По совету и рекомендации дежурного по КПП, который выделил нам проводника из своих бойцов, наверняка, шпиона, который должен присматривать за нами, на постой мы остановились невдалеке от блокпоста, сразу в двух гостевых дворах, находящихся один напротив другого через дорогу.
Заплатив за постой и назначив караулы, в сопровождении проводника, двух боевых троек и Лиды, при оружии, я отправился бродить по городу, про который попутные торговцы отзывались как о месте, где можно купить и продать все, что только возможно. Я им не верил, поскольку не ожидал от этого анклава чего-то особенного. Однако когда мы прошли несколько грязных улочек и обошли пару алконавтов, подобно свиньям валяющихся в пыли, то попали в место, сильно напомнившее всем нам восточные базары.
На расчищенной площадке, примерно два на три километра, в самом центре поселения, стояли четкие и ровные ряды складов, прилавков и навесов. Не менее двух тысяч человек ходили между ними. Кругом суета, вечный праздник, споры, и суровая охрана из «медведей», следящая за порядком. Заметно, что местная власть, в отличии от городских окраин, своему рынку внимание уделяет постоянное и особое. Кругом чистота и суетятся работяги, подбирающие каждый клочок мусора, упавший на утрамбованный кирпич и щебень. Охрана ведет себя корректно, постоянные продавцы из горожан улыбчивы и приветливы, а выбор предлагаемых на продажу товаров удивлял даже меня.
Воин с блокпоста, по-прежнему сопровождающий нас, заметив мою реакцию, горделиво выпятил грудь, а я его спросил:
— И давно у вас в городе такой рынок?
— Давненько. Как Папа Миша самым главным в городе стал, и твердые законы ввел, так с тех пор рынок только расширяется. К нам из Тулы караваны приходят, с Ельца, с Брянска, с Курска, а пару дней назад даже из Воронежа гости пожаловали.
— Серьезно, — уважительно протянул я, и подумал о том, что с торговцами из Воронежа надо встретиться в обязательном порядке. В этом городе про Внуков Зари уже знают и, в одном из двухмесячной давности сообщений для отряда, мой начальник генерал-майор Еременко упоминал о том, что устойчивая связь с этим анклавом уже установлена и в ближайшее время планируется отправить в его пределы дипломатическую миссию.
В идеальном для нас варианте, было бы хорошо, дойти до Воронежа, и тихой сапой, через северные районы Донского Царства, добраться домой. Ну, ладно, это все позже, а пока, прогулка по рынку, а то за разведкой, о том, что я не только воин, но и торговец, совсем забывать стал.
Мы прогуливаемся по рынку и прицениваемся к товарам. Впечатлений масса. Заметил, что с продовольствием проблем нет, хотя сахар, чай и очищенные спиртные напитки присутствуют по самому минимуму, а цена на эти товары просто несусветная. Продается немного дизтоплива, привезенного непонятно откуда и неизвестно кем, литровая банка стоит пять патронов калибра 7.62 или семь 5.45. Это не просто дорого, а охренительно дорого. Много дешевой кожаной одежды и обуви хорошего качества. В продаже боеприпасы и самое разное огнестрельное оружие. Сплошь советские и российские образцы, чье производство, продавцы не говорят, но на гильзах патронов крестик и дата выпуска 2063-й год. Видимо, тульская поставка. Рабов не продают, запрет Папы Мишы. Однако купцы намекнули, что за городом живой товар продается и покупается. Машин, компьютеров и прочего высокотехнологичного товара нет. Зато имеется табак нескольких сортов и папиросы, а помимо этого конопля, по запаху не дичка, а серьезная трава. С лекарствами не густо, в основном дары природы и самые простейшие порошки. В общем, рынок большой, а по местным меркам, так и огромный.
После всех наших передвижений от одного прилавка к другому, мы нагуляли такой аппетит, что требовалось срочно перекусить, тем более что время полдень. Перебирать не стали, вышли с рынка, и зашли в первое же попавшееся на нашем пути заведение, из которого доносились ароматные запахи жареного мяса.
В трактире, который назывался «Вкуснейшие окорока», гуляли наемники и не просто кушали и выпивали, а производили набор бойцов в свои ряды. Большое помещение задымлено клубами табачного дыма с примесью конопли, над сдвинутыми столами стоит рев молодых мужских и женских голосов, распевающих свои песни, а в углу что-то неразборчивое наяривает гармонист. Было дело, подумал выйти наружу и поискать иную харчевню. Мало ли что, конфликтные ситуации в подобных местах случаются постоянно. Однако я заметил, что пара наемников посмотрели на меня и моих товарищей с некоторым вызовом и превосходством и, решив не отступать, мы прошли за широкий стол и, удобно расположившись, заказали чего посвежей и повкусней.
