— Сейчас ты подождёшь здесь, пока я позвоню коллеге, — сказал Такер, отстёгивая поясной и плечевой ремни безопасности, которые врезались глубоко в тело.

Нортон вытянул свои длинные ноги так далеко, насколько смог, в полости под панелью управления и посмотрел вокруг на сосны. «Я знаю, ты талантливый организатор операций, Майк. Бог знает, я был в гуще событий двух из них, и я могу рассказать так много о твоей квалификации, даже не зная толком, что за дьявольщина творится. Но я не могу поверить, что тебе нужна железнодорожная ветка в этих лесах только для того, чтобы иметь возможность созвониться с кем-то по телефону».

Такер улыбнулся. «Здесь нет железнодорожных веток. Но не так далеко отсюда вдоль главной дороги есть территория для пикников с телефонной будкой в конце. Сиди тихо, пока я не вернусь».

Он открыл тяжёлую дверь вертолёта, выпрыгнул, вытянулся и захлопнул её. Пятнадцатью минутами позже он позвонил из будки, расположенной на территории для пикников. Через час после этого Джимми Ширилло заехал на парковку в своём красном «корвете», заглушил двигатели и выбрался наружу, улыбаясь.

Другой мужчина вышел из низкой машины. Он был как минимум на двадцать лет старше Такера, примерно как Пит Харрис, тем не менее, он был стройным и утончённым, как Ширилло, совсем не такой, как грубый Харрис. На нём были очки с толстой оправой и толстыми линзами, волосы он зачёсывал назад, и выглядел, если смотреть выше шеи, как школьный учитель, какими они выглядели на стыке веков [50]. От шеи и ниже он выглядел не иначе как хиппи, в расклешённых голубых джинсах и помятой голубой рабочей рубашке, которая была поверх брюк. Он посмотрел на Такера, немного улыбнулся, направился обратно в «корветт», чтобы взять своё снаряжение, которое было упаковано в наплечный кожаный ранец и небольшой металлический «дипломат».

Ширилло представил их друг другу — Кен Уиллис, фотограф — и они пожали руки. Рукопожатие Уиллиса было безразличным, как будто он думал, что формальности такого рода были пустой тратой времени. Замолчав, Такер посмотрел на его нетерпеливость, необходимость продолжать движение, качество, которое Уиллису было присуще так же, как и Такеру.

— Ты знаешь, что нам нужно? — спросил он Уиллиса.

— Джимми мне рассказал по большей части.

Ширилло Такер сказал: «Ты в нём уверен?»

— Конечно. Он мой дядя, по материнской линии, от брака.

— Только одна вещь, — объяснил Уиллис. — Даже если я соберусь что-то сболтнуть про тебя, я не буду знать, что за чертовщина здесь творится. Я обычно занимаюсь свадьбами и в качестве фрилансера делаю обнажённые фотографии для мужских журналов.

— Это хорошо, — сказал Такер. — До вертолёта пятнадцать минут пешком. Джимми, ты останешься здесь с машиной до тех пор, пока мы не вернёмся. Ты можешь сделать вид, что ты стал засыпать за рулём и съехал с дороги, чтобы вздремнуть — на случай, если остановятся копы и захотят узнать, не занимаешься ли ты праздношатанием [51]. Мы вернёмся до темноты, я надеюсь.

Ширилло вернулся в машину.

Такер поднял «дипломат» Уиллиса из тяжёлого металла и сказал: «Через дорогу. Мы подождём, пока проедут все машины, перед тем, как сделаем это. Нам не нужно раздувать ничью любознательность».

Большое красное летнее солнце уже коснулось вершины горы, на которой покоился особняк Баглио, ласкало пологую линию хребта яркими пальцами и медленно начало заходить. Полная темнота спустилась больше часа назад, настоящий закат загораживал горный склон, но они всё равно собирались добраться и завершить всё, для чего они сюда пришли.

Нортон забрал их с крыши большого белого дома, на дюжину ярдов [52]выше телевизионной антенны, торчавшей справа, когда они добрались до конца газона и обошли его вокруг обратно и на обратном пути наткнулись на дом незадолго до этого.

— Можешь сделать вот так? — крикнул Нортон.

