— Ну ты… ты… ты тут не очень-то! — воскликнул возмущенный до глубины души таким к себе отношением Майкл, совершенно искренне считавший себя неотразимым красавцем, о котором эта на редкость вредная девчонка должна была мечтать бессонными ночами, и уже совсем жалобно заканючил:
— Нет, ну Наташка… Ну в натуре…
— Вертелся какой-то тип, доставал что-то из ящиков в той стороне, но из твоего ли, не из твоего… В общем, я не видела. — Наташа решила все-таки пойти ему навстречу, почувствовав себя в первую очередь работницей почты и лишь потом девушкой, которую пытался одурачить этот вертлявый, вызывающий у нее омерзение тип с бегающими бесстыдно-нагловатыми глазками. И вообще, если уж на то пошло, она просто не любила мужчин, разгуливающих в шортах и показывающих свои отвратительного вида ноги с сухими комковатыми мышцами в переплетении вздувшихся вен. — И смотри, он, кстати, здоровенный бугай, — с нескрываемым злорадством добавила она, испытывая радость от возможности попугать этого плюгавого, напоминающего чахоточника, типа, не подозревая, что в точности угадала фамилию обчистившего почтовый ящик мужчины. — И попробуйте его поймать! Вот он вам всем уши-то пообрывает, сутенерам пакостным! — Она с удовлетворением отметила, как испуганно поежился Майкл.
— Видали мы таких здоровых… — все же буркнул тот, чтобы оставить последнее слово за собой и, заметно поникший, поплелся восвояси…
Подъезжая утром к уже знакомому почтовому отделению, Бугай с удовольствием вспоминал прошедший день, который полностью посвятил отдыху — больше все равно делать было нечего. Он искупался в местной речушке, позагорал, после чего с аппетитом пообедал в кафе, где оказалась весьма неплохая кухня, а вечером просто колесил по городу — в Благогорске ему прежде бывать не доводилось… Как и в прошлый раз, он оставил «Ниссан» за квартал до нужного места — инструкция шефа не светить машину выполнялась им свято, впрочем как и любые другие распоряжения… Снова войдя в зал одним из первых, он, как и ранее, не спеша отправился к ящику 286 и с легкостью его открыл. Запустив мощную лапу внутрь и пошарив по дну ящичного пространства, он в несколько приемов выудил стопку конвертов и с удовлетворением отметил, что она чуть потолще предыдущей, вчерашней.
— Нет, ну ты только подумай, какой гад! — яростно зашептал Майкл стоявшему рядом с ним плотному парню в джинсовом костюме, которого звали Аркашей и который исполнял обязанности нечто вроде охранника в той же фирме, где работал сам Майкл. — Шурует, словно у себя в карманах! — Они стояли, прячась за стайку пенсионеров, образовавших очередь к окошечку, где оформлялись почтовые переводы, стараясь до поры до времени не попадаться на глаза этому наглому амбалу. Они зашли на почту чуть раньше него и сразу юркнули в наиболее отдаленный угол, чтобы оттуда осуществлять свое наблюдение.
— Ну что молчишь, ты, каратист хренов! — возмутился Майкл бездеятельностью товарища по работе. — Готовься, сейчас ему вмажешь!
Аркаша ничего не ответил. Да ему, собственно, и ответить-то было нечего. Такому амбалищу не то что вмазать, к нему просто подойти было страшно. Вчера все выглядело совсем по другому… Когда в офис их фирмы — обшарпанную комнату, арендованную в домоуправлении, влетел возбужденный Майкл и еще с порога завопил, что их обокрали, все было предельно просто и ясно. Выслушав захлебывающегося от чувства справедливого негодования Майкла, президент фирмы — Левензон — кивнув в сторону Аркадия, заявил:
— Ну что ж? Как раз для подобных случаев у нас и существует охранник. — И обращаясь к Майклу, добавил:
— Завтра возьмешь его с собой и пусть он этому ворюге накостыляет хорошенько, чтоб неповадно было…
Хорошо же им там, сидя в кабинетах, командовать… — возмущался про себя Аркаша. — Вот пусть бы сам Левензон с Лифшицем на пару и попробовали накостылять такому… — Он даже слова нужного подобрать не смог, до того устрашающее впечатление произвел на него этот здоровяк с синими наколками на кистях, который наверняка запросто скрутил бы в бараний рог с десяток подобных ему «каратистов». Вообще, как только он увидел этого амбала, ему почему-то сразу вспомнилась родная Одесса с теплым ласковым морем, где он провел детство, мама, которая заставляла его учиться музыке, а потом тщетно пыталась пропихнуть в медицинский, и в который раз запоздало пожалел, что в свое время ее не послушался.
