Дальнейшее замешательство возникло в результате того обстоятельства, что оба сообщения были доставлены независимо. Никто не мог вспомнить, какой из адъютантов прибыл первым. Наконец Саквилл отправился к Фердинанду, чтобы точно выяснить, каков его приказ.
Фердинанд, уже затаивший колоссальное раздражение на британского командующего из-за угрозы покинуть его в беде, выслушал объяснение причины прибытия лорда Саквилла с ледяной вежливостью. Затем он ответил: «Боже мой, обстановка изменилась! Мое вчерашнее распоряжение больше не имеет силы. В любом случае, вполне достаточно, что я хочу поступить именно так и прошу вас выполнить все немедленно».
Саквилл откланялся и удалился, но затем потратил невероятно много времени, чтобы собрать кавалерию на пустоши и отправить ее на позицию.
В чем же причина его медлительности? Неужели Саквилл был смущен более ранними осложнениями и до тех пор оказался потрясен словами Фердинанда? Возможно, он был некомпетентен в кавалерийской тактике? Или же, как предполагают многие его критики (и это кажется наиболее вероятным с учетом его характеристик), он специально тянул время и не спешил, разозлившись за выговор, сделанный Фердинандом публично.
Битва продолжалась без вмешательства Саквилла. К этому времени центр французов оказался уже окончательно разбит. Но Контад быстро и находчиво отреагировал, бросив свои единственные войска, которые до сих пор не участвовали в сражении. К ударной морально-психологической атаке готовились восемь батальонов Бопре в центре справа, а слева — Бролье и Николя. Но в это время начали совместный удар эскадроны прусской и ганноверской кавалерии, поддерживаемые четырьмя батальонами пехотинцев из Гессена со штыками в руках. Последние войска Контада оттеснили назад, превратив французскую кавалерию в жалкие останки.
Единственная часть на французской линии фронта, которая еще упорно продолжала держаться, оказалась осью, сформированной второй линией Бопре и десятью эскадронами кавалерии с левого фланга Бролье. Но в этот момент Вангенхайм, до сих пор остававшийся в обороне, выпустил свою кавалерию — все шестнадцать эскадронов. Они пронеслись через две бригады Николя и набросились на кавалерию Бролье. Началась упорная и беспощадная битва всадника против всадника, оказавшаяся почти что последним шансом Контада.
С левого фланга граф де Люссак и его саксонцы в это время прилагали последние усилия в бою с пехотой Шпёркена, они дрались они отважно и мужественно. Саксонцы фактически оттеснили британцев, героев ранних сражений. Они рвались вперед, но лишь для того, чтоб их разбили, когда союзники французов попали под артиллерийский огонь, открытый с севера Галена.
Контад, понимая, что он побежден, неохотно приказал начать общее отступление. Он боялся разгрома наголову и уничтожения. Все, что требовалось в данный момент — это атака двадцати четырех кавалерийских эскадронов, с которыми Саквилл продолжал маневрировать вокруг Гартума. Но они так никогда и не появились на поле боя.
Пока Саквилла не было (он получал выговор Фердинанда), его заместитель лорд Гренби, взяв на себя ответственность, приказал кавалерии идти в наступление. Она уже пошла вперед рысью, когда после вернулся раздражительный лорд, приходя в себя после «оскорбления», нанесенного Фердинандом. Он и отменил приказ.
Все остальные шансы Фердинанда уничтожить Контада тоже не привели ни к каким результатам. Пехота Вангенхайма слишком медленно выбиралась со своих укрепленных позиций. Но наконец-то по прямому приказанию Фердинанда они выбралась. Поэтому если и произошло преследование правого фланга французов, то его выполнили артиллеристы, и без того перегруженные работой.
Бролье успешно прикрывал отступление правого фланга французов. К 11 часам утра они переправились через Бастау.
Бролье занял позицию, защищенную крепостью Миндена. Но даже в этих условиях его продолжали упорно оттеснять. Вскоре он обнаружил, что уже отступает обратно через сам Минден.
Бриссак, прикрывающий отступление французского левого фланга, теоретически находился под угрозой со стороны мобильных колонн наследного принца Брауншвейгского. В намерения Фердинанда входило окружение Бриссака, отрезание дороги за ним. Так левый фланг французов оказался бы в ловушке между Минденом и Порт-Вестфалика. Но наследный принц вместо того, чтобы наступать на берег Везера, позволил себе подумать о войсках под командованием Армантьера и Шевре. Короче говоря, он опасался, что стараясь загнать Бриссака в ловушку, сам может угодить в засаду. Два французских командующих, которых не было в Миндене, могли внезапно появиться у него во флаге с войсками, превосходящим его силы в численности.
