Несмотря на это сказочное великолепие, павильон был достаточно практичным. С земли к навесу вели мостки, с которых мастера могли исправить любые повреждения, которые причинит сильный ветер. Вокруг павильона шла ограда из разноцветного шелка такой высоты, что конник мог достать верх вытянутой рукой. Она была украшена вставками с зубцами поверху. В ограде был сделан сводчатый проход с двойными дверями из полотна, над которым высилась богато украшенная башня. Эта ограда тянулась на триста шагов, и внутри нее стояли другие палатки. Клавихо нашел все это просто изумительным. Издалека этот огромный шатер казался замком, настолько он был высок и широк», — не скрывает своего восхищения испанец.

Всего таких оград было одиннадцать, и в каждой стояли прекрасные павильоны и шатры. Куда бы ни шел Клавихо, все, что он видел, приводило его в восторг. Везде стояли шатры всех форм и размеров. Один был украшен большой фигурой орла с распростертыми крыльями, сделанной из позолоченного серебра. «Ниже его, на расстоянии полутора саженей от входа в шатер, стояли три серебряные позолоченные фигурки соколов, один с одной стороны, а другой — с другой, поставленные по порядку. У этих соколов были распущены крылья, как будто они хотели улететь от орла. Клювами [соколы] были обращены к орлу, а крылья их были расправлены. А у орла вид был таков, будто он собирался напасть на одного из них. Этот орел и эти соколы были прекрасной работы». Там были также шатры, установленные без веревок, их стены поддерживались шестами. Они были украшены серебряными бляшками с драгоценными камнями. Некоторые были покрыты красными коврами и ворсистым бархатом, другие были убраны более роскошно шкурками горностая и белки.

Роскошные пиры устраивались ежедневно, на них неизменно приглашали Клавихо и его товарищей. 8 октября они отправились на пир, который устраивала когда-то известная своей красотой принцесса Хан-Зада. «Теперь ей исполнилось около сорока лет, и она очень растолстела». Она была вдовой любимого первенца Тимура Джихангира. Позднее ее выдали за Мираншаха, от которого она бежала в 1399 году, когда он начал безумствовать, занимая пост правителя Султании. Вокруг нее стояли кувшины с вином и напитком, именуемым буза, — кобылье молоко, подслащенное сахаром. Играли музыканты, которые аккомпанировали хору певцов. Одна за другой королевские жены получали чаши с вином, которые опоражнивали одним или двумя глотками. Иногда одному из мужчин предлагали осушить чашу, которую он потом должен был перевернуть дном вверх, «чтобы показать даме, что на дне не осталось ни капли». После этого он начинал хвалиться своей способностью пить, что «дамы встречали веселым смехом». Это еще один пример того, как привычка Клавихо к трезвости вызвала общий интерес и неодобрение. Старшая жена Тимура Сарай-Мульк-ханум также присутствовала на пиру и «приказала, чтобы мы, послы, вышли вперед. Тогда она собственной рукой предложила нам чашу вина и настояла на том, чтобы я, Руи Гонсалес, попытался выпить такую же. Но я не стал, а она с трудом сумела поверить и понять, что я никогда не пью вина». Такое поведение не приветствовалось. Это считалось неуважением к хозяевам — не выпить чашу вина. Отказ хотя бы попробовать считался величайшей невежливостью. В любом случае такой поступок не улучшил отношения царственных хозяев к испанцам.

Несмотря на отказ европейцев пить, празднество продолжалось. «Теперь, когда выпивка продолжалась уже значительное время, многие мужчины, сидевшие перед принцессами, начали не столь часто опустошать чаши. Многие были уже действительно мертвецки пьяны. Такое поведение они считали признаком мужественности, и ни один пир, по их мнению, не мог закончиться раньше, чем большинство гостей не напьется всерьез». Гораздо больше удовольствия Клавихо получил от еды. Там было «изобилие жареной баранины, конина, тушеное мясо». В качестве гарнира предлагался рис, овощи, хлеб, пирожные.

Частью празднества была свадьба одного из внуков. Тимур приказал, чтобы все торговцы Самарканда покинули город и поставили свои палатки там, где расположилась орда. Купцы, ювелиры, повара, мясники, пекари, портные и сапожники поспешили на луга, где им приказали выставить свои товары и изделия. После того, как они прибыли, ни одному не позволили уйти без разрешения императора.

Однако праздник не был сплошным весельем. На самых оживленных местах равнины Тимур приказал поставить виселицы. «Он хотел показать всему простому народу, что умеет благодарить и радоваться, но также предупредить и показать тем, кто оскорблял его и совершал злые дела, что он может публично казнить преступников».

Первым был повешен губернатор Самарканда, который был назначен управлять городом семь лет назад во время похода императора в Индию и Малую Азию. Клавихо называет его самым главным чиновником всей империи [115]. Тимур получил сообщения, что он злоупотреблял властью и обирал народ. Он был осужден и повешен. «От этого суда над таким важным человеком пришла в ужас вся страна, потому что этому человеку он очень много доверял», — пишет Клавихо. Друг, который пытался заступиться за губернатора, также был повешен. Один из приближенных, вероятно племянник Тимура, предложил большой выкуп, чтобы спасти чиновника. Как только император получил деньги, он сразу приказал пытать несчастного, чтобы тот открыл, где находится его остальное богатство. Затем он «был повешен головой вниз и висел, пока не умер».

Были повешены еще несколько чиновников, а также торговцы, которые продавали товары по высоким ценам. Однако эти мрачные действа составляли лишь малую часть праздника Кани-гиль. Хотя они служили предупреждением, что никто не смеет нарушать закон и что этим законом является Тимур, их совершенно затмевали шумные пиры и торжества, развлечения и танцы, веселье и песни, которым, казалось, не будет конца.

Во время своего путешествия Клавихо получил возможность встретиться с самыми старшими членами императорской фамилии. Принц Пир-Мухаммед, который, по словам Клавихо, не видел Тимура семь лет, был вызван из Афганистана, чтобы присутствовать на празднике. Он был «молодым человеком около 22 лет, смуглым и безбородым». После смерти Мухаммед-Султана он был назначен наследником Тимура. Он появился перед испанцами во всем своем юном величии, «одетый по татарскому обычаю. Платье из голубого атласа с золотым шитьем в виде кругов — по [одному] кругу на спине, на груди и на рукавах. Шапка его украшена крупным жемчугом и [драгоценными] камнями, а вверху красовался очень яркий рубин. Стоящий перед ним народ приветствовал его очень торжественно». Когда испанцев привели к нему, принц наблюдал за поединком борцов.

Клавихо также оставил нам подробный портрет старшей жены Тимура Сарай-Мульк-ханум, или Старшей Госпожи, как он ее называет. Он рассмотрел ее на другом пиру, куда Тимур пригласил испанцев. Если не считать способности проглотить огромное количество вина, больше всего восхитили Клавихо ее наряды. Она носила красное шелковое верхнее платье, расшитое золотом, а ее подол несли пятнадцать женщин. И все-таки Клавихо не сумел скрыть своего удивления, когда перешел к описанию ее лица и головного убора. «На ее лице было столько белил или чего-то другого белого, что оно казалось бумажным. Эти белила накладываются [на лицо] от солнца».

Ее лицо дополнительно было защищено тонкой белой вуалью, которая была частью роскошного головного убора. «На голове как бы шлем из красной материи, похожий нате, в которых [рыцари] сражаются на турнирах», который особенно заинтересовал посла.