Элизабет вскинула голову и уже была готова ответить суровой отповедью старому цинику, но осеклась.

Черчилль смотрел на нее, чуть склонившись, держа на отлете сигару, чтобы не пыхнуть дымом ей в лицо. Его собственное, все в морщинах и порах, было бесстрастно, но в глазах пряталась смертельная усталость.

— Элизабет, — еще тише проговорил он, — все, что вы сегодня скажете и сделаете, войдет в историю и станет достоянием всей страны. Каждый из тех, кто сегодня здесь работает, придет домой и расскажет родным и друзьям, что видел саму королеву Британии, которая делала вот это и говорила вот то. Вы ободрили юношу, это прекрасно, матери и невесты всех молодых людей Британии оценят по достоинству. Но не забудьте сделать то же в отношении какого-нибудь древнего старца, ведь у каждого есть отец.

— Я учту ваше пожелание, — серьезно сказала она. — Благодарю вас за совет.

— Я всегда к вашим услугам, — усмехнулся он в ответ.

Даудинг захлопнул атлас, аккуратно защелкнул застежку кованой бронзы, жестом отослал посыльного, принесшего новые вести.

— Началось, — коротко сообщил он.

* * *

Торпедная атака субмарин сорвалась из-за нескоординированности действий и новейших британских сонаров «Асдик». Одна из подлодок была потоплена эсминцем глубинными бомбами, одна протаранена и еще одна получила серьезные повреждения от сброшенной с гидросамолета бомбы. Ценой потери трех подлодок удалось торпедировать один транспорт, который потерял ход и начал отставать от конвоя.

Британские РЛС засекли самолеты ГДР еще над французским побережьем. Маски были сброшены, противники поняли, что их действия раскрыты. В условленное время Ворожейкин приказал начать подъем самолетов.

А командующий конвоем принял тяжелое решение — бросить отстающий транспорт и пренебречь противолодочным маневром. Корабли собрались плотной группой, ощетинились стволами и, приготовившись к отражению воздушной атаки, с максимальной скоростью устремились по прямой к Ливерпулю. С раннего утра над ордером повисли истребители RAF.

* * *

— Для отражения ожидаемой атаки на конвой у нас есть двухмоторные «бофайтеры» с дальним радиусом действия, а также эскадрильи в Уэльсе и Корнуэльсе, укомплектованные «спитфайрами» и «харрикейнами». Часть этих сил непрерывно дежурит в воздухе, образуя так называемый «воздушный зонтик», — объяснял Даудинг королеве. — Смены построены так, что частично перекрывают друг друга. Вновь прибывшие и еще не улетевшие силы прикрытия дежурят в удвоенном составе примерно по четверти часа. Самое сложное в таком случае — организовать непрерывное чередование эшелонов. Нужно скоординировать взлет, перелет, смену, возврат и дозаправку сразу нескольких частей, разнесенных географически. Сделать поправку на погоду, перемещение конвоя и еще множество переменных.

— Вам удалось? — отрывисто спросила Элизабет.

Маршал улыбнулся, тонко, самыми краешками губ, как может только английский аристократ в энном поколении, отразив в миллиметровом движении губ вассальную преданность, превосходство возраста и легкую снисходительность профессионала. И все это — с безупречной вежливостью.

— На данный момент — да, — коротко ответил он. — Мы комбинируем «бофайтеры» и более легкие машины с аэродромов Уэльса. При этом у нас есть некоторый запас для наращивания сил и возможность поднять самолеты с баз в Корнуэльсе. Но Корнуэльс я держу в резерве. Это карта, которая будет выложена в самый последний момент.

* * *

Под прикрытием своих истребителей немецкие торпедоносцы проследовали в Кельтское море, после чего «люссеры» оставили их действовать самостоятельно. Клементьев в свою очередь обошел Корнуэльс, расставшись с «МиГами».

По чистой случайности немецкие торпедоносцы вышли на цель как раз со стороны отставшего корабля. Его потопили, как на полигоне, быстро и эффектно, но капитан выполнил свой долг до конца, передав открытым текстом по радио состав воздушной группировки и направление.

