— Софи, прошу тебя, позволь мне объяснить, — сказал он. — Дай мне исправить все, что я делал не так.

Она тряхнула головой, отметая просьбу.

Он говорил почти шепотом, всего лишь шепотом, но его голос звучал для нее с таинственной силой. Он тревожил глубоко спрятанную тоску по доброму мужчине, сильному мужчине, такому, который будет любить ее до самозабвения. По мужчине, каким Джей Бэбкок отродясь не был.

— Почему ты не смотришь на меня? — спросил он. — Чего ты боишься?

Интонация его голоса была мягкой и волнующей, и, как бы ни хотелось Софи отстраниться, искушение оказалось непреодолимо. Нельзя больше позволять ему взять над ней верх, даже если он хочет вовлечь ее в борьбу, — он, как всегда, заграбастает больше, чем ему причитается.

Подняв, наконец, голову, Софи увидела боль в его глазах, и это удивило ее. Она почувствовала сострадание, хоть и понимала, насколько это опасно. Оказываясь рядом с ним, она всегда словно бы лишалась чего-то жизненно важного, какой-то части себя самой. Но если уж она потеряла все остальное, следует сберечь хотя бы сердце, нужно помнить, что это он выманил его из укрытия. Он вор.

Софи отошла от Джея и склонилась, чтобы поднять пиджак. «Дорогой, — подумала она, коснувшись его рукой. — Сшитый на заказ, отлично скроенный. Это так не похоже на Джея».

— Ты пришел сюда о чем-то поговорить, так говори. — Прежде чем повторить последнее слово, Софи снова надела пиджак на плечики и повесила на дверную ручку.

Он молча наблюдал, как она поворачивается к нему, и, наконец, произнес:

— Когда ты успела превратиться в такую стерву?

Софи непроизвольно прикрыла рот рукой. Господи, как же ей захотелось дать ему пощечину! Но что-то удерживало ее. Рука сжалась в кулак. Софи ошеломленно качала головой. Глаза наполнились слезами. Это было все, что она могла в тот момент — качать головой и плакать.

В изнеможении она попятилась и прислонилась спиной к кухонному шкафу. Желание ударить его прошло.

— Что бы ты ни хотел мне сказать, давай, я слушаю, — сказала она.

Но Джей уже выглядывал через дверь во двор, где ребятишки, похоже, и не думали кончать свою веселую игру. Малышка Кейти, одетая, сидела на коленях у Бранена, и они вместе раскачивались на качелях.

— Ничего особенно важного, — ответил Джей. — Я подумал, что следует объясниться с тобой по поводу той поездки. И еще я хотел принести тебе вот это.

Он вынул из кармана халата какой-то темный предмет и повертел его в руках. Это была бейсболка, которая слетела у нее с головы, когда они мчались по аллее, та самая, которую он купил ей лишь много лет спустя.

Обернувшись через плечо, Джей бросил кепочку на стол. Голос его звучал напряженно:

— Извини за то, что случилось, Софи. Я бы скорее вырвал себе сердце, чем намеренно обидел тебя. Ты ведь это знаешь, правда?

Она не знала, что ответить, и, по-своему истолковав ее молчание, Джей снова отвернулся. На шкафу стояла миска с морковью и сельдереем, которые Софи начистила и нарезала заранее, чтобы сделать из них фигурки для детей. Она схватила морковку и стала ломать ее.

Значит, он просто принес ей бейсболку?

Снаружи донесся мелодичный детский смех. Он звучал весело и беззаботно. «Неужели кто-то еще способен быть счастливым, — подумала Софи, — и неужели я сама была когда-то счастлива?»

— Симпатичные детишки, — сказал Джей после паузы. — Уоллис поведала мне о твоих нынешних занятиях. Она сказала, что это дети из бедных семей и ты заботишься о них безвозмездно, а также сообщила, что ты обходилась небольшой суммой процентов с моей доверительной собственности и не брала никаких денег у семьи. Это, конечно, очень благородно, что ты хочешь рассчитывать только на себя, но…

— Не знаю, благородно это или нет, — перебила его Софи. Она не хотела становиться в оборонительную позицию, но свекровь столько раз заставляла ее это делать. — Просто я хочу жить именно так, как живу.

— Почему бы тебе не принять помощь? Если не от Уоллис, то от меня. Я бы с радостью помог тебе.

