— Это очень любезно с твоей стороны, — сказал Исаак, — но я должен вернуться к своим друзьям.

Он вытащил кошелек и протянул мальчику монетку.

— Возьми, — сказал он. — Это за то, что благодаря тебе мой день начался так хорошо.

— Простите? — сказал мальчик.

Исаак щелкнул монетой в направлении голоса и уверенно зашагал назад тем же путем, которым пришел. Завернув за угол, он почувствовал, как теплые лучи солнца погладили его по щеке: значит, солнце уже поднялось над горизонтом.

Никому не хотелось задерживаться в гостинице дольше, чем диктовала необходимость. Когда Исаак возвратился, все остальные были уже на ногах, быстро собираясь, чтобы продолжить путь. Все чувствовали, что цель их путешествия уже близка, поэтому они энергично двинулись по дороге.

Солнце было еще довольно низко, но светило уже ярко. Прохладный морской ветерок овевал их лица. Андреу и Фелип запели, к ним присоединились двое поваров, затем несколько конюхов, и, наконец, большая часть остальных путников. За холмами с левой стороны дороги плескалось и сверкало море. Наконец за очередным холмом Ракель увидела высокий шпиль прямо перед ними.

— Смотрите, — сказала она. — Что это?

— Это собор, госпожа Ракель, — ответил капитан. — Красивая башня, не правда ли?

— А это что, там? — спросила она, указывая на громоздкую постройку из огромных камней, стоявшую возле дороги.

— Говорят, что это построили римляне, когда были здесь, — сказал капитан. — Это было давным-давно.

И задолго до того, как солнце достигло зенита, они миновали городские ворота Таррагоны.

Часть третья

Глава первая

Дворец архиепископа

Беренгер де Крюилль добрался до архиепископского дворца и испросил чести немедленной аудиенции у Санчо Лопеса де Айербе. Ответ архиепископа был скорым. Его преосвященство весьма сожалеет, но он отдыхает. Беренгер смыл с себя дорожную грязь и пыль, сменил одежду, пообедал. Архиепископ не появлялся. Поев, Беренгер отправил еще одно послание его преосвященству. В ответ дон Санчо выразил свое сожаление в том, что причиняет епископу Жироны беспокойство, но он занят приготовлениями к совету.

— Могу я предложить вашему преосвященству немного подышать свежим воздухом? — спросил Бернат. — С крепостных стен открывается красивый вид.

— Нет, Бернат. Когда вы так говорите, вы очень походите на дона Санчо. Я останусь во дворце до тех пор, пока не увижу архиепископа, — сказал Беренгер, лицо которого было почти белым от старательно сдерживаемого гнева. — А потом вы можете предложить мне все, что вам заблагорассудится.

— Конечно, ваше преосвященство. Сейчас самое подходящее время заняться привезенным с собой бумагами…

— Единственное, на что я сейчас способен, это поиграть в шахматы с моим лекарем, который не раздражает меня своими предложениями, — сказал епископ.

— К сожалению, остальная часть вашей свиты еще — не прибыла, — заметил Франсес.

— Вы уверены?

— Капитан сразу бы доложил, — сказал он со спокойной уверенностью. — Весьма вероятно, что они доберутся до города только завтра, — добавил он.

Позже Беренгер покинул свои уютные апартаменты лишь для того, чтобы быстро съесть принесенный ужин. И снова архиепископ не смог появиться в своей трапезной. Беренгер уже начал беспокойно вышагивать взад-вперед, когда осторожный стук в дверь оторвал его от тщетных размышлений.

— Его преосвященство почтет за честь, если ваше преосвященство навестит его в его кабинете, — сказал маленький слуга.

— Сейчас? — спросил Беренгер.

— Да, ваше преосвященство, — ответил тот. — Если ваше преосвященство соблаговолит последовать за мной…

Беренгер тихо прошептал молитву Господу, прося дать ему терпение и смирение, и постарался успокоиться. Он следовал по коридорам вслед за посыльным так кротко, как только мог, и остановился у двери, не проявляя никаких признаков обуревавшего его внутреннего гнева в ожидании позволения войти.

