Среди студентов ужинает один из директоров попечительского совета – Овада. Тоже, видимо, студент, хотя Паприка знает, что он учился не здесь. Сима боится Оваду и, наверное, поэтому не может зайти.

– Извините. Извините! – громко кричит Сима, но Овада его не слышит.

Повторение невроза тревожности может плохо сказаться на психике Симы, поэтому Паприка пытается заставить его забыть вину перед членами попечительского совета. Она садится за стол и подзывает Симу из коридора:

– Эй, Сима, можешь не извиняться. Иди сюда.

– Я не могу переступить через себя.- Сима садится перед Паприкой и говорит, как бы оправдываясь: – У меня так не получается. Ты ведь вроде женщина?

– Верно,- улыбается в ответ Паприка.- Ты – не я.

Сима понимает, что ему не удастся отождествить себя с Паприкой, но продолжает колебаться между собой и ею. По его собственным словам, Сима «не в ладах со склонностью к промежуточному». Коллектор совмещен с МКД, и Паприка легко считывает мысли спящего Симы. Визуально прибавилось резкости, само поле зрения стало намного шире, а окружающие контуры четче фокусируются.

Зрительный зал театра. В углу бельэтажа Сима прижался к Паприке и бормочет в страхе:

– Начал без стеснения. Смотрю – на кухне дьявол…

– Говорю тебе, не беспокойся. Или там есть кто-то еще? – успокаивает его Паприка.

– Паприка…- От ее вопроса Сима весь напрягся – и наконец-то вспомнил ее имя. Вернулось и прежнее чувство к ней.- Паприка, это ты? Ты пришла ко мне, оставив пустую бутылку из-под сока, и поэтому я стал монахом, а ты за это на меня сердилась. Ты пропала, потому что Токида ушел на фронт – он выглядел так браво. Но дом в Мэдзиро* еще не утонул.

* Мэдзиро – квартал токийского района Тосима.

Слушая эту болтовню, Паприка чувствует нечто чужеродное в особом настрое сна Торатаро Симы и поворачивает голову к сцене. Там в центре стоит Сэйдзиро Инуи, облаченный в рясу. Возник алтарь. Сцену освещает несколько сотен свечей в подсвечниках. А само помещение похоже на молельню. Прихожане, как по команде, встают все разом. Сима опять испуганно кричит:

– Извините. Извините!

«Примешался сон Сэйдзиро Инуи,- догадалась Паприка.- Или он нарочно объявился, чтобы помешать лечению Симы? Как бы то ни было, Сима испугался, и его сон необходимо изолировать». Паприка решила остаться во сне Инуи, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Она ждала этого момента.

В полусне она привычно нажала на кнопку, отключив получаемый из «горгоны» импульс Симы. Сейчас возможно только одно – оставить Симу досматривать сон в одиночестве.

В молельне слышна мелодия. Музыка отнюдь не возвышенная – она звучит как-то распутно. Паприке кажется, что Сэйдзиро Инуи охмуряет прихожан – красноречиво, словно проклиная весь белый свет.

– Прекрати! – кричит Паприка с бельэтажа, который теперь стал пространством вокруг алтаря. Инуи, бросив на нее изумленный взгляд, тут же презрительно ухмыляется и, указав на нее пальцем, принимается костерить ее на чем свет стоит:

– …хоть она и ????? науки… никакого страха v?•% женщины *+¶µ…

В сне Инуи Паприка в состоянии ощутить его мысли и прекрасно понимает, к чему он клонит. «Опять завел свою старую песню!» Она злится. В собственном сне могла бы, воспарив, приблизиться к алтарю, чтобы просто взять и врезать Инуи. Но, к сожалению, это его сон, и у нее ничего не выйдет, если тот хоть немного воспротивится. Чтобы увидеть свой сон, требуется уснуть еще глубже, но тут есть одно уязвимое место: не получается действовать по своей воле. И Паприка решает приблизиться к алтарю.

Она сбегает по узкой извилистой лестнице, но до алтаря добраться не может – пробираясь через коридор, вестибюль гостиницы, торговый квартал, она оказывается в помещении, напоминающем салон красоты. «Интересно, это Инуи не подпускает к себе или мне самой не хочется к нему приближаться?» – думает она. Затем понимает, что это не то и не другое.

Смысл в том, что перед встречей с Инуи ей предстоит сделать важное дело. Перед зеркалом сидит Морио Осанай. Его голова в бигуди. Заметив Паприку, Осанай оборачивается. Пришел поддержать Инуи. Паприка понимает, что прежде ее ждет встреча с этим мужчиной.

