Многочисленные намеки и записи свидетельствувуют о том, что примерно в 1900 году среди пациентов Фрейда были Ольга Хениг, будущая мать Маленького Ганса, и Г. Свобода – молодой венский философ и друг Отто Вейнингера. Эти два друга стали поводом для окончательного разрыва Фрейда с Флиссом: во время одного из психоаналитических сеансов Фрейд рассказал Свободе об идее бисексуальности, выдвинутой Флиссом, Свобода поделился этим с Вейнингером, а тот написал о бисексуальности в своей книге «Пол и характер», перехватив у Флисса первенство в опубликовании этой идеи и снискав ненависть последнего.
Вступив в новый, двадцатый век, Фрейд не только продолжал выступать дуэтом с каждым из своих пациентов и пациенток, но также начал исполнять произведения для камерного оркестра. Если мы продолжим эту музыкальную метафору, сказав, что к нему пришли новые музыканты, то всего лишь констатируем то, что происходило в действительности. Пришли же к нему: музыкальный критик одного из социалистических изданий и организатор первых концертов для рабочих в Вене Давид Бах, музыковед и близкий друг композитора Альбана Берга Макс Граф, а также Хиндемит, Стравинский и Малер. Кроме того, среди четверки медиков, первыми проявивших интерес к психоанализу, был сочинитель вокальной музыки Рудольф Рейтлер. Всем, кто хотел его слушать, Фрейд рассказывал, что он так же далек от музыки, как и от мистики, но для объяснения больным происходящего на психоаналитическом сеансе он совершенно бессознательно использовал такие выражения, какие больше подошли бы для характеристики музыкальных инструментов виолончели или альта, звучавших под его умелыми пальцами. «Мне отвечает каждая струна», – говорил он. Или: «Сегодня опять все звучит в унисон с моими последними догадками, инструмент охотно подчиняется пальцам играющего на нем».
В 1902 году Фрейд отправил две почтовые открытки; одна из них поставила точку в его отношениях с Флиссом, с которым его связывала пылкая дружба и который был практически его зеркальным отражением, а вторая привела к рождению кружка, объединившего первых сторонников психоанализа, начавших регулярно собираться вечером по средам в приемной Фрейда на Берггассе. Картинка с храмом Нептуна в Пестуме сопровождала прощальные слова Флиссу: «Шлю тебе привет из кульминационного пункта моего путешествия». Вторая открытка, изображение на которой осталось неизвестным, была адресована осенью 1902 года четверым молодым медикам: Максу Кагане, Вильгельму Штекелю, Альфреду Адлеру и Рудольфу Рейтлеру. На смену «конгрессам» для двоих с его берлинским alter ego, бывшим для него самой лучшей аудиторией, на смену «блестящему одиночеству», которым было отмечено начало его научной карьеры, пришло психоаналитическое братство, приведшее к созданию собственной организации и защите общего дела.
Разочарования в мужской дружбе один на один (Брейер, Флисс, Юнг – последняя потеря) привели Фрейда к тому, что он начал поддерживать дружеские отношения сразу с целой группой единомышленников, но и для этих новых отношений по-прежнему были характерны страстность, потребность в обмене мыслями и атмосфера творчества. После неудачи с Юнгом никто больше не смог стать для Фрейда единственным – с тех пор он сам стал единственным для Других.
К нему начали приезжать писатели, педагоги, музыкальные критики, молодые врачи, был среди них и один издатель. Они были родом не только из Вены, но и из Тироля, Хорватии, Праги, Триеста, Швейцарии, Венгрии, России и Голландии. Среди первых адептов его учения было много членов австрийской социал-демократической партии, таких, как Альфред Адлер, Карл Фуртмюллер и Йозеф К. Фридъюнг, который одновременно был депутатом ландтага Нижней Австрии и членом муниципального совета Вены. В 1909 году к кружку присоединилась первая женщина, допущенная туда; ею стала доктор Маргарита Гильфердинг – супруга одного из лидеров австрийской и германской социал-демократии и выдающегося теоретика социализма. Такая политическая ориентация членов кружка не могла не сказаться на повестке дня некоторых его заседаний. Так, 10 марта 1909 года Альфред Адлер сделал доклад на тему «Психология марксизма», в заключении которого выразил надежду на то, что ему удалось показать полное соответствие теории классовой борьбы выводам фрейдовской теории о влечениях.