Архиепископ сидел у дальнего края тяжелого дубового стола, покрытого искусной резьбой, прямо напротив двери. С холодной вежливостью он жестом предложил своему гостю сесть; в молчании он ждал, пока юный паж поднесет епископу бокал вина.

— Полагаю, ваше путешествие прошло без особых происшествий, дон Беренгер, — заметил он.

— Совершенно без происшествий, ваше преосвященство, — дружелюбным тоном ответил Беренгер.

Со взглядом, предвещающим надвигающуюся бурю, архиепископ наклонился вперед и сделал многозначительную паузу.

— Агнет, монахиня, о которой я писал вам, также приехала с вами?

— Я так спешил присоединиться к вашему преосвященству, что сегодня утром оставил свою свиту немного позади. Она едет вместе с оставшейся частью моих спутников, ваше преосвященство. Надеюсь, что их путешествие также пройдет без происшествий.

— Вы оставили ее на дороге?

— Там много людей, и она находится под охраной моих стражников, ваше преосвященство. Мне не хотелось пропустить начало совета, и я выехал вперед вместе со своим исповедником и секретарем.

— Мне передали, что одна попытка освободить ее уже была осуществлена…

— Неудачная попытка.

— Известно, кто это сделал?

— Бандиты, под командой некоего Марио. Предполагается, что они действовали в интересах ее семьи.

Дон Санчо нахмурился, непроизвольно дергая нижней губой. Он всегда делал так, когда глубоко задумывался — весьма раздражающая привычка, по мнению Беренгера.

— Возможно, если бы вы передали ее сюда сразу же после разрешения вопроса о похищении доньи Изабель, то у ее семьи не было бы времени на составление столь изощренных планов по ее освобождению.

— Не сомневаюсь в правоте вашего преосвященства, — сказал Беренгер.

— Если бы вы это сделали, дон Беренгер, женский монастырь Святого Даниила и сама аббатиса Эликсенда не оказались бы вовлеченными в скандал, связанный с этим делом. Задержка не оградила их от последствий. Вам следует знать, что это вызвало прямо противоположную реакцию.

— Я слишком хорошо знаю об этом, ваше преосвященство. В свое время я сам убеждал аббатису немедленно отослать сюда сестру Агнет.

— Значит, вы плохо ее убеждали, дон Беренгер.

— Я очень сожалею, — ответил епископ, с трудом сдерживая возражения, которые так и норовили сорваться с его губ. Его молчание, с сожалением размышлял он, было следствием хорошо развитой политической интуиции, которая подсказывала, что сейчас было не слишком подходящее время для оправданий. Смирение по-прежнему не входило в список сильных сторон его натуры.

— Я не предполагаю, как некоторые, — продолжал дон Санчо, — что один из наших епископов может попытаться скрыть — в личных интересах — причастность женского монастыря Святого Даниила к предательству. — По промелькнувшей ухмылке было ясно, что он с удовольствием высказал бы такое предположение, но оно было слишком вопиющим, чтобы принимать его всерьез. — Однако Его Величество рассержен тем, что сестра Агнет все еще не предстала перед церковным или королевским судом.

— Его Величество сомневается в праве вашего преосвященства судить сестру Агнет епископским судом? — спросил Беренгер. — Вряд ли он сможет найти оправдание подобным притязаниям; даже спустя столь долгое время.

— Нет, — ответил дон Санчо. — Он признает наше право судить ее, но он недоволен тем, что до сих пор ничего не было сделано. — Архиепископ сделал паузу. — Во всяком случае, ничего существенного, что было бы заметно ему, или кому-либо еще в епархии.

— А! — произнес Беренгер. — В епархии. Возможно, доверенное лицо Его Величества, дон Видаль, что-то сообщал ему.

— Я полагаю, что затрагивал этот вопрос в разговоре с Его Величеством, — сказал дон Санчо.

— Многие вопросы становятся сложнее, когда переплетаются интересы церкви и государства, как в случае назначения дона Видаля де Блана, — вежливо сказал Беренгер. — Дону Видалю сейчас приходится нелегко.