По части сокращения были сразу же достигнуты высокие показатели. 187 ликероводочных и 300 спиртзаводов были перепрофилированы для выпуска сиропов, майонезов и еще бог знает чего. Особенно сильно уменьшилось производство водки — с 281 миллиона декалитров в 1984 году до 123 миллионов в 1987-м. Последняя цифра особо примечательна, поскольку свидетельствует, что намеченный в 1985 году план снижения выпуска водки был перевыполнен на 96,7 миллиона декалитров ^{133} . Параллельно падало производство вина и пива.

Такое резкое сокращение сопровождалось повышением цен: водка стала стоить 7 рублей 20 копеек, затем — 9 рублей 80 копеек. Но покупка выпивки становилась все большей проблемой. Только за полгода после начала кампании количество винных магазинов сократилось более чем вдвое, а в некоторых регионах были закрыты почти все: так, в Астраханской области из 118 «точек» осталось пять ^{134} . Заветные бутылки мгновенно исчезали из продажи, а длинные очереди с непременной давкой стали отличительной чертой советских городов. Тогда на улицах Москвы можно было наблюдать такие картины: «Два часа дня. К прилавку магазина № 9 Севастопольского райпищеторга, торгующему водкой, вытянулась на улице очередь. Внимание стоявших в ней привлекли подошедшие два небольших автобуса, оформленные яркими и броскими антиалкогольными плакатами. К тем, кто пришел за покупкой спиртного, обратился главный нарколог Москвы Э. С. Дроздов. Он говорил в микрофон, и каждое его слово было хорошо слышно собравшимся. Врач с многолетней практикой лечения алкоголиков, он рассказывал о непоправимом вреде алкоголя, калечащего человеческую жизнь. И как бы в подтверждение этих слов были подняты щиты с плакатами: "Пьянство — самоубийство!", "Осторожно: алкоголь!"» ^{135}

Поход за трезвость нужно было обеспечить общественной поддержкой. Вскоре после майских решений состоялась учредительная конференция Всесоюзного добровольного общества борьбы за трезвость (ВДОБТ). Руководить новым движением были призваны фигуры из второго-третьего ряда партийно-советской номенклатуры; вероятно, теперь уже никто не помнит имена А. П. Бирюковой (заместителя председателя Всесоюзного центрального совета профсоюзов), Т. В. Голубцова (заместителя министра культуры СССР) или А Г. Сафонова (заместителя министра здравоохранения СССР) и других подобных функционеров. Созданная в традиционно-застойном духе организация с «добровольно-принудительным» членством должна была обеспечить массовую поддержку начавшемуся процессу оздоровления общественной жизни. В 1987 году пленум Центрального совета ВДОБТ объявил, что организация объединяет в своих рядах 14 миллионов убежденных трезвенников.

К концу первого года антиалкогольной кампании можно было обнародовать достигнутые успехи. По данным МВД, уже к лету количество правонарушений сократилось на 12,3 процента. За пьянство на работе было привлечено к ответственности 80 тысяч человек, а около 200 тысяч самогонщиков «добровольно» сдали свои орудия производства ^{136} . Демографические исследования 90-х годов позволили сделать вывод и о более серьезных достижениях: «В начале 80-х годов пятнадцатилетняя тенденция сокращения средней продолжительности жизни сменилась тенденцией ее медленного роста. Возможно, дало себя знать постепенное накопление изменений в образе жизни и социокультурных установках, которое шло, хотя и довольно вяло, на протяжении всего послевоенного периода. В 1985—1987 годах эта новая тенденция получила подкрепление и усиление в результате антиалкогольной кампании. Всего за 2 года средняя ожидаемая продолжительность жизни выросла на 2,7 года у мужчин и на 1,2 года у женщин. Основным фактором этого роста было снижение смертности от несчастных случаев, отравлений и травм в трудоспособном возрасте» ^{137} .

Резко сократилось «легальное» потребление спиртного. В 1987 году среднестатистическая «душа» потребляла всего 3,26 литра спирта вместо 8,7 в 1980-м; таким образом, советские граждане, если верить статистике, стали пить меньше, чем в исламской Турции ^{138} . Для продолжавших «злоупотреблять» была создана система наркологической службы: консультационные областные и региональные центры здоровья и специализированные наркологические диспансеры, количество которых увеличилось с 153 в 1984 году до 500 в 1988-м. К 1987 году на учет были поставлены 4,5 миллиона алкоголиков.

Достигнутые за короткий срок успехи кружили голову. В 1987 году, по свидетельству Б. Н. Ельцина (тогдашнего первого секретаря Московской партийной организации), Лигачев уже требовал закрытия московских пивзаводов и полного прекращения торговли спиртным в столице (даже пивом и сухим вином) ^{139} . В те годы власти, кажется, серьезно верили в то, что добровольное массовое соблюдение трезвого порядка подготовит почву для официального объявления «сухого закона». Шагом к нему было создание «зон трезвости», одной из которых должна была стать винодельческая Молдавия. Однако оптимистические расчеты на решительное наступление на питейные традиции все больше сталкивались — как и в 1915—1916 годах — с цепной реакцией порожденных им не предусмотренных заранее последствий.

Одной из таких проблем стал быстро растущий дефицит бюджета. Изъятие алкогольных доходов привело в течение трех лет к потере 67 миллиардов рублей ^{140} , которые нечем было восполнить. Лихая кампания привела к разгрому целой отрасли виноградарства и виноделия, дававшей 30 процентов прибыли от сельского хозяйства южных районов страны. Вместо борьбы с пьянством началась борьба с вином — уничтожение виноградников и заводов. По данным Министерства торговли СССР, к 1989 году было раскорчевано 314 тысяч гектаров виноградников (по сведениям, представленным в 1990 году группой народных депутатов СССР, 364 тысячи гектаров) ^{141} , в том числе немало уникальных; перепрофилированы сотни заводов, в результате чего было фактически уничтожено закупленное за валюту оборудование. Итогом стало разрушение интеграции производства, превращение многих винодельческих заводов в нерентабельные.

Тот погром «аукается» до сих пор: еще не восстановлены виноградники, вырубленные в южных регионах России. Поэтому своих виноматериалов нашим виноделам не хватает, их приходится покупать подешевле за рубежом и добавлять концентраты и ароматизаторы (что уже само по себе противоречит определению натурального вина). Поэтому удобнее и выгоднее производить не натуральные, а крепленые вина — продукт получается дешевый и раскупается хорошо.

Быстро заменить шедшие на вино технические сорта винограда на столовые было невозможно. В итоге производство винограда уменьшилось более чем на два миллиона тонн, из отрасли начался отток кадров. Поскольку натуральные вина были приравнены к низкопробной «бормотухе», резко ухудшился их ассортимент; особенно пострадали марочные крымские вина, а выпуск некоторых из них (мускат белый «Ливадия», «Черный доктор») вообще временно прекратился. Но и то вино, которое продолжали производить в винодельческих регионах СССР, часто не могло попасть к потребителю, ведь стеклозаводы прекратили выпуск винных и водочных бутылок.

Повышение цен в 1986 году не решило проблемы, и дефицит алкогольной продукции с неизбежными очередями и спекуляцией дополнился грабительскими «коммерческими» ценами в государственных магазинах: именно тогда на пустых прилавках появился импортный виски по 80 рублей, при средней советской зарплате в 240 рублей.