Предполагаемая работа гинеколога казалась ему сейчас несомненно более выгодным, а что самое главное — не в пример более безопасным делом, нежели устраиваемые на почтамтах идиотские засады, в любой момент угрожающие перейти в весьма вредные для здоровья разборки. Да, сейчас он желал бы только одного: с полнейшей самоотдачей, не покладая рук и еще кой-чего, истово работать с теплыми и ласковыми, подобно тому самому Черному морю, весьма и весьма привлекательными женскими предметами розового цвета, в кокетливо-красивом, кучеряво-меховом обрамлении, в которых при некоторой доле везения, настойчивости и сноровки можно было бы попытаться заглянуть не одним лишь гинекологическим зеркальцем. Желать-то он, конечно, желал бы, тетя Хая не ошиблась — мудрость пришла-таки к нему с возрастом, но вот только кто его сейчас отсюда заберет? Влип…
— Сейчас, да подожди же ты… — ответил он как можно тише, чтобы, не дай бог, его случайно не услышал амбал, в то время как раскудахтавшийся Майкл нетерпеливо дергал его за рукав и возмущался бездействием «хренова каратиста».
Да и каратист-то я липовый, так, брякнул, чтобы пристроиться на тепленькое местечко — работа непыльная, да и открасивые девицы под боком, — припомнилось вдруг парню. — Нет, точно влип…
— Да подожди ты, не буду же я его прямо здесь мочить! — Он постарался придать голосу необходимую твердость и выразительно кивнул на очередь из пенсионеров. — На улицу выйдем, а там я уж посмотрю, где его лучше по стене-то размазать…
Но и выйдя на улицу, он, к негодованию своего напарника, совсем не спешил предпринять попытку догнать неспешно удаляющегося Бугая, направлявшегося к своей автомашине.
Майкл, подталкивая Семена сзади, пытаясь вдохновить того на решительные действия, матерно ругался, разбрызгивая слюну и кривя свое и без того несимпатичное сморщенное личико. Так, сопровождая амбала, они и дошли до его машины. Уже почти садясь в нее, Бугай впервые оглянулся и увидел за своей спиной двух странно ведущих себя парней, один из которых толкал в бок другого, а тот откровенно старался этого не замечать.
Мгновение поразмыслив, он вполне миролюбиво поинтересовался:
— Что за проблемы, ребята?
— Никаких проблем, командир! — пустив петуха, пискнул в ответ Аркаша, струхнув уже окончательно — он представил себе, что будет, если этот страшный амбал возьмется с пристрастием выяснять, что же все-таки им от него надо.
— Все н-нормально, — подтвердил и Майкл, наконец обретя дар речи, тоже вдруг куда-то исчезнувший при встрече с этим страшилой лицом к лицу. — Мы просто… мы… тут… вот.
— Ну-ну, — снисходительно бросил Бугай и грузно ввалился на водительское сиденье, от чего немаленькая, в общем-то, машина слегка завалилась набок.
— Ну что, охранник хренов, обосрался? — Провожая глазами отъезжающую автомашину, Майкл зло сплюнул. — Это тебе не красоток щупать, прикативших за славой фотомоделей… — Вспомнив о девицах, он едва не заскрипел зубами от ярости.
Из бесконечного потока приезжающих к ним «манекенщиц» он с некоторых пор имел возможность заполучать довольно симпатичных — дослужился, начальство уже позволило выбирать. Теперь пачка писем, которую держал в руках амбал, разрослась в его воображении до поистине невероятных размеров — ему казалось, что именно в этой пачке находились фотографии самых красивых и аппетитных девушек, которые сейчас безвозвратно для него утеряны. У Майкла возникло ощущение, словно только что у него из-под носа увели законную невесту, которую теперь никак уже не вернуть. — Ну, погоди у меня! Все Левензону расскажу!
— напоследок злобно пригрозил он и, резко развернувшись, зашагал прочь, не дожидаясь своего дружка, незадачливого каратиста-охранника…