Какое высокомерие! И сколько в нем самоуверенности!
— Богом клянусь, этому не бывать.
— А кто может помешать мне? — Улыбка сбежала с его лица. Юный голос охрип от обиды и ревности. — Вы — моя награда по справедливости, Элеонора. После смерти отца мне досталось не так уж много. Он обещал мне Анжу, но стараниями моего чертова братца я не получил графства. Знаете, что мне досталось? Только три замка! Это вместо всего Анжу! — И тут снова на губах его зазмеилась коварная усмешка. — Вот я и получу вас. Раз уж вы так кстати… и в моей власти.
— Я успею увидеть, как вы отправляетесь в ад, прежде чем…
Но мой похититель дал знак, и закованная в сталь рука одного из его рыцарей накрепко зажала мне рот, чтобы заглушить любые возражения.
— Спокойно! Ведите себя тихо! — прорычал он.
Я перестала сопротивляться. Достаточно хорошо знала анжуйцев и понимала, что у юного Жоффруа нет ни капли сочувствия ко мне. Им удалось поймать ту добычу, на которую они охотились. За несколько минут нас окружили, оттеснили подальше от реки и под бдительным надзором погнали быстрой рысью, как я догадывалась, в Шинон. Там меня ожидали брачное ложе и услужливый священник, который не усомнится в согласии невесты. На брачном пиру не будет ни гостей, ни родственников. Я была совершенно беспомощна. Мне оставалось только подчиниться, а потому я не стала тратить силы на бесполезное сопротивление. Мозги у меня тоже, казалось, парализовало, я не могла принять никакого решения. Надо подождать, пока доедем до конца пути.
Но если проклятый анжуец мечтает, что ему так легко удастся овладеть мною и подчинить себе…
Кто-то громко выкрикнул команду, и все встали как вкопанные.
— Черт побери! — выругался Жоффруа.
В темноте возникли фигуры людей, похожих на летящие тени, лунные блики заиграли на клинках мечей совсем другого отряда. Яростный стук копыт налетел на нас сбоку. Рука, державшая поводья моей лошади, исчезла: рыцарю пришлось обнажить меч. Вдруг я оказалась свободна, но была совсем сбита с толку. Пресвятая Дева, новое нападение! На сей раз не засада, а внезапный удар. И совсем в другом стиле: ни значков, ни флажков, ни плащей или накидок с гербами поверх доспехов. Этот отряд казался зловещим в своей безликости. И ни единого слова — это было особенно зловеще, — но я почувствовала, что ими всеми твердо управляет безымянный командир, остановивший своего коня чуть в стороне. Он не шевелился, однако наблюдал за всем внимательно, уперев в бок одну руку. Лицо закрыто шлемом с опущенным забралом. Вся схватка заняла не больше времени, чем первое мое похищение. Жестокий бой с кровопролитием длился, пока Жоффруа Анжуйский и те из его людей, кто еще оставался на ногах, не разбежались, оставив меня и мою охрану в окружении новых захватчиков. Мою лошадь ухватила за повод новая рука, и без единого слова мы понеслись дальше резвым галопом, несмотря на то, что местность была неровной, а вокруг почти ничего не видно.
Боже правый, меня просто передали от одного похитителя к другому, словно корзину репы! И выбора у меня по-прежнему не было — только нестись как ветер к какой-то новой цели.
Я вжалась в седло и сосредоточилась. Я не была такой уж смелой. Меня подгонял страх, безжалостно вонзая в бока свои острые шпоры. Теперь я уже не была уверена, что моей жизни действительно ничто не угрожает.
Понятия не имею, сколько мы так неслись с бешеной скоростью, рискуя ежеминутно сломать себе шею. Потом стали придерживать коней и остановились на развилке дорог, чтобы перестроиться. Я хватала ртом воздух, восстанавливала дыхание и одновременно осматривалась вокруг. Воины моей охраны, насколько я могла судить, были живы-здоровы, но безоружны; захвативший нас небольшой, но умелый отряд окружал их и давал ясно понять, что малейшая попытка сопротивления повлечет за собой укол тонкого стального лезвия между ребер. Мы свободны, и в то же время мы пленники. Меня вдруг безжалостной рукой схватил за горло страх, и он стал еще сильнее от хлынувшего с небес ливня — мы вымокли до нитки в считанные мгновения, — от сгустившейся вокруг тьмы, которую уже не рассеивал лунный свет, и оттого, что мои похитители все также хранили свое инкогнито. Истомленные скачкой руки и ноги дрожали в предчувствии неясной угрозы.
