— Ма, зачем?

— Затем! Непонятно, почему нас вывозят и насколько.

— Сказали же «временно»!

— Вот именно! Нет ничего более постоянного, чем временное.

В душе Дениса снова шевельнулись сомнения, и снова он отбросил их, недовольно подумав: «Далась мне эта бабка!»

За час успели полностью собраться и сели пить чай, изредка поглядывая в окно, не приехали ли автобусы. Наконец в начале третьего один за другим к подъездам начали подъезжать автобусы самых различных моделей — тут были несколько «ЛАЗов» и красный «Икарус» с надписью «Полет» на борту. Сюда же затесался кургузый «пазик», поданный к первому подъезду.

Денис выдернул из розетки массивную вилку электроплиты, перекрыл воду, с трудом провернув неподатливые вентили, и взял в руки сумки.

— Ну что, ма, идем?

Мать с тоской осмотрела комнату и тяжело вздохнула.

— Ты чего?

— Ничего, сын, только у меня дурное предчувствие.

Денис тоже обвел взглядом комнату. Что-то толкнулось в его груди, и он не сразу понял, что это тяжело бухнуло сердце. Он сразу уверовал, именно уверовал, а не осознал, что мать права. Вроде бы ничего не говорило о том, что они покидают свой дом навсегда, но в воздухе висела такая тяжелая тоска, витал такой плотный, хоть режь его ножом, дух разлуки, последнего «прости» и чего-то еще, что Денис даже слов не мог подобрать, чтобы объяснить свои ощущения. Однако было очевидно: сюда они больше никогда не вернутся. Боясь расплакаться, Денис подхватил «мечту оккупанта» и грубовато сказал:

— Ну, мать, пошли, что ли…

И мать с готовностью зашагала вслед за сыном, вдруг признав за ним права взрослого мужчины, которого женщине надлежит слушаться.

У третьего подъезда, в котором жила семья Дениса, остановился «ЛАЗ». Денис посмотрел в конец дома и увидел с десяток автобусов, ожидавших своей очереди.

— Быстрее! Пожалуйста, занимайте свои места! — подгонял всех милиционер.

Между автобусами метался кто-то в гражданском, Денис узнал его — это был работник горисполкома, отставной полковник, приехавший в город месяц тому назад. В Припять с удовольствием ехали отставники всех рангов, начиная от прапорщиков и заканчивая полковниками. Генералов, правда, еще не наблюдалось. А что? Жилья строили много, квартирами обеспечивали быстро. В магазинах — невиданное, сравнимое разве что с Киевом, изобилие, почему и не поселиться здесь после увольнения в запас?

Соседи с четвертого этажа вышли из подъезда со здоровенной овчаркой на поводке.

— С собакой нельзя! — Милиционер перегородил им дорог).

— То есть как? — удивился хозяин собаки. — Она ведь член семьи!

— С собакой нельзя! Вы что? Тут полный автобус людей, дети, и кто его знает, что ей в голову взбредет? Ладно бы еще какая-нибудь маленькая, болонка например, а это же теленок настоящий!

Хозяин собаки растерялся:

— Послушайте, а куда же мне ее девать?

Милиционер оставался непреклонным:

— Вас привезут сейчас в Кухари. [16]Кто возьмет вас на постой с такой псиной? На улице ночевать будете? С собакой нельзя!

Хозяин, волнуясь, оглядывался по сторонам, ища сочувствия и поддержки у соседей, но никому не хотелось ехать неизвестно куда и сколько с большой собакой в одном автобусе, поэтому все молчали.

— Так что же мне, на улице ее бросить?

Последние слова услышала Оксана, которая в этот момент вышла из подъезда вместе с мамой и Настей. Она мгновенно сориентировалась, позвала хозяина собаки и отвела его в сторону. Пошептавшись о чем-то, девушка кинулась в подъезд. Денис сразу все понял: Оксана хотела оставить собаку с бабушкой. Он не ошибся: вскоре девушка выпорхнула из подъезда, схватила мужчину за руку и потащила за собой вместе с овчаркой. Еще через несколько минут они вышли уже без собаки.

