С этой дельной мыслью я пустил к потолку вонючую струйку сигаретного дыма и туманно залыбился: «Да чего там… Залетел родимый!.. И вещдоки налицо, и свидетельские имеются, и собственноручная сознанка… Никуда ему не деться!» Я смолк, щупая Попудренко взглядом. Хоть и товарищ он мне, но не друг сердечный, запросто может оказаться стукачом из службы внутренней безопасности, тогда в кармане у него сейчас — диктофон, каждый твой встречный вопрос при желании потом можно истолковать как намёк на твою горячую готовность взять мзду за закрытие данного уголовного дела, ты же хоть и действительно — готов, но не инициативно, если ему надо — пусть первый и предлагает!.. В скользких делишках кто меньше говорит и больше слушает — тот завсегда в более выгодном положении, идеальная позиция: молчи и жди, пока сами тебе всё предложат и на тарелочке перед тобою поставят!..

«Надо бы помочь хлопцу — вроде бы нормальный парень, и из хорошей семьи…» — не дождавшись твоих суетливых расспросов и от этого зауважав тебя ещё больше, наконец-то первым выдавливает из себя Димка. Интонация у него просительная, это радует: чем больше вокруг что-то просящих у тебя людей, тем весомее себя ощущаешь. Хотя важно не пережать, чтоб передо мною на колени бухались и жалобно умоляли — это уже перебор, такого унижения не простят, рано или поздно оно аукнется…

«Ну а у тебя тут в чём интерес?!» — после сигаретной паузы интересуюсь я. Глаза мои улыбчивы, но это обманка, пронзительная бдительность легко читается в моём улыбчивом взгляде: нет ли подвоха?.. не подстава ли сучяр из «внутбеза»?!. Но Попудренко спокоен, толково объясняет: маму Бони знает давно — три года назад у неё «отбомбили» хату, он ту квартирную кражу расследовал, за нескупой «подогрев» подсуетился, агентуру задёргал, пошерстил все известные притоны по несколько раз, и в итоге нашёл злодея, спёршего у мадам Бояриновой кучу драгоценных цяцек… И вот теперь, увидав сынка в беде, вспомнила она о некогда помогшем ей опере, разыскала его и попросила о содействии, дескать — «предложи такому-то помочь в моей беде… вы же сослуживцы!..» (Понятно, что за такое содействие Попудренко ещё и что — то получил дензнаками, это подразумевалось само собою, но прямо я его об этом не спрашивал, а он, ясно, об этом не распространялся).

В Димином изложении история звучала убедительно, плюс к этому он и сам особых сомнений не вызывал, надёжный кент, такой если и кинет подлянку, то только по очень веской причине, а я ему вроде бы поводов злобствовать в прошлом не давал… Решено — беру!..

Мы от греха подальше вышли из служебного помещения, и в одном из сквериков за углом обсудили самое главное: что же я от всего этого буду иметь?.. Тут тоже были свои подводные течения и камни…

…Вот как вы думаете, сколько готова уплатить любящая мамаша районному оперуполномоченному уголовного розыска за то, чтобы её единокровное чадо не загремело б на пару пятилеток в концлагерь для блатарей и мокрушников с паршивым питанием, зверствующей охраной и кучей безжалостных зеков вокруг?

