Все собравшиеся выжидающе уставились на Николаса. Его взгляд все еще был устремлен на тело бывшего друга. Потом, так и не посмотрев в сторону Эйдриан, он отвернулся и, вскочив назад в седло, исчез.

Для Эйдриан это стало началом конца.

Глава 13

Эйдриан закончила ремонт к концу ноября.

С того момента, как они вернулись с той поляны, она сказала Николасу всего лишь несколько слов, и те по крайней необходимости. Кристиан полностью поправился, и в течении всего ремонта разрывался между беременной Викторией и Эйдриан, которой стремился всеми силами помочь.

С каждым днем, Эйдриан становилась все угрюмее и угрюмее. Она все больше времени проводила одна, даже взялась за рисование, зная, что тогда ее никто не побеспокоит. Решив нарисовать икону для часовни, она сама поразилась глубокой печали, отразившейся на лице Богоматери.

Так же, Эйдриан осознала, что начала молиться. Она молилась каждый день, прося лишь об одном – чтобы ее отправили назад, домой. Еще больше ее угнетало то, что ее начало тошнить по утрам, а она прекрасно знала, что это означает.

Однажды, когда она стояла на крепостной стене, к ней подошел Николас.

– Что ты делаешь?

Она даже не оглянулась.

– Молюсь.

– О чем?

Он уже собирался прикоснуться к ней, когда услышал ее слова и замер.

– О том, чтобы вернуться.

Не проронив ни слова, Николас развернулся и ушел.

Он не понимал, что с ней происходит. И главное, ему не нравилось то, что, похоже, во всем виноватым считала она его. Главное было узнать, в чем же именно он виноват.

Вскоре из гостей в замке остался только Дункан Маккейн. Его присутствие не нравилось, похоже, никому, кроме Эйдриан. Она часто беседовала с ним о чем-то, стоя на крепостной стене и глядя куда-то вдаль. Порою, Николас замечал, как Эйдриан смеется какому-то из рассказов Дункана, и, не смотря на всю благодарность, которую он к нему испытывал, он хотел сбросить его с этой стены.

Однако, вскоре прибыл гонец из Шотландии, и Дункан вынужден был уехать. Эйдриан его отъезд совсем не радовал. Ведь тогда она останется совсем одна.

– Ты можешь поехать со мной.

Сказал он ей накануне отъезда.

– Если бы это было возможным.

– Я знаю, почему ты не хочешь ехать. Поверь, для меня это не имеет значения. И я дам ребенку свое имя.

Эйдриан посмотрела на него очень внимательно и улыбнулась. Она не говорила, что беременна. Но и не очень удивилась, узнав, что он знает.

– Дело не в ребенке, Дункан. Я больше так не могу. Я хочу назад, в свое время, к своим заботам и делам. Я так хочу забыть и этот замок, и это время навсегда.

– Но ведь ребенок не даст тебе этого сделать. Он будет живым напоминанием об этом, так не лучше ли остаться в этом времени и уехать со мной? Я буду хорошим отцом, и постараюсь быть хорошим мужем.

Эйдриан встала и обняла его.

– И почему я не встретила тебя раньше?

И вот, с ней случился первый из последующих моментов перепада настроения – она горько разрыдалась у него на груди.

Дункан подвел ее к креслу, и усадил назад.

– Эйдриан.

Тихо позвал он. Она подняла на него заплаканное лицо.

– Если ты не сможешь вернуться в свое время, и не сможешь оставаться здесь, обещай что приедешь ко мне. Я не стану принуждать тебя к чему-либо, в том числе и к замужеству. Ты сможешь спокойно жить в моем доме столько, сколько сама захочешь.

Эйдриан молчала.

– По крайней мере, обещай подумать над этим.

Она покачала головой.

– Если я не смогу вернуться назад, я приеду к тебе.

Он улыбнулся и кивнул. И, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, попросил.

– Расскажи мне еще что-нибудь о своем времени.

Эйдриан тоже улыбнулась и покачала головой.

– Подожди меня здесь, я скоро вернусь.

– Куда ты?

– За своим портфелем. Я не стану тебе рассказывать. Я тебе покажу.

И она выскочила из библиотеки.

Еще долго тем вечером они сидели, рассматривая чудеса будущих технологий. Дункан добился своего, и когда на следующий день пришло время прощаться, Эйдриан улыбалась.

