— Что? — спросил Камерон.

— В каком смысле «что»?

— Ты как-то странно смотришь на меня. В чем дело?

— Ни в чем, — ответил Шон. Потом понизил голос и сказал: — Я горжусь тобой.

Услышав ответ Камерона, Шон пожалел, что не сказал этого раньше.

— А я — тобой, — сказал племянник.

Хотя Шон лидировал, Дункан выиграл предыдущую лунку, что давало ему право первого удара на восемнадцатой. Это была сложная лунка длиной четыреста ярдов, пара, и Дункану предстояло сделать игл — пройти лунку, выполнив на два удара меньше пара, — чтобы победить.

Первым ударом Дункан отправил мяч вперед на триста двадцать ярдов, и он приземлился в середине фервея.

Впервые за время этого турнира сердце Шона сжалось. Это был неподходящий момент для нервного срыва. Он посмотрел на лунку, примеряясь к ней и вспоминая, сколько раз успешно проходил ее прежде. Ему хотелось, чтобы Лили и девочки были здесь. Черт, ему хотелось, чтобы Дерек был здесь. Чемпионом был Дерек, а не он. Глупо пытаться занять его место.

Шон понял, что удар не удался, в тот самый момент, когда железная головка клюшки коснулась мяча. Сразу после этого он увидел, как мяч поднимается слишком высоко, а потом падает на раф.

— Два штрафных очка, — театральным шепотом провозгласил комментатор.

Дункан нагонял Шона; после следующего удара его мяч оказался всего в нескольких дюймах от лунки. Зрители переговаривались, предвещая победу то одному, то другому игроку.

Шон подошел посмотреть, как лежит мяч на рафе. Камерон молчал, но Шон ощущал напряжение, исходившее от него. Шона охватили сомнения. Что, черт побери, он делал? Кем себя возомнил? Дереком Холлоуэем?

Шон опустил клюшку на жесткую траву рядом с мячом. Он видел, как поникла трава и мяч сдвинулся — едва заметно — прикоснувшись к головке клюшки. Касание было легким, как мимолетный поцелуй. И все-таки мяч коснулся клюшки.

Вот и все. Правила были жесткими. Он должен сообщить о касании, а это означало штрафные очки.

Никто ничего не заметил. Даже Камерон. Шон мог бы промолчать, вывести мяч с рафа и продолжить игру, что было бы более чем разумно.

Он начал поднимать руку, чтобы подозвать наблюдателя.

— Дядя Шон, — прошептал Камерон, — пожалуйста!

Шон понял, что мальчик видел, как мяч коснулся клюшки. В гольфе все как в жизни. Тайное всегда становилось явным. Окажись Дерек в такой ситуации, он скрыл бы касание. Дерек всегда делал все возможное, чтобы выиграть. «Но это не игра Дерека, — подумал Шон. — Она моя». Он посмотрел племяннику в глаза и поднял руку. Камерон чуть не заплакал, однако лицо его выражало восхищение.

Зрители заволновались, когда Шон сам навлек на себя штрафные санкции. Даже Дункан был изумлен. Шон чувствовал себя удивительно спокойно. Только что он одним ударом проиграл турнир.

Потом Шон заметил что-то у ограждения — белое в разноцветный горошек. Он выпрямился и рассмеялся.

— Лучше поздно, чем никогда, девочки, — сказал Шон, хотя и знал, что они не слышат его. Их куртки и кепки выделялись в толпе. — Лучше поздно, чем никогда.

Камерон тоже улыбался.

— Я знал, что они придут.

— Конечно, знал. А сейчас отойди. Мне нужно выбить мяч на грин.

К чести Камерона, он не выказал своих сомнений. Шон ощутил прилив энергии. Мысль о том, что Лили пришла на турнир, несмотря на горькие слова, произнесенные ими прошлым вечером, вселила в него уверенность. Он занес в воздух клюшку.

Это был удивительный удар, один из тех, о которых потом вспоминают и говорят годами. Мяч взмыл над рафом, перелетел водную преграду, приземлился на грин и покатился по нему… прямо в лунку.

Зрители пришли в восторг. Направляясь к грину, Шон и Камерон слегка отклонились и приблизились к заграждению, за которым стояла Лили с девочками.

Лили не сводила глаз с Шона.

— Ты еще можешь победить, — сказала она. — Он пока не ударил.