Справа ко мне подъехал рыцарь.
— Лихая выдалась ночка, госпожа, — коротко проговорил он не знакомым мне голосом.
— Кто вы такой?
— Просто человек, который возносит хвалу Господу Богу за то, что ему удалось выручить вас из беды.
Я уже потеряла всякое терпение, без конца пытаясь угадать то одного, то другого похитителя, а от усталости едва не валилась с ног.
— Выручить? А мне кажется, что я попала из рук одного бесчестного разбойника к другому такому же, ничем не лучшему. По крайней мере, анжуйский ублюдок хоть не прятал свое лицо! А вы, я смотрю, даже не осмеливаетесь показать мне свое!
Громкий смешок донесся до меня слева сквозь шум ливня. Я тут же повернула голову, но разглядеть не смогла ничего, кроме неясной крупной фигуры в некотором отдалении. И я опять накинулась на того, что был справа.
— Что же теперь? — резко спросила я.
Рыцарь посмотрел через мою голову на молчаливо наблюдавшего за нами всадника. Потом кивнул и снова заговорил со мной:
— Теперь мы будем скакать что есть духу, пока юный Жоффруа не нанес вам новый удар.
Слева опять послышался раскат хохота.
— И куда же мы скачем? — забросила я удочку еще раз, когда моя кобыла сорвалась в галоп, побуждаемая твердой рукой моего спасителя — он подгонял ее ударами в бок.
Ответа не последовало. Мы помчались дальше так, будто за нами гнался по пятам сам дьявол; время от времени пересаживались на свежих коней. Со мной больше никто не заговаривал, пока в сером свете занимающейся зари я не разглядела вздымающиеся впереди башни мощной и обширной крепости. Это напомнило мне о перспективе стать узницей. Не здесь ли предназначено мне провести остаток дней своих, во власти человека, который захватил меня как военную добычу?
Позднее, уже полностью придя в себя, я смеялась над тем, что не смогла сразу узнать, куда попала. До смерти уставшая, напуганная так, что почти ничего уже не соображала, я мчалась верхом, ничего не вида сквозь плотную пелену дождя — и не узнала свой дом. Родной дом! Ведь мы прискакали в Пуатье. Меня, корзину репы, доставили прямо домой. Когда вся моя свита — как охрана, так и наши похитители, — простучав копытами по мостовым города, въехала в затененный башней Мобержон парадный двор, я вся обмякла от облегчения, а голова шла кругом, пытаясь привести в порядок события нескольких последних часов. Вот уже спешат нам навстречу мой дворецкий и слуги, несут на подносах хлеб и сыр, кубки подогретого вина — а я-то ожидала холодного приема, насильственного брака, а затем его отнюдь не желанного закрепления. Здесь же меня ожидали уют, тепло и блаженное ощущение родного гнезда. Я соскользнула с лошади, измотанной не меньше меня, с трудом собрала все свои силы и на мгновение принуждена была крепко ухватиться за луку седла, делая глубокие вдохи, зажмурившись, распрямившись во весь рост. И лишь когда почувствовала, что ноги больше не подгибаются, решилась обернуться и взглянуть на человека, который заставил меня натерпеться страху. Уж теперь-то я получу ответы на некоторые вопросы! Мои подозрения быстро перерастали в уверенность. Все же мне хотелось узнать, почему он поступил именно так, а не иначе.
Напустив на себя равнодушный вид (насколько то было в моих силах), я обозревала круговорот коней и вооруженных людей: мои похитители с отменным аппетитом утоляли голод и жажду, непрестанно перебрасываясь веселыми шутками о юном Жоффруа, которому они так славно испортили удовольствие. Воины моей охраны торопливо глотали вино, такие же растерянные, как и я сама.
— Христом-богом клянусь! — При этих словах я резко повернула голову к говорящему. — Пришлось изрядно потрудиться. Черт бы побрал дурака Жоффруа, к тому же дурака неумелого!