Но Джек не боялся. Он настолько злился, что не смог бы вымолвить и слова, не выплеснув свой гнев. А ярость он предпочитал держать внутри, чтобы она тлела, как угольки, в надежду опалить Гору Фелчера и оставить на нем такие же незаживающие раны, какие, как казалось Джеку, навсегда останутся на нем.

В тот день, когда Джек проиграл пари, к нему подошел Альдо.

– Просто сделай и забудь. И никогда не вспоминай об этом, – негромко посоветовал он. – Как и о тюрьме.

Джек стоял в коровнике и смотрел, как напрягаются мышцы Горы, когда он забрасывает сено на стог, который скирдовал в углу.

– Язык проглотил? – спросил Гора, стоя спиной к Джеку.

– Да нет.

– Да нет! – передразнил его Гора. – Он теперь мой, как и ты. Весь, с потрохами.

Фелчер снял рабочие рукавицы. На его лбу бисеринками поблескивал пот, футболка спереди тоже была мокрой.

– Я уже начал было сомневаться, что ты отдашь долг. – Он опустился на сено. – Давай снимай штаны.

– Нет.

Гора прищурился.

– Ты должен гореть желанием.

– Я сам пришел, – равнодушно сказал Джек. – Это все, о чем мы договаривались.

Гора швырнул его на спину, вывернув руку и зажав шею в стальные тиски.

– Ты возомнил себя умником, а даже не знаешь, когда нужно закрыть рот!

Джек собрал всю свою волю в кулак и сделал то, чего Гора никак не ожидал: он замер и покорился.

– Я и есть умник, болван, – негромко произнес Джек. – Я достаточно умен, чтобы понять: тебе меня не сломать, даже если оставшиеся семь месяцев ты будешь дрючить меня трижды в день. Потому что я не стану думать о том, как ты жесток. Я буду думать, насколько ты жалок.

Гора ослабил хватку вокруг его шеи.

– Ни черта ты обо мне не знаешь!

В наказание и в подтверждение своих слов он прижался к Джеку сзади. Ни намека на возбуждение.

– Ни черта ты не знаешь!

Джек старался не думать о том, что может произойти, если он чересчур сильно надавит на больную мозоль или перегнет палку.

– Похоже, ты не можешь меня трахнуть, – произнес он и тяжело сглотнул. – Почему бы тогда тебе не трахнуть самого себя?

С ревом, который вспугнул воробьев на балке, Гора отскочил от Джека. Ему никогда не приходилось насиловать человека, который вроде бы и покорился, но не сломался. И это крошечное отличие сравняло их силы.

– Сент-Брайд!

Джек повернулся со скрещенными на груди руками – отчасти потому, что хотел выглядеть спокойным, отчасти чтобы не сломаться.

– Ты мне не нужен, я могу иметь сотню других! – бесновался Гора. – Я тебя отпускаю, вали отсюда!

Но Джек не шелохнулся.

– Я сам ухожу, – медленно произнес он, – и это большая разница.

Негр едва заметно наклонил голову в знак согласия. Они вышли из коровника на слепящий солнечный свет. Между ними было всего полметра, а казалось – непреодолимая стена.

Через три месяца истек срок, который Фелчер отбывал за кражу со взломом. Тем же вечером комната отдыха гудела. Теперь, когда Гору освободили, расстановка сил изменилась.

– Там хоккей идет, идиот! – выкрикнул какой-то заключенный.

– Ага, a твоя мамаша – вратарь!

В коридоре эхом отозвались шаги дежурного надзирателя, который спешил на крики. Джек закрыл книгу и подошел к столу, где двое мужчин бросались оскорблениями, словно дротиками. Он наклонился, взял пульт, уселся на стул перед телевизором и переключил на викторину.

«Это слово на хинди означает «принц» и произошло от «реке» – латинского "король"».

– Раджа! – выкрикнул кто-то из глубины комнаты.

«Два государства, самый большой процент населения которых составляют шииты».

