Марселен Дефурно

Повседневная жизнь Испании Золотого века

В. Д. Балакин

Век великой иллюзии

Миф о золотом веке сопровождает человечество на всем протяжении его истории. Поскольку не представлялось возможным вновь обрести утерянный рай, эпитет «золотой век» стали применять к реальным историческим эпохам, отмеченным расцветом и подъемом в различных областях жизни. При всей условности и даже спорности такого определения должны быть объективные предпосылки для его применения — успехи в экономике, политике, культуре, что само по себе не предполагает земного благоденствия для всех или хотя бы для большинства. Скорее наоборот, героические периоды в истории чаще всего были ознаменованы трудной жизнью народа, что служило и продолжает служить поводом, чтобы подвергнуть сомнению «золотое» содержание золотого века: для кого он был таковым и был ли вообще? Все это в полной мере относится к периоду испанской истории, традиционно именуемому золотым веком.

М. Дефурно в своей книге, выходящей теперь и на русском языке, придерживается традиционного определения этого периода — XVI — первой половины XVII века в истории Испании. [1]Не вдаваясь в полемику с его противниками (среди которых немало и самих испанцев), он разворачивает перед читателем живописные картины повседневного быта различных слоев испанского общества, с самых низов до элиты господствующего класса, что, собственно, и являлось его главной задачей. Политика и экономика присутствуют лишь в качестве фона, на котором он рисует колоритные образы крестьян, ремесленников, купцов, солдат, студентов, артистов, писателей, монахов, авантюристов, идальго, придворных дам и кавалеров, королей. Вполне традиционен и его взгляд на золото и серебро, поступавшие в страну из южноамериканских колоний, как средство, позволившее Испании в рассматриваемый период осуществлять амбициозные политические проекты, но не оградившее ее от последующего упадка. Бесспорен (этого никто не отрицает) наблюдавшийся в то время культурный расцвет страны, который, по мнению многих, и был собственно золотым веком Испании. В других отношениях, полагают они, ее успехи были далеко не столь впечатляющи, чтобы говорить о некой эпохе расцвета — о золотом веке.

Поскольку М. Дефурно, как я уже отметил, уклонился от полемики, сосредоточившись на бытописании эпохи, будет уместно рассказать, хотя бы в самых общих чертах, о характерных особенностях исторической судьбы Испании. Сосуществование на Пиренейском полуострове в течение семи столетий трех религий — христианства, ислама и иудаизма — решающим образом повлияло на формирование национального характера испанцев, что нашло свое отражение и в историографии: для многих исследователей, как в самой Испании, так и за ее пределами, эта страна настолько «другая», что требуются особые категории для ее истолкования и понимания (правда, нечто подобное мы уже слышали: «Умом Россию не понять…»). Испанцев представляют как нацию, глубоко отличную от других народов Европы. Поскольку Испания, по мнению сторонников этой изоляционистской теории, шла своим особым путем развития как в Средние века, так и в Новое время, она якобы не знала ни Ренессанса, ни барокко, ни Контрреформации, поэтому некоторые социальные характеристики — глубокая и страстная религиозность, обостренное чувство личного достоинства, болезненная гордость при отсутствии материального достатка — считаются типично испанскими, коренящимися в истории этого народа. Как в социальном, так и в культурном отношении испанцев считают далекими от мира сего. Подобного рода изоляционистский взгляд можно встретить среди историков различных убеждений: традиционалистов он привлекает акцентированием якобы исконно испанских ценностей, либералов — как повод в очередной раз предать проклятию отсталость своей страны, а неиспанцы усматривают в нем подтверждение романтического представления о народе, якобы живущем прошлым.

Однако развитие в последние десятилетия компаративистики (сравнительных исторических исследований) с привлечением методов социологии и социальной антропологии [2]со всей очевидностью продемонстрировало, что, несмотря на имеющиеся особенности, исторический опыт Испании нельзя признать уникальным. В процессе социального и культурного развития страны действовали те же самые факторы, что и в Западной Европе. Кастильские купцы и предприниматели были весьма активны на рынках Европы как до, так и после открытия Америки, и тесно взаимодействовали с генуэзцами в средиземноморской торговле. Накапливались крупные капиталы, а дух раннего предпринимательства на Пиренейском полуострове был не менее крепок, чем где бы то ни было еще. Хотя многие писатели того времени продолжали высмеивать толстосумов и превозносить доблести средневековых рыцарей, финансовая буржуазия, жиревшая на торговле, занимала в Испании все более важное место. Трудность заключается лишь в том (и здесь она та же, что и в других западных странах), чтобы проследить эволюцию буржуазии, следы которой зачастую теряются ввиду перехода ее представителей в благородное сословие или утраты ими своих состояний из-за превратностей торгового промысла. При ближайшем рассмотрении оказываются не столь уж глубоко укоренившимися, как традиционно считалось, и проблемы, связанные с чувством сословной чести и общественным положением: писатели XVI века допускали, что крупномасштабная торговля может быть столь же почетным занятием, как и профессия воина или литератора, а в XVII веке купцов даже принимали в духовно-рыцарские ордены. Телегу ставят впереди лошади исследователи, утверждающие, что экономические проблемы Испании в Новое время объясняются отсутствием в стране капиталистической этики и, как следствие этого, недостатком активной и преуспевающей буржуазии: было в ней то и другое, и лишь неблагоприятная в целом ситуация в стране не позволяла им развернуться. В книге М. Дефурно приводятся многочисленные примеры того, как неумолимо укоренялось в сознании испанцев презрение к труду и вообще любой полезной деятельности.

Негативна оценка исторической роли испанской аристократии, выступающей в роли реакционной общественной силы. Несомненно, что аристократия была хранительницей традиционных ценностей с упором на воинскую доблесть и приоритетом земледелия над торговлей. Однако, если еще во второй половине XV века, при Католических королях Фердинанде и Изабелле, династический брак которых и личная уния Арагона и Кастилии положили начало современной Испании, доступ в благородное сословие открывался только для отличившихся на войне, то в дальнейшем рекрутирование правительственной бюрократии из рядов благородного сословия все больше девальвировало рыцарскую этику, и при Филиппе II (1556–1598) в ходу были сетования на то, что перо теперь заменило меч и кастильская аристократия разучилась сражаться. Настойчиво внедрялся в общественное сознание ренессансный идеал, согласно которому государственная служба — в администрации, университетах или армии — дает более важный титул, нежели рождение дворянином. В Испании, так же как во Франции и Англии, все больше дворянских титулов жаловалось государством. Эта «инфляция благородства» служила реальным отражением сближения финансовой и землевладельческой элит, доказывая тем самым, что испанское общество не застыло в своем развитии.