Когда начали размещаться в автобусе, Денис всеми правдами и неправдами добился своего и сел рядом с Настей. Мать сидела впереди, с соседкой, а Оксана и ее мать устроились где-то на задних сиденьях. Наконец автобус тронулся. Полтора часа пути прошло незаметно. Денис все дорогу о чем-то болтал с Настей, а мама, будучи настороже, затылком слушала их разговор. Благодаря какому-то особому женскому чутью она поняла, насколько важна для сына эта миловидная девочка, пока что незнакомая ей. И осознав это, решила оберегать их хрупкие отношения от постороннего вмешательства. По напряженному маминому затылку Денис догадался, что она переживает, и внутренне улыбнулся: ну вот, наконец-то мама не зря беспокоится! Настю он от себя ни за что не отпустит!

А автобус все катил и катил по дороге, и Денису хотелось, чтобы эта поездка не кончалась. Он ощущал тепло Настиного тела, держал в руках ее послушную руку и, казалось, тонул в серых глазах, не желая спасаться от нежданно нахлынувших чувств. Черт с ней, со свободой, не нужна она ему теперь, совсем наоборот, он готов был погружаться все глубже и глубже в омут этих глаз, чтобы никогда из него не выплыть, добровольно пропасть в нем навсегда.

Колонна наконец въехала в Кухари. Автобус покатил по разбитой сельской дороге, тяжело переваливаясь на ухабах, и остановился возле небольшого здания с красно-голубым флагом на крыше.

— Приехали! — крикнул водитель.

Возле здания стояла небольшая толпа местных жителей, с тревогой смотревших на приехавшую колонну автобусов.

Что-то будет дальше?

Глава 10

Каменец-Подольская область, г. Изяслав. Апрель 1938 г.

Лейтенант вышел на крылечко дома, где размещался отдел госбезопасности Шепетовского НКВД. В Изяславе своего отдела не было, а был только оперуполномоченный, то есть сам лейтенант, и несколько сержантов при нем. По всем мало-мальски важным вопросам приходилось ездить в Шепетовку, к начальству. Коробко это жутко не нравилось, но разве он мог не подчиниться? С другой стороны, при таком положении дел полностью отсутствовала мелочная опека и хотя бы в этом он был сам себе хозяин.

Только что лейтенант закончил доклад о выявленной польской резидентуре — в Изяславе накрыли целое шпионское кубло. Начальник отдела встретил доклад деловито и спокойно. Уточнив некоторые детали и сделав несколько пометок у себя в тетрадке, он что-то посчитал, уставившись в потолок, и сказал, что в целом доволен. После паузы начальник добавил, что надо бы копнуть еще глубже, присмотреться внимательнее, потому что он печенкой чувствует, что до кого-то пока не докопались, что кто-то до сих пор, возможно человека два-три, ходит на свободе. Лейтенант козырнул, приняв указание начальника к исполнению, и заторопился к выходу, где его ждала машина, взятая у председателя горсовета Гончара. Надо было спешить обратно в Изяслав, чтобы успеть к прокурору и получить у него соответствующее постановление.

Начальник Шепетовского городского отдела госбезопасности капитан Самойлов, как только лейтенант из Изяслава закрыл дверь, достал из сейфа тетрадочку, в которой он вел особый учет показателей эффективности своей работы: сколько врагов советской власти арестовано и сколько передано в Каменец-Подольский. Данные из этой тетрадочки начальник отдела всегда использовал на областных совещаниях, раз за разом доказывая, что находится на своем месте, что он бдителен, неподкупен, напорист и вообще заслуживает повышения. Последнее волновало его больше всего, потому что захолустная Шепетовка надоела ему хуже горькой редьки. Вся ее слава была связана с именем вымышленного Павки Корчагина. Подумаешь! Таких героев в паровозном депо и сейчас можно найти сколько угодно. От этого в Шепетовке цивилизации не прибавилось, а он, капитан госбезопасности, как ходил дома в холодный сортир за сараем, так и сейчас, на двадцатом году советской власти, ходит…

Между тем лейтенант мчался в Изяслав. В его кожаном затасканном портфеле лежали несколько полученных от капитана документов, в том числе и этот.