От французского ядра
Модест Богданович в своей «Истории царствования императора Александра I и России в его время» так описывает гибель Моро: «В первом часу пополудни Моро, заметив, что неприятель обратил огонь батареи, стоявшей у Мощинского сада, против многочисленной свиты союзных монархов, предложил государю переехать на другую высоту. Как для этого надлежало двигаться поодиночке через низину, по узкой тропинке, то государь, обратясь к Моро, сказал: «Поезжайте впереди, а мы за вами». В тот самый миг, когда он, опередив государя на два шага, продолжал рассказ о своей рекогносцировке и произнес слова «поверьте моей опытности», он был поражен ядром, которое оторвало у него ногу и, пролетев сквозь лошадь, раздробило другое колено. <…> Перенесенный на носилках из казачьих пик, покрытых шинелями, в Нетниц, Моро выдержал там операцию — отнятие обеих ног выше колена, — сделанную лейб-медиком Вилие. Затем <…> его перенесли <…> в Лаун, где он скончался, 21 августа (2 сентября)».
Свободу генералу Моро!
Моро из тюрьмы написал Наполеону письмо, объяснив, что согласился встретиться со своим старым боевым товарищем Пишегрю, а не с Кадудалем. О заговоре он отозвался пренебрежительно: «Я даже не понимаю, как горстка людей может надеяться сменить правительство и восстановить на троне семейство, которое не смогли вернуть усилия всей Европы и многолетняя гражданская война. Уверяю вас, генерал, что все предложения, которые мне были сделаны, я отклонил как совершенно безумные».
Пишегрю, несмотря на пытки, хранил на допросах молчание. Как напишет потом Стендаль, «расчет посредством пытки добиться важных признаний не оправдывается, когда дело идет о людях такого закала, как Пишегрю». Утром 6 апреля 1804 года генерал был найден в камере висящим на собственном галстуке. Официальной версии — самоубийство — мало кто поверил. Наполеона явно не устраивала перспектива публичного процесса, на котором заслуженный генерал получил бы трибуну. Талейран прямо признавал в своих «Мемуарах», что «Насильственная, необъяснимая смерть Пишегрю, средства, примененные для того, чтобы добиться осуждения Моро, могли быть оправданы политической необходимостью».
Процесс над заговорщиками начался 28 мая 1804 года, спустя 10 дней после провозглашения Наполеона императором французов. Вели дело 12 судей, из которых наибольшую активность проявлял бывший якобинец Жак Алексис Тюрьо, голосовавший за смерть короля Людовика XVI. Протоколы суда опубликованы, и из них мы узнаем, что доказывать виновность Кадудаля судьям даже не пришлось, тот сразу признал все, в чем его обвиняли, но отказался кого-либо выдать. Тюрьо он выказывал всяческое презрение, обращаясь к нему не иначе как «убийца короля». Смертный приговор Кадудаль выслушал с полным спокойствием и, вопреки ожиданиям Наполеона, с просьбой о помиловании к новоиспеченному императору не обратился.
А вот уличить Моро в измене оказалось практически невозможно. Всякий выпад обвинения генерал легко парировал. Когда его попросили рассказать о контактах с «изменником Пишегрю», Моро ответил:
— Призываю вас быть осторожным со словом «изменник». Революция уже наплодила столько «изменников», что не успевала работать гильотина, а ее нож, не успев обсохнуть от вчерашней крови, сегодня обрушивался уже на тех, кто вчера сам выносил приговоры за так называемую измену.
Судья попытался перехватить инициативу:
— Ваша измена Франции доказывается характером ваших речей, в которых вы с завидным постоянством осуждали действия правительства, оскорбляя священную особу императора.
— Свобода выражения своих мыслей! Мог ли я предполагать, что это будет считаться преступлением у народа, который узаконил свободу мысли, слова и печати, который пользовался этими свободами даже при королях! Признаюсь, я рожден с откровенным характером и как француз не утратил этого свойства, почитая его первым долгом любого нормального гражданина.
