Все одиннадцать членов правления одновременно заметили, как президент сильно поменялся в лице. Чуть-чуть позеленел, у него задергалась щека и шевельнулись губы, как будто он что-то сказал… ругательное. Глаза взметнулись и устремились поверх голов в угол зала, где на стульчике скромно и тихо сидела мисс Торрел в компании с пятью остальными секретаршами. Взгляд у президента был убийственным.

Фрэнк Маршалл прикрыл рот ладонью, будто зевая, но на самом деле пряча многозначительную ухмылочку.

— Э-э… — промямлил президент спустя минуту, которую члены правления провели, изнемогая среди кактусов от любопытства и ужаса — вдруг «Меандр» на грани разорения? — Простите, в папке оказался лишний документ, который, как я полагал, должен бы находиться совсем в другом месте. Это место…

Президент явно бредил. Фрэнк Маршалл пытался не заржать (громко), остальные переглядывались, ничего не понимая. Одна мисс Торрел сидела невозмутимо. Только вот в глазах у нее огненные черти выплясывали канкан.

Девитт потряс головой, решительно выхватил листок из папки и переложил его в другую. Затем сделал глоток воды из стакана и продолжил свою речь уже более связными фразами. Из этой речи стало ясно, что «Меандру» действительно катастрофа не грозит…

— … И что там было в том листочке? — поинтересовался Фрэнк Маршалл, когда заседание завершилось и все разошлись.

Девитт, взъерошенный и неулыбающийся, мрачно взглянул на него из-под густых жестких ресниц.

— Много будешь знать — пристрелю, — пообещал он ласковым голосом.

— Все понял, — поднял руки Фрэнк и мгновенно испарился из кабинета: кто-кто, а Фрэнк Маршалл отлично знал, что стреляет президент «Меандра» без промаха. Слава богу, что пока только в личном тире.

Девитт плюхнулся в кресло и извлек запрятанный лист из папочки. С листа на него смотрела рожа. Жуткая зверская рожа.

Его собственная.

Злобный, остроумный и жестокий шарж, созданный малым количеством линий. Себя он угадал с первой секунды, хотя все в шарже было карикатурно изменено и искажено самым беспощадным образом. Кроме того, шаржевому мистеру Девитту — были пририсованы козлиные рога и куцая бородка, а под «портретом» начертана надпись на латыни. Опять на латыни!

«Omen absit».

Откуда мисс Торрел знает латынь? Не слишком ли много достоинств для одной молодой леди? Которые так и просятся, чтобы их оценили?

Девитт усмехнулся.

Очень хорошо, что мисс Торрел не видела коварной усмешки, что исказила губы президента. Иначе бы сбежала из «Меандра» без всякого увольнения. И разыскивать беглянку пришлось бы Интерполу.

День…

Еще один день ее каторги медленно — медленно близился к концу. А в четырех месяцах их о-о-ох как много! И тянутся они так медленно. Словно резиновая жвачка, которая давно стала безвкусной, и ее следовало бы выплюнуть в ближайшую урну.

Джемма сидела и сознательно мучилась в своей каморке. Ей даже не хотелось рисовать, что было не просто удивительно — симптоматично. Она отводила виноватые глаза от заточенного карандаша. Мысли ее, бестолковые и суматошные синички, кружили вокруг одной единственной фигуры. Девитт!

Как много сконцентрировалось в этой фамилии! Всего. Там скопилось все самое жуткое и неприятное, злокозненное и непонятное. И еще что-то, что она не смогла определить. Но от этого «что-то» ее кидало в гриппозный жар.

Почему он не мстит за шарж? Шарж получился великолепным. Он должен был задеть, поколебать его проволочные нервы. Какое лицо сделалось у босса, когда он его увидел! Зелененькое…

А после Девитт даже словом не обмолвился про ее шедевр. Ни вчера, ни сегодня. Только сухие фразы по существу, только деловые распоряжения, только равнодушные глаза и бесстрастный тон босса — сухаря.

Но она-то знала, как могут сверкать таинственные ониксовые глаза у Марка Девитта. И как он может преображаться, когда… Когда что? Домогается? Совращает? Соблазняет? Искушает? Обольщает?