Скажете — десять штук «зелени»?.. Сто?!. «Лимон»?!! Ага. Держи карман шире…Широка и бездонна материнская любовь, но всё ж таки не в такой степени, чтобы дать районному оперу хотя бы лишнюю копеечку сверх положенной ему, нигде не записанной, но тем не менее всем хорошо знакомой таксы. А такса эта такова, что по моей должности за развал делюги о хранении и использовании огнестрельного оружия я не могу, не имею права и возможности взять сумму вне пределов определённой «вилки»: от ста долларов — в случае, если оружие не «номерное» (то есть не зарегистрировано должным образом в нашей отчётности и об изъятии которого у «клиента» известно лишь мне самому), до пятисот долларов — в случае, если оно уже не только зарегистрировано, но и по нему возбуждено уголовное дело, ведётся следствие и имеются обоснованно подозреваемые и задержанные либо даже арестованные, причём в последнем случае тебе надо будет ещё и отстегнуть следаку — чтоб не буровился… А больше ни хрена тебе мать бандита не даст, пусть даже её сыночку угрожает четвертование с последующим сожжением останков на костре!.. Не даст — тебе, оперу, но позднее, когда уголовное дело всецело перейдёт в компетенцию следователя, за тот же результат она будет готова дать ему от одной до двух тысяч баксов, потому как в «табели о рангах мздоимцев» он стоит на ступеньку выше, и ему полагается — больше. Если следак на лапу не возьмёт (окажется чересчур боязливым или же просто слишком вредным), то за то же самое придётся заплатить судье и прокурору, и все знают — сколько: по штуке «зелени» за каждый год, отминусованный от приговора. В случае с Боней, которому вполне реально светило ну пусть не 12-ть, а только 10 или даже 8 лет, на те же самые 8-10 тысяч долларов и пришлось бы раскошелиться… Причём что самое смешное: уплатила бы их Бояринова без лишних слов и причитаний, потому как судье отдать десять штук — это и по чину, и по совести, а вот трудяге — оперу отвалить не то чтобы тысячу, а хотя бы ещё один цент сверх «положенной» ему пятисотки — так скорее удавится!.. Ну смешные же у нас люди, честное слово… Вот запроси я сейчас за свою помощь не 500, а, скажем, 800 долларов — мамаша Бони без раздумий от моего содействия откажется, и потащится со своими тысячами к следователю и выше… Чем выше уровень лица, решающего твою проблему, тем больше цена его содействия, и это при том, что нижестоящий в ряде случаев решает твои вопросы не только дешевле, но и быстрей, верней и качественней… Люди экономят гроши, отказываясь от твоей помощи, чтобы тут же стократно переплатить вышестоящим дядям, которые ещё и норовят с носом их оставить… Полный абсурд!.. И при таком интересном народе мы ещё ждём для страны какого — то светлого будущего…

8

Для иллюстрации отвлеку ваше внимание ещё одним примером… Живёт на моей «земле» один крутой, из криминальных «авторитетов», а у него есть младшенькая сестричка-наркоманка. Поколачивал он её за наркоту множество раз, но (по оперативным данным) любил и души в ней не чаял, — после смерти родителей была она у него единственной отрадой. И однажды захотелось ей ш и р н у т ь с я, а бабок на «дурь» не было (не у брательника же просить!), и надумала она на пару с ещё одной наркушницей «выставить» хату побогаче. Засекли один адрес, залезли туда через форточку, стали вещи паковать, а того не пробили, что адресок был под сигнализацией, вот «вневедомственники» их и застукали… Короче, с тёлкой той стали работать мы, опера. И вот тут крутой тот сделал м — а - а — а-ленькую промашку… Побрезговал нами, оперской «пехотой», «мусорьём дешёвым», не заглянул к нам в кабинет с парой бутылок водяры, не сказал по — людски:»Мужики, выручайте — сеструха она мне любимая!..» Да что ж мы, звери?.. Особенно когда — уважаемый человек просит… Уговорили бы следака отпустить деваху на «подписку о невыезде», а это — польза двойная. Первое — человек до суда не парится в камере неизвестно сколько (до суда ведь месяцы надо ждать, а некоторым — и годы), ну а второе — при незначительности совершенного правонарушения суд в отношении ранее не судимых обычно в приговоре ориентируется именно на то, сочло ли следствие возможным до суда оставить такого-то на свободе или же «закрыло» его в СИЗО. Если — «закрыло», то стало быть — человек вёл себя неправильно, и такому впаяют срок на всю катушку. А если до суда гулял он на вольных хлебах, то, значит, своевременно всё осознал и раскаялся, (подразумевается, что и — заплатил кому надо), в отношении такого 99 % гарантии, что суд ограничится условным сроком… Итак, всего лишь пол-ящика водки — и закрывать девку мы б ни стали, но — пожадничал «авторитет» (скорей даже — побрезговал нами), а посему без жалости швырнули мы его сестричку вначале — в «обезьянник», затем, по постановлению следователя — в СИЗО, суд состоялся только через три месяца, которые провела она в зарешёченной тесноте и невыносимой вони, правда — дали ей всё равно «условно», три года с отсрочкой исполнения на два года, но не за так, вестимо, а за четыре штуки баксиков… Отвалил их «авторитет», как на ветер швырнул, и единственно потому так получилось, что вначале пожадничал!..