Уиллис энергично покачал головой. «Мне совершенно не нужно ни стукаться об дверь, ни разбивать очки». Он потянулся вперёд и начал стучать пальцами по ветровому стеклу. Они издавали глухой звук: тук, тук, тук.

— Я могу поставить его немного на дыбы, — сказал Нортон.

— И убери его с солнца, — сказал Уиллис, — Чтобы оно не слепило через стекло.

Такер сидел на месте прямо за Нортоном, наблюдал с близкого расстояния за особняком, ждал первого знака от телохранителей Баглио. Ему было интересно, что они подумают, когда выбегут сломя голову и обнаружат полицейский вертолёт, потревоживший их покой.

Нортон наклонил нос вертолёта под углом тридцать пять градусов, достаточно, чтобы они соскользнули вперёд на своих сиденьях, тестируя ремни, которые их ограничивали.

— Хорошо, — сказал Уиллис.

Фотограф вставил плёнку в камеру, отстегнул свой ремень и находился вне своего наклонённого вперёд кресла, перебираясь по приборной доске, его лицо было сильно придавлено к окну, когда он наводился и делал снимки один за другим.

Полу Нортону не нравилось то, что Уиллис не пристёгнут, но он не говорил слишком много об этом. Он сконцентрировался на траектории движения вертолёта, настолько ровной и устойчивой, насколько это возможно, так что было мало шансов на то, что Уиллиса начнёт кидать по кругу.

Двое мужчин под ними вышли через переднюю дверь белого дома и посмотрели вверх на кружащий вертолёт, подняли сжатые руки, чтобы прикрыть глаза от последних прямых лучей солнца, которые отражались от полированного корпуса и ветрового стекла вертолёта, пока он немного перемещался с места на место. Они были, как видел Такер, определённо, ничтожествами, два крепких качка, их спортивные костюмы были распахнуты, чтобы можно было быстрее достать оружие.

Такер пододвинулся вперёд и сказал Нортону почти на ухо: «Насколько понимаю, стекло не пуленепробиваемое?»

— Плексиглас, — сказал Нортон, — Он отклонит выстрелы весьма неплохо, даже если бы мы приблизились достаточно близко к ним, для того, чтобы использовать пистолеты. Но если они будут использовать нарезное оружие, то смогут нас пробить.

Такер остался наклонённым вперёд на своём сиденье, обнял сзади сиденье Нортона, глянул в накренённое окно. «Я думаю, что у нас уже есть достаточно снимков с близкого расстояния. Попробуй курсировать из одного конца в другой».

Нортон подчинился, развернул вертолёт в завывающем шуме двигателей, курсируя вдоль длины особняка, пока Уиллис усердно использовал камеру.

Баглио собственной персоной вышел из дома и стоял перед огороженной столбиками пешеходной дорожки вдоль круглой подъездной дороги. В данный момент он мог думать о том, знают ли они, что Бахман был в доме или что это было только обычное необоснованное преследование со стороны полиции. Он мог беспокоиться также о том, как он мог бы вывести Бахмана из особняка у них под носом, если они приземлятся с ордером на обыск. Такер надеялся на то, что когда Нортон отвёл их подальше отсюда, не приземлившись, Баглио не запаниковал, не убил Бахмана и не закопал. Это было бы так легко для него упрятать водителя в могилу под соснами повыше дома. Конечно, Бахман мог быть уже мёртвым. Он мог уже всё рассказать и отправиться в вечный сон без должных почестей.

Такер сказал: «Можешь опуститься ниже и пролететь рядом с домом, чтобы Уиллис сделал несколько снимков всех четырёх сторон с низкой высоты?»

— Конечно, — сказал Нортон.

Он выровнял машину и, когда они были позади особняка, снизил её на высоту пять футов [53]от газона, а фотограф в это время сделал снимки через боковое окно. Когда они обогнули угол и вылетели на переднюю сторону дома, где стояли Баглио и двое его человек, капюшоны слетели с голов по направлению от рассекающих воздух лопастей, которые были ещё достаточно высоко, чтобы дотянуться до них, но уже выглядели достаточно отрезвляюще. Также они были достаточно заняты для того, чтобы обращать внимание на тех, кто находился в вертолёте.