Он повертел телефон в руке, оглянулся по сторонам. В коридорах сновали люди, но они не производили впечатление потерявших или забывших что-то. «Живчик» уютно лежал в ладони, он как будто сливался с ней, приятно оттягивая руку своими ста граммами – такое же чувство вызывала у него тяжесть Макарова во время некогда проходивших учебных стрельб. Глеб почувствовал уверенность состоятельного человека, которая тут же сменилась огорчением – огорчением от того, что живчик-то, собственно, чужой. Хотя, если разобраться, чужим он был до того, как Глеб его обнаружил, а теперь он вроде как вовсе и не чужой, а даже очень симпатичный и удобный для ношения в нагрудном кармане пиджака – плоский и стильный, не в пример его еще не старенькому, но явно не отвечающему требованиям времени «Триуму», купленного пару лет назад у приятеля за хорошие, по тем временам, деньги.

«Сейчас начнется», - подумал он. И действительно, сомнения и борьба с самим собой по поводу единственного вопроса нахлынули на него всей тяжестью ответственности: что делать с находкой. Оставить там, где нашел? Тогда кто-то другой возрадуется. А почему, собственно, этим другим должен быть кто-то, а не он. А если хозяин опомнится и станет искать, переживать и, возможно, страдать – вдруг он привязан к этой вещице больше, чем к своей любимой женщине? То, что телефон мужской по стилю и дизайну, у Глеба не вызывало сомнений. С другой стороны, мужчины не так трепетно относятся к вещам, как женщины: ну, потерял – бывает. Хотя телефон, несомненно, не из дешевых. Ну, так купит другой, и дело с концом. Пройтись по офисам для очистки совести и поинтересоваться, не оставлял ли кто-нибудь нечто дорогое в «курилке»? Но это уже меценатство, к которому Глеб был не готов.

Трубка была выключена. С чужой сим-картой от неё мало проку без знания пин-кода, но Глеб всё же надавил и стал удерживать клавишу с красным символом. Экран осветился направленным изнутри пучком света, который, по мере разрастания из маленькой точки на плоской поверхности, создавал неповторимый по красоте эффект вспышки в трехмерном измерении, похожей на разрыв фейерверка, разноцветные концы которого образовывали одно за другим всплывающие и тут же исчезающие слова:

ДОБРО

ПОЖАЛОВАТЬ

В МОЙ

МИР

Интересное приветствие, подумал Глеб: чей это мир и какой он, и почему прятался в сигаретной пачке из совершенного иного социального круга. Он смотрел на переливающийся экран в своей руке и неожиданно почувствовал необъяснимое притяжение, непреодолимое желание стать частью этого мира, окунуться в этот магический пучок света и слиться с потоком энергии, излучаемой изнутри, ощутить власть познания и обладания неограниченной информацией вселенной, быть всепоглощающей частью этой вселенной, вечной и бесконечной. Это завораживало. Это было и в его руке, и внутри него одновременно. Ему казалось, что в каждой отдельной светящейся точке на дисплее он видит образы, рождаемые то ли его воображением, то ли каким-то иным чудесным способом, но настолько реальные, что он с уверенностью мог сказать: вот лицо мамы, она улыбается; вот Света мелькнула, нахмурив брови - они уже неделю как поссорились и никто не решался позвонить первым; вот российский Президент вроде как на портрете, который теперь в каждом кабинете на стенах и на столах чиновников вместо портретов их детей; тут же рядом Наталья Викторовна, директор его фирмы: она чем-то недовольна – оно и понятно, в сорок с небольшим ни мужа, ни детей, но зато амбиции и страсть к молоденьким мальчикам его типа… Вдруг что-то неуловимое мелькнуло перед его глазами, что заставило Глеба непроизвольно дёрнуться, как от судороги, и отстранить телефон на вытянутую руку. Он снова пристально вгляделся в экран, но не мог понять – то ли это чей-то образ, то ли фигура, как в 25-м кадре, заставили его резко выйти из непроизвольного транса, в который его ввела загрузочная заставка телефона.

