Впрочем, положение этого Грессара лишь упрочилось благодаря нарушению франко-бургундского перемирия. Его войска удачно защищали Ниверне от атак из Берри, оставшегося верным Карлу VII; кроме того, несмотря на то что герцог Бургундский по-прежнему относился к Грессару с недоверием, для него не жалели ни лести, ни титулов. Герцогский оруженосец и хлебодар, он был при бургундском дворе важной особой.

Тем временем отношения между Филиппом Добрым и англичанами – обеим сторонам Перрине желал служить одновременно – несколько испортились. Филипп Добрый и «Буржский король» снова начали вести переговоры, но Перрине Грессар способствовал их провалу, несмотря на обещание «жалованья» в восемьдесят тысяч ливров и всевозможных «гарантий» для него самого и его товарищей. Когда три года спустя переговоры наконец завершились перемирием в Аррасе (1435), поставившим англичан, отныне лишенных бургундской поддержки, в трудное положение, Перрине предпочел бросить дело, которое отныне можно было считать проиг­ранным. Он отказался присоединиться к Арраскому мирному договору, но непосредственно с Карлом VII годом позже помирился. Это примирение было щедро оплачено: Грессар сохранял за собой Шарите-сюр-Луар и был назначен капитаном крепости, на этот раз на службе у французского короля, с неплохим жалованьем в четыреста ливров ежемесячно. Кроме того, за улучшения, произведенные им в других крепостях, которые он должен был покинуть, он чуть позже получит двадцать две тысячи золотых салю, из которых восемь тысяч выплатит ему герцог Бургундский. Для того чтобы выплатить этот долг, герцогу придется собрать экстраординарный налог (эд) со своих провинций; собранные таким образом деньги будут сложены в бочки и повозками и судами доставлены в Шарите.

Отныне Перрине делается весьма официальной фигурой: он совмещает должность капитана Шарите и капитана Ниверне, а король Карл VII называет его «нашим любезным конюшим». Благодаря выкупам, дани, жалованью и прочим выплатам ему удается сколотить огромное состояние, и сам герцог Бургундский обращается к нему за помощью. Кроме того, он методично управляет своим капиталом, выбивает долги и начинает процесс в королевском суде, требуя выплаты сумм, причитавшихся ему с различных занятых им городов. Умрет Перрине Грессар в 1438 г. богатым и уважаемым человеком.

Родриго де Вильяндрандо, хоть и принадлежал неизменно к партии противника – то есть арманьяков – и получил от Кишера звание «борца за независимость Франции», мало чем отличался от Перрине Грессара. Но он, несомненно, представлял собой наиболее законченный тип предводителя наемников, и память о нем надолго сохранилась в странах, где один звук его имени наводил страх. «Этот человек был так ужасен, – писал один старый историк, – что его имя в Гаскони вошло в поговорку, и желая сказать о ком-то, что он груб и жесток, его называли Родриго».

Родриго де Вильяндрандо, сын бедного кастильского идальго, приехал во Францию около 1410 г.: один из его дядей женился на сестре одного из соратников Дюгеклена, когда тот во главе «Больших компаний» отправился в Испанию, и это обстоятельство, должно быть, побудило молодого человека искать счастья в соседней стране. Для начала кастилец вступил в отряд сеньора де Л'Иль-Адама, который в то время лавировал между арманьяками и бургиньонами и в конце концов присоединился к герцогу Бургундскому. Что касается Родриго, то он остался в лагере дофина, следуя в этом примеру своего короля, Хуана II Кастильского, который даже в наихудшие времена сохранял верность своему союзу с французским королевством. Вильяндрандо сам организовал отряд довольно скромной численности (около двадцати тяжеловооруженных всадников, то есть всего около пятидесяти бойцов вместе с пажами и оруженосцами) и поступил в распоряжение адмирала Франции Луи де Кюлана. Благодаря своим военным талантам кастилец вскоре выделился из числа прочих предводителей отрядов. Грубый и решительный, умевший требовать от своих людей строгой дисциплины, он вместе с тем проявил выдающиеся организаторские качества – в его отряде были секретари, казначеи, счетоводы, которым поручено было оценивать и делить добычу, – равно как и тактические способности: в 1425 г. он отразил нападение бургиньонов на Берри; в 1430-м, когда пленение Жанны д'Арк сильно пошатнуло позиции Карла VII, разбил при Антоне войско, угрожавшее Дофине. Эти победы на поле боя были вместе с тем и выгодными финансовыми операциями: многочисленные пленные, захваченные при Антоне (и которых Родриго сумел за бесценок откупить у своих людей), выплатили ему огромные деньги; Штаты Дофине, в знак благодарности, уступили ему сеньорию Пюзиньяна, тогда как Карл VII пожаловал титул «королевского оруженосца».