Спустя всего пару минут, нам подали настоящий борщ, аппетитный копченый окорок, жареного гуся и свеженьких пельменей. Как достойное добавление ко всему этому изобилию: салаты, сметана, аджика, лучок, чесночок, напиток из лесных ягод и большой кувшин холодного пива. Очень хороший и щедрый стол получился и, навалившись на него все вместе, мы отвалились от него только тогда, когда наши животы заявили, что им необходим отдых.
Мы расплатились за угощение. Сидим, попиваем пиво и невольно, вслушиваемся в разговоры веселых наемников, которые хоть и кидают на нас самые разные взгляды, видимо, им приглянулось наше оружие и снаряжение, но не наезжают и ведут себя в рамках дозволенного.
— Сопляк! — один из бывалых наемников, крупный полноватый мужик лет около пятидесяти, как и все вокруг в серой кожанке без рукавов, расстегнутой на волосатой груди, хлопнул по плечу молодого щуплого и тощего паренька-недокормыша, который грезил славой и подвигами, и мечтал стать воином. — Ты ничего не знаешь о том, кто такой настоящий солдат удачи!
Паренек угодливо улыбнулся. Наверное, по привычке, чуть поклонился, и робко сказал:
— Так расскажите, дяденька.
— Мужик засмеялся, его собутыльники этот смех поддержали и, налив себе в глубокую деревянную кружку хмельной браги, он произнес:
— Раз уж ты решил войти в наш славный отряд, который существует уже пятнадцать лет, и исходил все пространство от Тулы и Смоленска на севере до Гомеля на востоке, мы тебя спросим. Если наш командир, славный и удачливый Кир Одноухий, прикажет тебе перерезать горло родной матери или кастрировать отца, ты сделаешь это?
Новобранец заметно побледнел, и на его лбу моментально выступила испарина. Он весь как-то сразу сжался в комочек и ответил:
— Нет, конечно. Это невозможно.
— Тогда зачем ты к нам пришел, если не готов выполнить приказ командира, который обеспечивает тебя работой и платит деньги?
— У нас в селе в этом году неурожай. Голодно было, и меня в город на заработки послали. Здесь работы хорошей нет, а ремесла никакого я не знаю. Вот и решил…
— И решил ты, парень, податься в наемники. Так?
— Да.
Мужик одним залпом выпил брагу, одобрительно крякнул, оглядел своих сотоварищей, которые шумели вокруг него, нахмурился и, ударив по столу кружкой, проревел:
— Тихо! Говорить буду! — шум стих, а мужик махнул рукой в сторону столика, стоящего в темном углу, где сгрудились еще человек семь новобранцев: — Сюда подойдите. Не хочу по два раза одно и тоже повторять.
Будущие наемники, такие же тощие парни, как и тот, что уже стоял возле наемников, мгновенно подскочили к нему, и испуганной кучкой застыли в ожидании слов бывалого солдата удачи. Тот, помолчал, собрался с мыслями и начал:
— Если вы думаете, что будете получать деньги за то, что станете рисковать своей шкурой, то вы ошибаетесь. Если вы считаете, что быть наемником, это романтика, так это полная чушь. Нам платят за то, что мы убиваем других людей, и подумайте сейчас вот о чем. Когда-нибудь, когда вы выживите в десятке схваток, судьба может распорядиться так, что вы вернетесь в свою деревню как захватчики. Вам будет приказано уничтожить село, потому что оно приносит некоторый доход врагу нашего нанимателя, и вы не сможете отказаться. У нас нет ничего: ни веры, ни совести, ни законов, но мы всегда выполняем приказ. Для нас нет слов: терпимость и гуманность. Мы действуем без всяких сомнений и колебаний, и убиваем людей, которые не сделали нам ничего плохого, и это только потому, что нам за это платят. Про нас говорят, что мы боевое братство, и это так, но только до тех пор, пока тот, кто рядом с нами, сможет выполнять свою работу, а когда он становится обузой, его добивают, — мужик замолчал, зло посмотрел на сельских парней и почти выкрикнул: — В последний раз спрашиваю, вы готовы быть наемниками!?