Как ни странно, на дисплее всё же обозначились столбики уровня приема сигнала и заряда батареи – и то, и другое по полной шкале. На месте же, где обычно высвечивается наименование оператора сотовой сети, в верхнем правом углу красовалась трёхмерная огненная надпись LiveD на ярком лиловом поле, которое венчало изображение стоящей по пояс в анимированной кипящей и булькающей лаве обнаженной девушки со сложенными в молитве ладонями, смиренно склонившей голову в немом почитании. Черные как смоль пряди волос ниспадали на высокую красивую грудь, на хрупкой грациозной шее висел круглый желтый медальон. Впечатление от этой одинокой фигуры в кипящем море страстей было настолько сильным и реальным, что Глеб несколько мгновений вглядывался в рисунок, прежде чем поймал себя на мысли, что находится в полном восторге от этого образа. В бурлящей лаве просматривались искаженные муками человеческие лица. Ничего подобного он никогда не видел, такую картину можно было бы вывесить в самых престижных сюрреалистических салонах, и почитатели толпиться будут перед изображением.

Наконец он заставил вернуться себя в реальность и набрал на клавиатуре номер собственного сотового телефона, и через мгновение его «Триум» завибрировал в кармане. Достав его, он увидел определившийся номер «живчика», который совсем уже сбил его с толку: << +123-123-123, что вообще не походило на номер ни одного из сотовых операторов.

- Что за чертовщина, - пробормотал он и послал обратный вызов со своего телефона. Чужой заерзал в его руке от вибрации. На дисплее «живчика» сначала выплыла надпись «Глеб Бесчастный», и тут же зазвучала композиция «Я свободен» Кипелова. Но это же было технически невозможно – если номер не введен под именем в записную книжку телефона, то дисплей не может отобразить это имя, тем более вкупе с одной из его любимых композиций. Может, трубка принадлежала кому-либо из его знакомых, работавших в этом здании? Отклонив вызов, Глеб судорожно нажал на кнопку вызова меню, отыскал телефонный справочник, открыл его – он был пуст.

Повернув телефон, он попытался отыскать съемную панель, где обычно располагается сим-карта под аккумулятором, но телефон представлял собой единый литой корпус без каких-либо защелок, лишь глазок цифровой камеры и сеточка мини-динамика выделялись на гладкой поверхности. «Новые технологии, что ли? Или аналоговая трубка?» - пронеслось в голове. Он внимательно осмотрел торцевую часть телефона по всему периметру и озадачено почесал затылок.

Помимо отсутствия отсека для батареи и сим-карты, на телефоне не было ни одного гнезда для подключения зарядного устройства, или каких-либо других разъемов для внешних источников.

Телефон, по всей видимости, подзаряжался самостоятельно.

***

Вероника закончила составление сводки посещений для руководства за вчерашний день и окинула быстрым взглядом клиентский зал. Это была просторная комната, освещаемая тремя широкими окнами, где, помимо пяти рабочих столов менеджеров, под развесистой пальмой стоял мягкий кожаный диван для посетителей и журнальный столик с красочными проспектами предлагаемых фирмой туров. В дальнем углу была видна еще одна встроенная дверь в комнату переговоров. Пальма была настоящая, живая, и в обязанности Вероники входил также и уход за ней, что было довольно хлопотным занятием, но абсолютно её не тяготившим, которое позволяло ей время от времени расшевелить затекшие от непрерывного сидения суставы. Два клиента обсуждали с менеджерами предстоящие туры, стол Светы Доминой пустовал – она была в отпуске, Катя что-то ожесточенно печатала, а Глеба так и не было, хотя прошло уже не менее получаса, как он вышел на пять минут.

Забавный парень, этот Глеб: может часами рассуждать о цвете песка на Тенерифе, а может мрачно ходить от пальмы до своего стола, когда нет клиентов, и кидать на неё загадочные взгляды исподлобья, будто хочет сказать что-то, да не решается. Впрочем, Вероника не чувствовала недостаток внимания со стороны мужчин и уже могла для себя прочитать каждый конкретный мужской взгляд: как правило, это было совсем неприкрытое желание познакомиться поближе. Во взгляде Глеба примерно это и проскальзывало. Она была молода и привлекательна, а потому, может, и чересчур разборчива в выборе мужчин, и такой тип, как Глеб, её интересовал мало: во-первых, старше её всего-то на год, во-вторых, хорошим заработком особо не обременён, в-третьих, при среднем росте сильно худощав, хотя и не урод, что, может быть, вовсе и не достоинство по сравнению с Депардье – в общем, как раз парнишка для такой, как Светка Домина, толстушки-веселушки без особых притязаний на добротный автомобиль и периодические ужины в приличных заведениях; для той и глебовская «десятка» - уже средство передвижения. Гм, он наверняка в своих мыслях представлял её вместе с собой на заднем сидении своего автомобильчика, хам. Хотя… было бы забавно…