— Я не нуждаюсь в благотворительности…

— Благотворительности? — Он казался искренне удивленным. — Речь вовсе не об этом. По крайней мере, для меня. Может быть, я что-то недопонимаю, но мне казалось, что ты хочешь создать как можно более хорошие условия для этих малышей. Принимая помощь, ты нисколько не умаляешь того, что уже сделала. Посмотри на себя, Софи. Ты независима. Это потрясающе. Что бы ты ни стремилась доказать, ты уже это доказала.

Его похвала тронула ее. В порыве благодарности она даже заставила себя улыбнуться. Никто не знал, как она не спала ночами, как выбивала субсидии на финансирование своей программы. Тем более не знал этого он. Но было приятно, что кто-то оценил ее тяжкий труд. Однако не хотел ли Джей, кроме всего прочего, сказать, что из-за собственной гордыни она лишает детей того, что они могли бы еще получить? Догадка уязвила Софи.

Она продолжала ломать морковку на мелкие кусочки.

— Я подумаю, — выдавила она.

— Ну что, мой костюм еще не высох?

Джей был недоволен. Она ясно слышала это по его голосу. Он хотел, чтобы она приняла его предложение. А может быть, хотел, чтобы она перестала быть такой несгибаемой и ощетинившейся.

— Пиджак, возможно, готов, не знаю.

— Все равно давай его сюда. Я ухожу.

Она неловко протянула ему вешалку:

— Вот, возьми.

Джей взял костюм и уже дошел было до середины комнаты, но вдруг остановился и сердито вскинул голову. Глубоко вздохнув, он обернулся и сказал раздраженно и вместе с тем печально:

— Теперь, вернувшись домой, я так много хочу сделать, и сделать это вместе с тобой, Софи. Из-за тебя я здесь. Неужели ты этого не поняла? Я вернулся за тобой.

Вернулся за ней? Ей безумно захотелось узнать, что он имел в виду. Но она не могла заставить себя спросить. Может быть, она и впрямь стерва? Ведь он всего лишь предложил ей помощь.

Морковка превратилась в кучу мелких кусочков. По-детски чувствуя себя виноватой, Софи положила ошметки на стол и пробормотала:

— Прости.

— Если ты чувствуешь угрызения совести, есть способ со мной помириться. Впрочем, если не чувствуешь — тоже.

— Как это?

— Поедем со мной.

В его голосе послышалась какая-то суровость, и Софи уже собиралась отрицательно покачать головой, но в этот момент посмотрела на него:

— Поедем — куда?

— В бухту Пилсон.

— Я… но зачем?

Впрочем, она уже знала зачем. Именно там, на берегу бухты Пилсон, они тайно встречались, прячась от всего мира, не желавшего, чтобы они были вместе. Именно там они впервые познали друг друга. Но теперь Софи не могла туда поехать. Это начисто лишило бы ее той опоры, которую она с таким трудом возвела для себя, и Софи поклялась всем святым, что больше никогда в жизни ноги ее там не будет.

Страшный звериный рык раздался прямо над ухом Уоллис Бэбкок. Она так испугалась, что чуть не прижгла себе ухо раскаленными щипцами для завивки, с помощью которых пыталась уложить свои вьющиеся темные волосы. От тугой прядки потянулся дымок.

— Не приставайте ко мне, молодой человек. Я вооружена! — Уоллис угрожающе наставила щипцы на Эла Мартина, стоявшего в дверях ее ванной, скрестив руки на груди. Нахальная улыбка играла на его красивом утонченном лице.

— Что это ты делаешь этой штукой? — спросил он.

Несмотря на то, что Эл был первым вице-президентом компании Бэбкоков и ее директором по науке, он предпочитал одеваться просто: сейчас на нем были брюки цвета хаки, куртка и накрахмаленная белая рубашка. Он любил похваляться тем, что надевал галстук только раз в жизни, а по какому поводу, не признавался.

Уоллис знала лишь, что это не была ни его свадьба, ни церемония вручения Нобелевской премии. Она присутствовала на обоих торжествах.

— Ш-ш-ш-ш, — прошептала она. — Я «позаимствовала» это у Маффин. Раз в кои-то веки она забыла их на «косметическом прилавке Мейсиз», как она называет свою ванную.