— Может быть, имело смысл оставить корабли отбиваться самостоятельно? — спросил Черчилль. — У них много зенитных стволов и эсминцы с новыми РЛС, первую волну они могли бы отбить своими силами при минимальном прикрытии. Затем нам будет уже проще построить схему боя. Да и «спитфайры» действуют на пределе дальности, времени буквально на несколько минут боя.

— Я думал об этом, — сдержанно ответил маршал. Голос его был ровен, но едва заметно подрагивало левое веко, выдавая безмерное напряжение и волнение. Слишком многое было поставлено на карту, слишком многое зависело от решений одного человека, от его решений. — Это было бы не слишком разумно. Немцы традиционно вкладывают все силы в первый удар, если они смогут поднять нужное количество машин, то им будет по силам разбить и рассеять строй, тогда нам не помогут никакие «баржи», пусть даже и вашего имени, господин Премьер-министр. Поэтому сейчас я оставил над конвоем все «бофайтеры» и стягиваю «спитфайры» с «харрикейнами» для отражения первой атаки.

Черчилль двинул желваками, сцепил челюсти, но проглотил завуалированный выпад.

— Нам нужен разгром большевиков, — сказал он. — Не просто победа, а полный разгром, который я мог бы расписать в каждой газетенке этого мира.

— Вы его получите, — коротко ответил маршал.

На самом деле он был далеко не так уверен. Маршал только что получил сообщение о налете немцев на побережье и РЛС, три корнуэльсские эскадрильи оказались связаны боями с немецкими бомбардировщиками. Но одного взгляда на Черчилля, балансирующего на грани, и Элизабет, бледной как мел, устремившей неподвижный взгляд куда-то в центр стеклянного стенда, было достаточно, чтобы не нагружать их новым неприятным знанием.

— Немцы пошли на прорыв, — сообщил адъютант. — Торпедоносцы. Много.

Операторы у плиты бешено работали, обозначая черно-красные стрелки немецких выпадов и синие — британских ответов.

* * *

Основная торпедоносная группа попыталась построиться для атаки со всех сторон, но кружащие над конвоем «бофайтеры» сумели расстроить порядок атакующих и сорвать торпедометание. При многочисленных сбросах ни одного попадания достичь не удалось, помимо прочего, сказалось несовершенство торпедных автоматов прицеливания, требовавших соблюдать идеально прямой курс и сверхмалую высоту хотя бы на протяжении полуминуты перед сбросом. Под шквальным огнем батарей эсминцев и бешеными атаками «бофов» торпеды сбрасывались «на глазок», с больших дистанций, с предсказуемым результатом.

Потери торпедоносцев оказались на удивление невелики, всего два самолета, но почти весь боезапас разошелся впустую. По злой иронии, как раз в этот момент подошли «Та», но они остались без внятной цели — русские ударники еще не подошли, немцы уже отходили на базы, а противокорабельного оружия у истребителей не было. «Бофайтеры» схватились с «Таировыми», но обе стороны вели бой без особого энтузиазма.

Получив краткую сводку о немецких успехах, Ворожейкин закурил и вспомнил слова Клементьева. Однако и у Даудинга не было причин для энтузиазма — «бофайтеры» вырабатывали последние капли горючего, а для полноценного участия легких одномоторных машин было все еще слишком далеко.

Дело, казалось, пошло веселее, когда на горизонте показался рой черных точек — высотные торпедоносцы Ил-4. Британский капитан, истовый католик, сосчитал оставшиеся в строю «бофы», перекрестился и приказал зенитным командам «сбивать все, что летает, Господь отберет Своих». Забрезжила реальная возможность поквитаться с англичанами за очень неудачное начало, наверстав упущенное. Чкалов помянул недоверие Барона в советские торпедоносцы и сделал не слишком пристойный жест в сторону, где предположительно находился адресат. С этим он поспешил.

Далее обо всем происходящем советская сторона узнавала, как сказали бы сейчас, «в прямом эфире». Клементьев лично руководил боем со своего «самолета управления». Он наблюдал за событиями, командовал и немедленно сообщал в штаб. Он не знал, что на «баржах Черчилля» стоят не только усиленные батареи, но и новейшие РЛС наведения, однако, будучи опытным командиром, сразу отметил собранный в «кулак» корабельный ордер, слаженность действий и очень плотный огонь артавтоматов. Но даже теперь он искал шансы и находил их.