— Нет, — сказала Клери, и на лицах обеих женщин отразилась радость, что смутило Лорелею. Она с покорностью сносила беззастенчивое разглядывание портнихи и жалела, что Дэниел не подготовь ее к жизни в Париже.

— Где, черт возьми, вы взяли такую одежду? — спросила мадемуазель Торнон, осторожно дотрагиваясь до отворота куртки Лорелеи.

— В приюте Святого Бернара, — она посмотрела на свой жилет и бриджи. — Это все, что у меня есть. Вы поможете мне?

— Помочь вам? — мадемуазель Торнон дотронулась до локонов Лорелеи. — Короткие волосы, — пробормотала она, — но хорошие. У вас отличная фигура, моя дорогая, и романтическое выражение лица, что прекрасно сочетается с греческим стилем. — Наконец она улыбнулась, и ее лицо стало не таким строгим. — Мои дорогие, — проговорила она, — мы втроем сыграем одну шутку.

— Что ты сделал?

Сквозь тусклый свет винного погребка на Рю де Валонс Дэниел всматривался в окружающие его шокированные лица. Все присутствующие были знакомы ему — суровые, честные, решительные мужчины, на которых можно было во всем положиться. Все они были швейцарские патриоты, которые собрались в Париже, чтобы поддержать своего заключенного в тюрьму лидера — Жана Мьюрона.

Дэниел неторопливо отпил из бокала. Дешевое виноградное вино обожгло ему горло.

— То, что я сказал, — объяснил он. — Я спровоцировал Жозефину.

— И тем самым подписал Мьюрону смертный приговор, — проворчал Натаниэл Штокальпер. Его отец был убит во время резни. И глядя на сына, узнавая в лице юноши до боли знакомые черты, Дэниел вновь вспомнил прошлое. — И свой тоже.

— Не поверю, что мы побеждены, когда мы даже еще не начинали, — сказал Дэниел. — Все может произойти, если ты на правильном пути.

Албрехт де Вир, агент по торговле шерстью из кантона Юри, приподнял бровь:

— Что-то не похоже на Ворона. С каких это пор ты стал таким идеалистом, мой друг?

«С тех пор как встретил Лорелею», — хотелось ответить Дэниелу. Он уставился в стакан, чтобы скрыть выражение своего лица. Поборов смущение, снова посмотрел на швейцарцев:

— Мы все время знали, что не Жан украл золото.

— Но пока мы выясним, кто это сделал, его все будут считать виновным.

— Это сделала Жозефина, — сказал Дэниел. Штокальпер присвистнул:

— Ты уверен?

Он кивнул.

— У меня была очень интересная встреча с главным секретарем Жозефины. Мне стоило это значительной части моего вознаграждения, но я выяснил, где находятся деньги. Они в банке в Женеве, — его губы скривились в иронической улыбке. — На счете Ипполита Шарля.

Де Вир хлопнул ладонями по столу.

— Слава Богу! Вот оно, свершилось. Теперь нам нужно только подать прошение министру юстиции, и Мьюрон будет освобожден.

— Это не так просто, — признался Дэниел. — Нам нужны доказательства, связь между этим вкладом и украденным золотом.

— Мы швейцарцы, — сказал де Вир. — У нас врожденная терпеливость.

— Мы не можем позволить себе быть терпеливыми, — заметил Штокальпер. — Жозефина вместе с Фуше могут очень быстро организовать казнь Мьюрона.

У Дэниела сжалось все внутри.

— Жозефина не отважится на этот шаг так скоро после того, как Бонапарт перешел через Альпы. Уничтожить Мьюрона — это значит залепить швейцарцам пощечину, после того как Швейцария выступила союзницей в походе Бонапарта.

— Победит ли Бонапарт в походе на Италию? Дэниел вспомнил французскую армию, превосходящую по численности и вооружению австрийцев. А потом подумал о первом консуле и отчаянной политической необходимости победы.

— Он победит. Он знает, что должен привезти домой трофеи. Генуя капитулировала перед австрийцами, но на девятый день французы взяли Монтебелло. Мы еще услышим о его победах.

— Итак, что мы теперь будем делать? Дэниел забарабанил пальцами по крышке стола.

— Мы пошлем кого-нибудь в Женеву навести справки об этом вкладе.

Человек, сидевший в углу, встал и отряхнул брюки.

— Я поеду, — это был Бейенс, банкир из Цюриха и близкий друг семьи Мьюрона.

Дэниел записал фамилию вкладчика на клочке бумаги и передал ему.