Но едва он исчез за воротами замка, как она побежала в часовню, и, закрыв за собой дверь, разрыдалась.

Николас видел, что глаза Эйдриан, убегающей со двора, блестят от слез, и наконец не выдержал. Или они решат все сейчас, или забудут об этом навсегда. Больше он ждать не немерен.

Ох, меньше чем через месяц наступит новый год. А для нее этот год – новый или старый? Ну почему, почему она не может вернуться назад в двадцать первый век? Александре выбор предоставили – пусть ей и не дал его совершить ее будущий муж – но ведь предоставили. А чем она хуже?

Эйдриан спасла всем жизни, перестроила половину замка. Что еще нужно? Может, нужно было уехать с Дунканом? Он красив, богат, влиятелен. Из него был бы прекрасный муж. И пусть бы он любил ее ребенка не так, как их возможных общих, которые появились бы вследствие вполне объяснимых действий мужа и жены, но она не сомневалась, что ребенок бы этой разницы не чувствовал.

Но от одной мысли, что ей придется покинуть это место и уехать к другому мужчине, ей становилось плохо. Она не хотела другого. Она хотела Николаса, со всеми его недостатками и со всем его недоверием.

И стоило ей об этом подумать, как дверь в часовню открылась. Эйдриан обернулась и увидела Николаса, который стремительным шагом направлялся к ней.

Остановившись прямо перед ней, он заговорил.

– Нам нужно поговорить.

Эйдриан знала, что дальше откладывать этот разговор нельзя.

– Что ж, прекрасно, я Вас слушаю.

Он на мгновение забыл, что хотел сказать. Он вспомнил, что она уже однажды говорила эту фразу, но тогда в ее голосе слышалась легкая насмешка и даже презрение. Сейчас же голос прозвучал обреченно.

– То, что происходит, должно прекратиться.

– Согласна.

– Тогда, я надеюсь, ты так же согласишься объяснить мне, что же именно происходит.

Эйдриан изумленно посмотрела на него. И он еще спрашивает?

– С тех пор, как мы вернулись с той поляны, ты ведешь себя странно и неразумно, я бы сказал. Этому должно быть какое-то разумное объяснение. И я хочу его услышать.

– Ты издеваешься?

Голос Эйдриан прозвучал достаточно гневно, чтобы вытеснить из него прежние нотки обреченности. И Николас этому несказанно порадовался.

– Это не входило в мои намеренья.

– Не входило, значит. – Эйдриан поднялась и стала расхаживать вдоль алтаря. – Что ж, будь по-твоему. Я сыграю в твою игру, и объясню тебе, что происходит.

Она сделала ударение на слово «что».

– Помнишь ли ты вопрос, который я задала тебе тогда на поляне?

– Да. – Он слегка удивился тому, что она решила вспомнить об этом неприятном случая. – Признаться, я не ожидал, что ты об этом вспомнишь.

– Отчего же?

– Эйдриан, поверь, это все неважно. Я сразу же обо всем забыл и простил тебя.

Эйдриан потеряла дар речи.

– Простил?

Она не могла поверить своим ушам. Неужели у него настолько завышено самомнение?

Николас улыбнулся. Неужели она переживала по таким пустякам? Господи, она больше трех недель портила ему нервы из-за того, что чувствовала свою вину? Он приблизился к ней.

– Это единственна причина твоего странного поведения?

– У меня нет слов. Значит, ты решил, что я считаю себя виноватой и поэтому так себя веду? – Она по его лицу увидела подтверждение своего предположения. – А ты не мог своим скудным умом подумать о том, что я оскорблена? Оскорблена тем, что ты выставил меня полной дурой перед всеми своими людьми, даже не соблаговолив ответить на мой вопрос. Да что там ответить. – Ее голос зазвучал громче. – Ты уехал! Не сказав ни слова, не сделав ни одного движения, ты бросил меня на той поляне в окружении чужих мне людей.

Она замолчала и перевела дыхание.

– Да знаешь ли ты, что теперь почти весь замок смотрит на меня с нескрываемым сочувствием? Они жалеют меня. И кто? Люди, которые в своей жизни ничего толком и не видели, люди, которые только и умеют, что выполнять чужие приказы. Да к тому же считающие меня ведьмой?