– Кого я вижу? Никак Ацуко Тиба собственной персоной? – говорит Осанай, а сам смотрит на Паприку с опаской.- И точно – она.

– Как ты догадался?

– Запах «Пуазона». А почему одета как малолетка? А, Паприка! Ну конечно же. Ты ведь сейчас Паприка.

«Как он мог учуять запах „Пуазона“? Мы ведь не спим вместе? Или те, кто видит общий сон, могут различать запахи, стоит им надеть МКД, – словно спят на соседних кроватях?» – думает в полудреме Паприка. Теперь это уже не кажется ей невозможным. Или она погружалась в сон еще глубже? Или все это коварство Осаная? Почуяв опасность, Паприка с громким смехом переходит в контратаку:

– Да, я Паприка. Я – молодая, что хочу, то и ворочу.

«Что? – мысленно восклицает Осанай. Слова Паприки шокировали его.- Почему я сейчас изумился? Потому что опасно. Именно. А почему опасно? Из-за уверенности этой женщины в себе. Постой, неужели подключение двустороннее? Не может быть! Откуда у нее МКД?»

«„Дедалы“ ведь все у тебя?» – Это Осанай прочел мысль Паприки. И если прежде он мог подглядывать через коллектор только со своей стороны, то теперь ему предстояла дуэль на непривычных МКД. Привыкать к модулю времени у него не было. Осанай растерялся. Он хочет бежать. «Черт! На ней МКД. Откуда он взялся?»

– Далеко не убежишь! – кричит ему Паприка и смеется, чтобы погрузить Осаная в сон еще глубже.- И помни, где бы ты ни спрятался, я тебя все равно найду.

Осанай запускает в нее пластиковым пузырьком с какой-то косметикой. Прочитав его мысли, Паприка знает, что Осанай изо всех сил хочет проснуться. Если ему это позволить, надо будет подыскивать новый подходящий момент. Паприка даже не допускает такой мысли. Игнорируя какую бы то ни было логику, она уцепляется за его волю к пробуждению.

– Я уже проснулся! – вопит Осанай.

В спальне его квартиры на пятнадцатом этаже стоит психотерапевтическая установка. Он лежит на своей кровати в пижаме – и на него набрасывается Паприка.

– Почему ты не отстаешь? – в страхе кричит он.- Я ведь проснулся. Я уже не сплю.

Но вернуться в реальность он не может. Ацуко же реальна, и сейчас, прильнув к Осанаю, как распутная девчонка, изображает Паприку. На нее веет тем же запахом изо рта этого мужчины, как и при неудавшемся изнасиловании.

– Ты только считаешь, что проснулся. Видишь сон, как очнулся от сна.

Паприка смеется, а сама протягивает руку к голове Осаная. Она понимает, что это сон, но все же не может удержаться – и не отнять у Осаная МКД.

– Ну-ка отдавай. Я это конфискую.

Она ощущает ладонью твердый корпус МКД, приклеенный липкой лентой к голове Осаная. С ним прихватывает и прядь волос, но ей все равно, так как все это во сне. Паприка дергает что было сил.

– Ай, больно! – вопит Осанай.- А говорила, что сон.

Он отталкивает Паприку, она ударяется о спинку кровати и просыпается. Она – Ацуко, она у себя в спальне. Сима и Токида спят на кроватях. В комнате мрак, лишь мерцает экран монитора. Болит поясница.

Ацуко посмотрела на стиснутую в кулак правую руку – между пальцев торчали чьи-то волосы. Раскрыв ладонь, она оторопела. Если бы рядом не спали Сима с Токидой, Ацуко бы заорала: в руке она сжимала МКД, липкую ленту и пучок волос. То был «Дедал» Осаная.

– Я вернулась с ним…- Голос Паприки дрогнул.- Я принесла его обратно.

Из сновидения. В реальность.

5

– Случилось нечто! – перебив Носэ, выпалила Ацуко, когда тот позвонил на следующее утро.

Казалось, это нереально: вернуться из сна с предметом,- однако Носэ сразу поверил. Вздохнув, он для верности переспросил:

– Паприка, это точно не твой МКД?

– Мой был у меня на голове. И теперь у нас появился второй.

– Молодец,- серьезно сказал Носэ.- А при встрече с Осанаем сможешь понять, его ли это модуль?