Интересы членов кружка не замыкались только на рассмотрении клинических случаев проявлений садизма, сексуальной бесчувственности, паранойи или условий возникновения мазохизма в младенческом возрасте; очень часто любопытство заводило ученых в заповедные леса творчества. В своих многочисленных докладах они обсуждали и подвергали анализу жизненный и творческий путь поэтов и писателей, среди которых были Ницше, Жан Поль, Конрад Фердинанд Мейер, Франц Грильпарцер, Генрих фон Клейст, Карл Краус, Достоевский и другие.
В лихорадке, сопровождавшей становление нового учения, в руки этим мужчинам и нескольким женщинам словно попала чудесная игрушка, и они начали вертеть ее в разные стороны, пытаясь постичь все ее возможности. Самые разнообразные темы: эротизм кожи, выбор профессии, основы материнской любви, магия, корсет в костюмах разных народов, любовь к природе, женщины-медики и история дьявола – обсуждались этими новоиспеченными «очистителями» душ на их собраниях.
«В комнате, где мы собирались, царила атмосфера зарождения новой религии, – вспоминал Макс Граф, один из свидетелей самых первых мгновений этого процесса, – Фрейд выступал в роли нового пророка, а его ученикам – убежденным и горячим его сторонникам – отводилась роль апостолов. Итак, самый первый узкий круг адептов Фрейда начал собираться по средам в его приемной. Во главе длинного стола восседал сам основатель психоанализа, сосредоточенно куря виргинскую сигару».
После доклада одного из членов кружка собравшимся предлагались черный кофе и сладости – яблочный штрудель и другая выпечка, все это конечно же было приготовлено кухаркой семейства Фрейдов. Почти все присутствовавшие курили сигареты или сигары. После нескольких минут передышки и светской беседы начиналось обсуждение доклада. Сизый табачный дым, витавший в комнате, окутывал участников собрания и многочисленные статуэтки из коллекции «местного Дон Жуана»: в одном из писем Флиссу Фрейд как-то сказал, что «когда старая дева заводит собачку, а старый холостяк коллекционирует статуэтки, то таким образом первая компенсирует отсутствие супружеской жизни, а второй создает иллюзию многочисленных любовных побед. Все коллекционеры – своего рода Дон Жуаны».
Из целого ряда главных героев, персонажей второго плана и статистов, постоянно находившихся или единожды появившихся на венских подмостках в психоаналитическом спектакле либо в роли пациентов, либо в роли учеников Фрейда, некоторые – пусть и не самые известные, но очень симпатичные, а может быть, просто самые разговорчивые – больше других приковывают к себе внимание. В этой длинной галерее фрейдовских портретов, которая создавалась более пятидесяти лет, давайте остановимся на минутку перед семейным портретом Графов. Это семейство подарило Фрейду пациентку, последователя и Маленького Ганса – героя одного из пяти самых известных психоаналитических исследований доктора.
В год выхода книги «Толкование сновидений» Ольга Хениг лечилась у Фрейда и рассказала об этом лечении молодому человеку, который за ней ухаживал. Звали его Макс Граф. Метод вопросов и ответов, применявшийся Фрейдом, заинтересовал Графа: у него появилась мысль, что с помощью психоанализа можно открыть тайну художественного творчества. По настоянию родителей, евреев из Богемии, Макс получил юридическое образование, хотя всегда мечтал стать композитором и пробовал себя на этом поприще. Получив негативный отзыв о своих способностях к сочинению музыки вначале от Брамса, а позднее от Брукнера, Граф решил заняться музыковедением и начал одновременно преподавать музыку, выступать в качестве музыкального критика и историка, а также помогать подающим надежды музыкантам пробиться к славе; с ним сотрудничали самые талантливые музыканты того времени. Макс Граф с готовностью принял приглашение Фрейда – «этого единственного в своем роде ученого, над которым насмехалась вся Вена», – и присоединился к кружку посвященных, собиравшихся по средам.