Поведение Моро на процессе только укрепило веру парижан, и так с самого начала сочувствовавших генералу, что он ни в чем не виноват. 6 июня 1804 года на очередном заседании Моро попросил слова. Подробно рассказав о своей карьере и напомнив, что он был одним из тех, кто помог Бонапарту свергнуть Директорию, обвиняемый заговорил о своей мнимой измене:
— После Гогенлиндена какой был удачный момент для заговора! Разве стремящийся к власти человек упустил бы такую возможность, находясь во главе победоносной и верной ему стотысячной армии? Я же тогда отошел к простой гражданской жизни. Теперь меня пытаются обвинить в том, что я заговорщик. Но эти обвинения ни на чем не основаны! Вы, господа судьи, знаете свои права и свои обязанности, вся Франция будет вас слушать, вся Европа будет на вас смотреть, не забывайте об этом! Вся моя жизнь была посвящена только Франции, только революции! Сейчас же она стоит лишь капли чернил, необходимой для подписания смертного приговора. Но никто в этом мире не заставит меня раскаиваться в чем-либо. Я жил и умру гражданином Франции!
Присутствующие встретили эти слова овацией. Женщины бросали к ногам Моро цветы, с площади доносились выкрики:
— Моро невиновен! Свободу генералу Моро!
Мадам де Сталь вспоминала: «Генерал Моро произнес в суде одну из прекраснейших речей, какие знает история человечества. Сохраняя необходимую скромность, он напомнил о сражениях, которые выиграл с тех пор, как Францией правит Бонапарт; он попросил прощения за то, что порой высказывал свои мысли с чрезмерной откровенностью. Наконец, в эту опаснейшую минуту он обнаружил разом и незаурядный ум, и беспримерное присутствие духа».
Судьи совещались долго, и семью голосами против пяти Моро был оправдан. После этого всем обязанные Наполеону Тюрьо, Эмар и Гранже собрались на закрытое совещание. На нем было решено, что вердикт суда должен быть обязательно изменен. Иначе Францию — рисовал апокалиптическую картину председатель суда Эмар — ждет новая гражданская война. Тюрьо также напирал на огромное политическое значение процесса — ar Моро необходимо приговорить к смерти и дать Наполеону возможность его помиловать. Гранже и вовсе объявил, что степень виновности Моро не имеет никакого значения. Надо преподать урок страха французам, ибо, как говорил Робеспьер, у всякого благоразумного человека страх — это единственное основание его поведения.
Закончив совещаться, вся троица присоединилась к другим судьям, и Эмар произнес длинную речь, в которой призвал коллег ради безопасности государства изменить свое решение. Когда же ему возразили, что приговор уже вынесен, тот ответил, что вынесен, но не оглашен, а посему ничто не мешает его изменить. Обсуждение затянулось еще на сутки, и Эмару с Тюрьо удалось добиться повторного голосования, в результате которого Моро был осужден на два года тюрьмы. Этот приговор возмутил императора: «Они его решили наказать так, как будто он носовые платки ворует!» Оставлять столь популярную и теперь уже явно оппозиционную фигуру в стране Наполеон не хотел. Тюремное заключение было заменено на бессрочную ссылку за океан — в США, которые находились в дружественных с Францией отношениях. Отъезд генерала в Америку прошел почти незаметно. Наполеоновская газета «Монитор» дала лишь краткое сообщение мелким шрифтом: «Генерал Моро сегодня утром отбыл в Соединенные Штаты».
Смерть генерала Моро в сражении при Дрездене. Фото: CULTURE-IMAGES/EAST NEWS
«За пределы гроба»
Узнав о кончине Моро, Александр I отправил его вдове следующее письмо: «Когда ужасное несчастье, поразившее возле меня генерала Моро, лишило меня опытности и познаний сего великого человека, я все еще питал надежду с помощью стараний сохранить его для его семейства и моей дружбы. Провидение определило иначе. Он умер, как жил, силою души твердой и непоколебимой. Непритворно принимаемое участие составляет единственное утешение в злополучии. Везде в России найдете вы к себе сочувствие, и если вам угодно у нас поселиться, я употреблю все способы украсить жизнь вашу, поставляя себе священным долгом быть вашим утешителем и подпорою. <…> Дружба моя к вашему супругу распространяется за пределы гроба, и я не имею другого способа, хотя отчасти изъявить ее, как сделав что-либо для благоденствия его семейства».