Джемма задумалась. Действительно, как назвать те странные действия президента «Меандра», которые он в последнее время совершал по отношению к ней? Например, упоительное целование пальчиков?

Соблазнение. Искушение. Обольщение. Совращение.

Слов, красивых и тревожащих, имелось много, однако они были все до единого неподходящими, литературными.

То, что творил Девитт, следовало назвать циничной игрой — издевательством. Развлечением сильного мира сего. Мисс Джемма Торрел, плебей в десятом колене, не может интересовать как женщина столь пресыщенного аристократа тоже в десятом поколении, каким был Марк Девитт.

Он вращается в небесно — высоких кругах, про жизнь которых она только в книжках читала и иногда пробегала глазами в светской хронике. И он встречается с леди, стоимость платьев которых равняется стоимости квартиры, на которую другие леди, например, такие как мисс Торрел, будут копить лет тридцать. И не накопят.

Куда уж бедной мисс Торрел до тех роскошных карамельных женщин, осиянных нимбом из фамильных бриллиантов…

Джемма закусила губу, потому что ужасно хотелось разреветься. Ее жизнь в течение нескольких дней скомкалась, расползлась по швам, как старая изношенная футболка. Джемма подгоняла время, но не знала, что принесет ей каждый новый день. Она теперь ни в чем не была уверена.

И главным образом — в себе.

Слезы волнами подступали и подступали, когда внезапно очнулся коммутатор:

— Мисс Торрел, вы еще не ушли?

— Нет, — произнесла Джемма, и во рту у нее сделалось кисло, как будто она проглотила лимон.

— Хорошо. Зайдите сейчас на минутку ко мне, я вам отдам исправленный список лиц, приглашенных на благотворительный вечер. Это на секунду.

Коммутатор стих, а Джемма угрюмо покосилась на часы: семь минут до окончания рабочего дня. Неужели Девитту нужно обязательно всучить этот список именно сегодня? До завтрашнего утра бумажка не могла полежать в кабинете? Или президент опасается, что напечатанные фамилии за ночь сползут с листа как тараканы?

Но Девитт есть Девитт.

Босс.

Ее…

Марк Девитт, несмотря на конец рабочего дня, выглядел бодро, свежо и энергично. Великолепно. Он вообще когда-нибудь устает?

— Вот и вы, — жизнерадостно констатировал он, когда Джемма со скисшей миной возникла на его пороге.

Джемма безгласно кивнула, подтверждая, что она — это она.

— Сейчас я отдам список. — Девитт принялся торопливо перебирать бумажки на столе.

Одна, вторая, третья.

— Да где же он? — непонимающе нахмурил брови президент, когда бумажки на столе закончились. — Был же здесь совсем недавно, я на нем пометки еще делал… Ах, да. — Марк виновато улыбнулся мисс Торрел. — Я просил уточнить миссис Томпсон, будет ли Адам Кенгис на том мероприятии. Список остался у нее. Сейчас я схожу за ним.

Джемма невольно озадачилась. Чтобы забрать список, Девитт вызывает ее в кабинет, а чтобы принести его из другого кабинета — бежит за ним сам, причем на верхний этаж.

Нелогично.

Пока она хлопала ресницами, Девитт быстро вышел. Снаружи в закрывшейся двери повернулся ключ…

Щелк! Джемма не поверила своим ушам. Она кинулась к дверям и с силой дернула за ручку. Заперто… Девитт закрыл ее в своем кабинете!

А сам ушел.

Джемме стало нехорошо. Так нехорошо, что холодная испарина появилась на лбу. Ноги подогнулись, и она сползла прямо в мягкое кресло для посетителей. Что задумал ее каверзный босс?

И сколько он планирует ее здесь продержать? Всю ночь? Джемме сделалось еще хуже.

Через пять минут офис покинули самые торопящиеся сотрудники. Через двадцать — основная часть работников. Становилось тихо.

Может быть, позвонить на пульт охраны? Сказать, так и так, президент издательского союза «Меандр» замуровал собственную секретаршу в кабинете. Спасайте, братцы.

Джемма покосилась на телефон. Надо звонить! Она подняла трубку. Телефон не работал. Ни внутренний, ни городской; молчал вредный коммутатор, и сотовый президента нигде не виделся, хотя всегда на столе валяется…