 'великой миссии', после него выступил с парой слов Пищалин. Затем дали команду вернуться к обычному режиму службы, что означало – все закончилось, пора вставать с коек. Начался, собственно, сам полет. По сравнению с экстремальным взлетом на орбиту – ничего особенного. Да, после старта появилось одно новшество, которого не было ранее. Дисплей информационного центра в каждой каюте стал теперь показывать Землю, если ему задать соответствующую команду. Как гласила надпись на экране, идет прямая трансляция с внешних видеокамер корабля. Доступных для выбора передаваемого изображения видеокамер было несколько, но парни, если никто не работал с компьютером каюты, обычно выставляли в фоновом режиме трансляцию родной планеты с кормовой камеры, не выключая ее даже на время сна. Было в этом что-то ностальгическое, что-то скрежещущее душу изнутри, но то, без чего было трудно обойтись. Это было особенное ощущение – видеть, как уменьшается в размерах Земля. В течение первых суток полета она практически не изменилась, занимая большую часть экрана, а затем стала потихоньку уменьшаться, усыхать в размер, чем дальше тем быстрее, по мере того как звездолет набирал ускорение. К исходу первой недели полета роскошный шар планеты, с белой пелериной облаков, океанами, играющими всеми оттенками синего и серо-коричневыми полусмазанными очертаниями континентов, расцвеченных искристыми светлячками мегаполисов на ночной стороне, превратился в небольшую однородную сферу изумрудно – зеленого оттенка. Перед сном, когда на борту объявляли отбой, Илья, лежа в своей койке, подолгу смотрел в темноте на дисплей, разглядывая убегающую вдаль планету. Он впал в какое-то состояние, которое было странно даже ему самому. Это не было депрессией или страхом, злостью, обидой на судьбу или людей. Нет, что-то другое. Днем, на занятиях, он вел себя как все, занимаясь на тренажерах, принимая пищу, внимательно слушая лекции, даже улыбаясь шуткам приятелей. Но, это был не сам Илья. Это был всего лишь разум Ильи и его тело. А сам Илья как будто находился по другую сторону экрана, смотря увлекательное кино под названием 'повседневная жизнь лейтенанта Красикова на борту звездолета Ямато'. Фильм был ничего, в целом неплохой, но скучноватый. Хотелось уже выйти из зала, взять Аню под руку и пойти куда-нибудь на свежий воздух, выпить пивка или поесть мороженного в летнем кафе над рекой. Однако фильм все не кончался и не кончался… И лишь лежа в койке и глядя на удаляющуюся Землю, Илья снова становился самим собой. Но от этого легче не становилось, потому что приходила пора мыслей, которые упорно не давали заснуть. Как так получилось, что он оказался здесь? Все ли было верно? Всю жизнь Илья считал, что надо принимать важные решения, лишь получив максимальную информацию о последствиях решения. Однако, с момента задержания, от него требовали принимать решения, не дав возможности собрать информацию, и заставляли делать это быстро. Как он должен был поступать в таких условиях? Плюнуть подполковнику в морду при вербовке, сделать то же самое с деканом и гордо поехать копать торф в Новодимровск, перечеркнув этим всю свою прошлую жизнь? Нет, очевидно, нет. Илья, сделавший это, не простил бы такого поступка сам себе. Его жизнь – это его жизнь, негоже ее ломать из-за секундного порыва. Этим поступком он бы никому ничего не доказал, ни себе, ни декану (если тот дожил до пятидесяти лет подлецом, то один плевок уже точно ничего не изменит), ни тем более судье или вербовщику. Армия тогда представлялась лучшим выходом, настолько, что даже большие деньги не показались подозрительными. Да и когда было размышлять? Времени, вот чего не хватало Илье в тот момент, обычного времени. Вторая переломная точка была яснее. И время на размышления тогда было. Можно было уйти в обычную воинскую часть. Но кто же знал, что все это окончиться отсеком звездолета и отправкой в другой мир? Илья переболел научной фантастикой еще в школьном возрасте, начиная с пятого класса (когда почти все мальчишки хотят быть летчиками и космонавтами) и, заканчивая восьмым, когда вся домашняя библиотека фантастики была прочитана. Ну не верил он в это все – так сказочки. Почему-то казалось, что это будет некий армейский проект по отработке новых методик обучения или что-то в этом роде. – Хотя нет, вру сам себе, – подумал Илья, глядя в очередной раз в потолок каюты. – Не так…. А почему же я тогда остался? – И вдруг, ответ пришел сам собой. Илья понял, почему он так поступил. Потому что его взяли 'на слабо', на старое как мир 'мужик ты или не мужик'. И сделали это не примитивно, а по высшему классу. Илья вспомнил речь полковника, замерший строй, Российский флаг, гордо развивающийся в чистом синем небе, торжественно замерших по стойке 'смирно' офицеров. Пусть тряпки уходят, а мужики остаются! Вот какой был невысказанный девиз, в тот памятный день. И Илья остался. Потому что не тряпка, потому что он мужик. Вот и все. А теперь было поздно. Пьеса его жизни, похоже, приближалась к финалу, за которым следовал конец. И Илья не был уверен, что этот конец будет хорошим. Не то что бы это было страшно. Нет. Просто Илье было удивительно, как цепочка вроде бы объяснимых и в чем-то правильных решений привела к такому результату. В то же время, если бы он принимал решения, на первый взгляд неправильные и импульсивные, то сейчас бы был на Земле. Хотя, может быть и без Ани, а это было бы весьма грустно. Аня стоила многого… В любом случае теперь уже все. Ямато не развернуть назад. Воевать с таинственным инопланетным врагом придется всерьез, тут Пищалин прав – вариантов кроме победы нет. Разве что смерть. Короче 'делай что должно, и пусть случиться то, что суждено', вспомнил Илья изречение одного древнего римлянина. Значит, так тому и быть. Илья повернулся к стенке и закрыл глаза. Если хорошо сосредоточиться и забыть о низкой гравитации, то можно представить себя не в жилом отсеке звездолета, а в каюте теплохода, плывущего по Волге в речном круизе. И, наконец, заснуть. После второй недели полета, когда Земля уже превратилась в крупную горошину на экране дисплея, у Ильи состоялся примечательный разговор с Липатовым. За час до отбоя, когда бойцам, предоставляли свободное время, майор перехватил Илью в коридоре, у командирской каюты. – Зайди, – коротко велел он. Илья зашел, с любопытством оглядываясь. Ванина в каюте не было, обстановка в помещении была самой обычной, можно даже сказать аскетичной. Несколько книг на пустых верхних полках, встроенный компьютерный терминал, стул, стол, аккуратно заправленные койки.