Шон смотрел на Камерона и на девочек, чувствуя, как согревает его их любовь, и думал о том, что нет ничего лучше этого. Пожалуй, ничего.

— Неважно, — ответил он Лили. — Я уже победил.

За это лето Лили полюбила шампанское и тосты в честь завершения турнира, которые они поднимали с Шоном Магуайером. Она узнала, что в гольфе победы редки и мимолетны и нет ничего постыдного в том, чтобы прийти вторым.

И все-таки сегодня Лили прошептала: «нет, спасибо» официанту в клубе и стала пробираться сквозь толпу, желая найти Шона. После турнира представители прессы набросились на него, задавая один и тот же вопрос: почему он отдал победу в важном турнире какому-то неизвестному игроку.

— Я ничего ему не отдавал, — уверял Шон журналистов. — Он отлично играл и получил то, что заслуживал. А сейчас, извините меня, леди и джентльмены…

Лили смотрела, как он уходит. Ей пришлось поступиться гордостью, чтобы прийти сюда, но, наверное, для него этого было недостаточно. Она заставляла себя улыбаться, здороваясь с людьми, находившимися в зале для приемов. Там были ее родители и Вайолет, ходившая вокруг накрытого стола.

Мать положила руку на плечо Лили. Это не было объятие, но нечто близкое к нему. После вчерашнего разговора Лили лучше понимала ее. Она оглянулась, но Шон уже вышел из зала.

— Пойдемте, поздороваетесь с детьми Кристел, — сказала Лили. Камерон держал сестер за руки. Иногда их откровенное обожание смущало брата, но сегодня он выглядел весьма довольным. Лили знала, что причина этого Бекки Пилчук: она наверняка не сводила с него глаз всю игру. Бекки была восхитительна: высокая, светловолосая, после целого лета работы на свежем воздухе. То, как они держались друг с другом, выражало глубокую нежность, хотя Лили заметила, что Бекки слегка насторожена. Ей хотелось крикнуть: «Не сдерживай себя! Все это только самообман. Не беспокойся о том, что может случиться, просто будь собой».

Она заметила, что Грег Дункан говорит по мобильному телефону, стоя на парковке, и поспешила к нему.

— Извините, — шептала Лили, пробираясь по фойе. Она не знала, что скажет Грегу. У него был роман с ее лучшей подругой, Грег, сам того не зная, стал отцом ребенка Кристел и одновременно встречался с другими женщинами — в том числе и с Лили.

— Грег! — окликнула его Лили.

Пока он отключал телефон, его лицо сияло торжеством, но улыбка исчезла, когда он увидел ее.

— Привет, Лили.

— Поздравляю с победой. И что теперь?

— Спасибо, — ответил Грег. — Слушай, Лили, я…

— Мистер Дункан. — Кто-то протянул ему микрофон. — Расскажите, что вы чувствуете сейчас. Каковы ваши планы? — Вокруг начали собираться журналисты.

Лили отошла, не желая уподобляться назойливым репортерам. У нее было множество вопросов, но они сильно отличались от тех, которые задавали журналисты. Ты и Кристел любили друг друга? Она была счастлива с тобой?

Ответив репортерам, Грег вернулся к Лили.

— Кажется, я уезжаю из Комфорта.

У Лили перехватило дыхание. Уезжает?

— Корлисс согласился представлять меня, и я буду играть в Кью-Скул всю осень и зиму. Если все пойдет как надо, в следующем году увидишь меня в рейтингах «Пи-Джи-Эй».

Лили пыталась собраться с мыслями. Он уезжает.Новые вопросы закружились у нее в голове. Как ты можешь уехать сейчас? Как насчет твоего ребенка? Это что, ничего не значит для тебя? Сейчас Лили не сомневалась в том, что Грегу Дункану нужно сказать правду.

Повернувшись, она пошла к зданию клуба, но по дороге столкнулась с Камероном.

— Где девочки? — спросила Лили, не скрывая волнения.

— С Бекки. С ними все в порядке.

— А твой дядя?

Камерон бросил взгляд назад. В отдалении рабочие разбирали ограждения, загружая столбики и канаты в грузовики. Высокая фигура возле последнего фервея отчетливо вырисовывалась на фоне закатного неба.

Поскольку Лили так и стояла перед Камероном, раздираемая сомнениями, он сказал:

— Тренер Дункан знает. Дядя рассказал ему вчера вечером.