— Желаю удачи, мой друг. И будь осторожен. Бейенс нахлобучил на голову чудную красную шляпу и вышел из винного погребка.

— Я все еще считаю, что мы должны устроить Мьюрону побег из тюрьмы и переправить его домой, в Швейцарию, — высказал свое мнение Дэниел.

Мужчины все в один голос заговорили и насмешливо заулыбались.

— Ты думаешь, что мы не пытались это сделать? — сказал де Вир. — В прошлом месяце мы ворвались в Отель-де-Миди. Охранники убили Бреннера и перевезли Мьюрона в тюрьму Святого Лазаря. Каждый раз, как только мы подбираемся к нему ближе, они перевозят его.

— А где Мьюрон сейчас? — спросил Дэниел. — В Фэдоксе, — сказал Штокальпер.

— Я думаю, что ты допустил большую ошибку, Дэниел, подстрекая Жозефину, — сказал де Вир, но потом усмехнулся: — Так говоришь, толкнул ее в ванну? Поделом ей.

— А как насчет твоей жены?

Дэниелу вдруг стало плохо от запаха кислого вина и подгоревшего жира.

— Откуда ты узнал о Лорелее?

Из темного угла тесного погребка появился мужчина:

— Я рассказал им. Я знал, что ты воспользуешься моим советом.

Дэниел изумленно смотрел на грубую одежду мужчины, копну его тусклых, немытых волос и суровое выражение в мальчишеских глазах. Значит, парень добрался до Парижа.

— Сильвейн? — воскликнул Дэниел. — Как много ты им рассказал?

Ожидая ответ на свой вопрос, Дэниел обвел взглядом комнату.

— Твои друзья были удивлены, когда услышали, что ты полюбил швейцарскую девушку, — сказал Сильвейн. Он подергал себя за светлые волосы, которые редко росли на подбородке. — Все считали, что ты предпочитаешь парижанок.

— Причем всех сразу, — добавил Штокальпер, и мужчины рассмеялись.

Дэниел постарался скрыть свою досаду и попросил еще вина. Пока швейцарские патриоты обсуждали свои планы, вечер постепенно перешел в ночь. Они так и не нашли ответа на вопрос, как их народ сможет выжить при Бонапарте. Но в одном они были уверены: им необходим Мьюрон, единственный человек, обладающий достаточным влиянием, чтобы объединить разрозненные группировки Швейцарии и твердо стоять за независимость. Им нужно было освободить его и отвезти на их горную родину.

Дэниел вдруг понял всю важность и значимость своей миссии. И это понимание поразило его. Совсем недавно его интерес к Мьюрону был сугубо личным. Сейчас же он обнаружил, что думает как патриот, а не как наемник, теперь независимость Швейцарии имела для него особое значение.

Городской колокол отбил полночь, когда Дэниел и два его попутчика вернулись в Тюильри. Сильвейн и дочь де Вира, молодая бойкая женщина по имени Грета, поступают на службу к Дэниелу в качестве лакея и горничной мадам Северин. Но их тайной обязанностью будет оберегать ее, потому что ревность Жозефины может стать причиной смерти Лорелеи.

Разместив Сильвейна в квартире в Школе верховой езды, которая располагалась за дворцом, а Грету — в гардеробной под их апартаментами, Дэниел направился вверх по лестнице. У него болели глаза от изучения карт, а горло — от разговоров. Когда он проходил мимо сонной дворцовой охраны, прошлое нахлынуло на него с новой силой. Неужели он никогда не забудет отчаянных криков его братьев по оружию, ярости от своего собственного бессилия в тот проклятый кровавый день? Он с трудом отогнал назойливые воспоминания и продолжил свой длинный путь к комнатам для гостей на втором этаже.

Дэниел прошел через темную гостиную. Раскинувшийся на парчовом диване, который стоил целое состояние, Барри лениво взглянул на него и, приветствуя, завилял хвостом. Дэниел задержался перед дверью в спальню Лорелеи. Он слегка улыбнулся, вспомнив, как она негодовала по поводу того, что им предоставили две отдельные спальни. Условность предписывала супругам спать раздельно, навещая друг друга только по приглашению.

Он толкнул дверь. Хорошо смазанные петли не произвели ни малейшего звука, когда он вошел. На каминной полке тихо тикали бронзовые часы. Кровать была скрыта за тяжелыми гобеленовыми занавесками. Сквозь высокие узкие окна пробивался тусклый лунный свет. С улицы доносился никогда не затихающий шум Парижа: крики речных лоцманов, стук копыт по каменным мостовым, хриплое пение мужчин, засидевшихся на пирушке далеко за полночь.