Во всяком случае, французам удалось благополучно бежать. К полудню артиллерийский огонь прекратился. Контад переправил свою армию через Везер и не останавливал отступление, пока ни добрался до Касселя.
Союзники разбили лагерь между Галеном и Фридевальде и приступили к тщательному анализу своих потерь на поле боя.
У Фердинанда имелись все основания гордиться собой: ему удалось успешно вызвать на бой Контада. Французы, вытесненные из Вестфалии и Ганновера, более не представляли никакой угрозы.
Победа под Минденом стала решающей. Так как прусского короля Фридриха русские разбили 12 августа при Кунерсдорфе, то, проиграй Фердинанд бой при Миндене, он был бы вынужден отступать на восток, в Пруссию. И Фридрих Великий оказался бы в крайне отчаянном положении. Он и без того не мог прийти в себя после поражения.
Блестящее начало баталии, когда Фридрих прорвался через левое крыло русских и взял 180 пушек, растворилось бесследно: его вначале отбросили назад, а позднее разгромили. Под самим прусским королем убили двух коней. В течение целых двух дней он едва мог разговаривать, охваченный гневом и страданием от огорчения. Своему фавориту французу д'Аргену король писал: «Смерть — счастье по сравнению с моей жизнью в настоящее время. Пожалейте меня и все мое дело. Поверьте, что я до сих пор храню у себя в душе массу порочных вещей, не желая обременять ими или вызывать отвращение у кого-либо. И я не посоветовал бы Вам покидать эту несчастную страну, если бы у меня оставался хотя бы лучик надежды. Прощайте, мой друг…»
Фридрих хандрил. Но репутация Фердинанда, которая оказалась в опасности быть растоптанной после его колебаний в первые двенадцати месяцев, теперь снова взлетела до небес. Он проявил себя хорошим генералом, способным быстро мыслить и использовать ошибки подчиненных себе во благо. Этот человек великолепно руководил артиллерией, особенно — на правом фланге (кроме больших пушек, когда войска Шпёркена могли быть искромсаны и даже «съедены»).
Берген показал Фердинанду значение артиллерии, и он хорошо выучил этот урок. Обрадованный Георг II наградил командующего 20 000 фунтов стерлингов и орденом Чертополоха, когда получил известия из Миндена.
Но для Контада битва оказалась катастрофой, его репутация была погублена. Бель-Иль писал своему другу маркизу де Кастри, который в тридцать два года добавил Минден к длинному списку военных побед (при Деттингене, Фонтено, Роко, Лавфельдте, Россбахе, Люттерберге; возможно, в восемнадцатом столетии он более всех остальных французских командующих служил на передовой линии): «Не могу понять, почему шестьдесят эскадронов в полном расцвете своих сил не смогли разбить девять или десять пехотных батальонов, учитывая то, что британская пехота обратила в бегство четыре наших пехотных бригады. А они превосходили неприятеля по численности».
Бель-Иль был встревожен и подавлен. Он официально отправил в Германию ветерана — шестидесятичетырехлетнего маршала д'Эстре, вошедшего в элитный государственный совет Людовика XV. Д'Эстре должен был стать консультантом или советником Контада, но на самом деле он выехал в войска для надзора за операциями с последующим докладом непосредственно военному министру. Можно понять, насколько Бель-Иль утратил уверенность во всем.
Так как все старшие французские командиры страшно завидовали друг другу, то нет ничего удивительного: д'Эстре обнаружил многое, что подлежит критике. Он писал в Версаль следующее: «Не могу прийти в себя от изумления, когда начинаю думать о том, что менее чем за два месяца сильная французская армия численностью в 100 000 солдат сократилась почти в два раза. Вот перед нами лучшие полки французской армии, которые едва можно узнать. Чтобы оказать помощь бедному Контаду, против которого громко и насмешливо выступают герцог де Бролье, граф Сен-Жермен и Сент-Перн, я подготовил крайне щадящий доклад двору. Но, несмотря на это, простого прочтения фактического материала о той баталии вполне достаточно, чтобы отозвать его, если ему не окажет протекцию женщина, о которой мы говорили неоднократно [т. е. мадам де Помпадур]».