Но в это же время его имя прославили и другие, куда менее похвальные подвиги. В Лионе одно только известие о его приближении посеяло ужас. Собрался городской совет: стали решать, пытаться ли противостоять Вильяндрандо силой оружия или купить его отступление назначенной им самим ценой, то есть за четыреста золотых экю? Поскольку решения пришлось в течение некоторого времени дожидаться, Родриго это время терять не захотел: он разорил и обложил данью соседние деревни, угрожая тем самым оставить большой город без продовольствия. Тогда и решено было заплатить ему требуемые четыреста экю. Но из-за того, что лионцы, как показалось вымогателю, слишком долго медлили с ответом, теперь Вильяндрандо запросил вдвое. Городской совет обратился к королевскому сенешалю, Имберу де ла Гроле, с просьбой устроить общий поход местной знати против «людей Родриго»: но во всем крае не удалось собрать достаточного числа тяжеловооруженных всадников, чтобы можно было хоть сколько-то рассчитывать на успех выступления. Имбер де ла Гроле, прежний товарищ Родриго по оружию, взялся уладить дело и – само собой, за деньги – добился отступления наемника. Последний не держал зла на лионцев за их попытки сопротивления: именно у лионских банкиров и торговцев он потом разместит часть капитала, добытого его «плодотворной деятельностью». Правда, город, со своей стороны, и сам стремился оставаться с Вильяндрандо в наилучших отношениях – лучше все-таки подстраховаться! – и поднес ему в подарок сласти и восковые факелы…

После битвы при Антоне Родриго перенес свою «штаб-квартиру» в Виваре и принялся облагать данью соседние области. В расписке, составленной стражем башни Мань в Ниме, весьма ясно показано, какой ужас местным жителям внушала близость разбойника: «Знайте все, что я, Жак Совель, уроженец Нима, признаю, что получил за свою работу, продолжавшуюся тридцать два дня, в течение которых я оставался на башне Мань для того, чтобы видеть всех, кто будет пересекать земли Нима, из страха перед солдатами Родриго, сумму в…» Истощив и эти места, Родриго перебрался в Овернь и Лимузен, собирая повсюду огромную дань за то, чтобы пощадить тот или иной город. Юсселю потребуется десять лет, чтобы расплатиться с появившимся таким образом долгом. Скорость, с которой перемещался этот наемник, казалась сверхъестественной и вошла в поговорку. «Он подобен Родриго де Вильяндрандо, – говорили в Испании, – сегодня здесь, а завтра там», – и страх, который он наводил на людей, превращал его едва ли не в героя легенды. Если верить распространенному в Форе преданию, Родриго въехал в церковь верхом и тотчас поплатился за свое святотатство: конь увлек его в Луару, где он и утонул.

Однако на самом деле этого разбойника вовсе не ждала столь трагическая развязка. Напротив, между 1430 и 1435 г. его карьера достигла апогея. В 1432 г. Карл VII обращается к нему с просьбой оказать помощь Ланьи, в течение полугода осаждаемому войсками регента Бедфорда, и Родриго удается благодаря удачным тактическим операциям обратить в бегство английскую армию. Отныне всевозможные почести так и сыплются на него: он становится сеньором многих фьефов в Дофине и Лимузене; он получает звание советника и камергера короля Франции; через брак с незаконной дочерью графа Иоанна де Бурбона ему даже удается породниться с королевской семьей. Его слава перешагнула Пиренеи, на родине его имя было у всех на устах: короли Кастильский и Арагонский, в то время враждовавшие, как тот, так и другой, сделали ему выгодные предложения, и Хуан II Кастильский пожаловал наемнику графство Рибадео, ранее принадлежавшее его дяде.