– Иран и Саудовская Аравия, – сказал Альдо, занимая место рядом с Джеком.

Мужчина, который хотел смотреть хоккей, уселся у них за спиной.

– Иран и Ирак, – поправил он. – Ты что, дурак?

Дежурный вернулся в кабинку.

Джек, который держал на колене пульт, словно скипетр, знал ответ на каждый вопрос.

Конец марта 2000 года

Сейлем-Фоллз,

Нью-Хэмпшир

Ежедневно в последние три недели Джек, просыпаясь в гостевой комнате апартаментов Роя Пибоди, выглядывал в окно и видел Стюарта Холлингза, постоянного посетителя, который выгонял по утрам свою корову пастись. Старик неизменно выходил в половине шестого, ведя покорное животное на веревке, и корова, с трудом волоча ноги, шла за хозяином, словно преданная собака.

Сегодня утром, когда зазвонил будильник, Джек по привычке выглянул из окна, но увидел лишь одинокую машину, ехавшую по главной улице, и лужи на асфальте, больше напоминавшие озера. Он оглядел парк. Ни Стюарта, ни его коровы не было видно.

Джек пожал плечами, схватил чистую футболку и широкие шорты – результат его похода в местный магазин сети «Уолмарт», который он совершил с первой же получки, – и вышел в коридор.

Вышедший из ванной Рой, увидев Джека, вздрогнул.

– О боже! – воскликнул он. – Мне приснилось, что ты умер.

– Должно быть, кошмарный сон?

Рой отвернулся.

– Реальность, когда я понял, что ошибся, намного страшнее.

Джек засмеялся и пошел в ванную. Когда он только поселился здесь, сразу стало понятно, что Рой уже долгое время жил один… в отличие от Джека, который целых восемь месяцев учился жить в окружении других заключенных. Как и следовало ожидать, Рой делал все, чтобы Джек не вздумал вообразить, что это его настоящий дом.

Рой заставлял Джека покупать продукты отдельно – даже кетчуп и соль – и ставить на пакетах свои инициалы. Прятал пульт от телевизора, чтобы Джек не мог лежа на диване переключать каналы. Подобные мелочи, наверное, досаждали бы Джеку, если бы каждое утро, заходя в кухню, он не видел, что старина Рой, жующий на завтрак хлопья, уже поставил прибор и для него.

Прежде чем сесть завтракать, Джек еще раз выглянул в окно.

– Что ты там высматриваешь? – спросил Рой.

– Ничего.

Джек отодвинул стул, насыпал себе в тарелку мюсли и поставил коробку между собой и Роем, словно отгородившись. «Злаковая крепость» – так он называл это в детстве. Поверх коробки он видел, что Рой добавил себе еще хлопьев.

– Ты загнешься от сухих завтраков.

– Отлично. А я боялся, что от цирроза.

Джек сунул в рот полную ложку. Неужели Стюарт уехал в отпуск?

– Ну и как я умер? – поинтересовался он.

– Ты о моем сне?

– Ага.

Старик нагнулся к нему.

– От чесотки.

– От чесотки?

– Угу. Жучки – крошечные клещи – залезли тебе под кожу. Добрались до кровеносных сосудов и отложили там яйца.

– Спасибо, – перебил его Джек. – Я знаю, кто такие клещи. Но не думал, что люди от них умирают.

– Умник, да? Когда ты последний раз видел человека, которого укусил клещ?

Джек покачал головой.

– Должен признаться, никогда не видел.

– А я видел, когда служил на флоте. У одного моряка. Такое впечатление, будто кто-то разрисовал его карандашом: линии проходили между пальцами на руках, на ногах, под мышками, в паху, как будто все его кровеносные сосуды были наружу. Он расчесал себя до крови, занес инфекцию, и однажды утром мы похоронили его в море.

Джек хотел объяснить, что, если рассуждать логически, этот человек умер от заражения крови, а не от клещей, но вместо этого сказал:

– Ты же знаешь, как передаются клещи. Через одежду, через простыни больного человека. Это означает, что если бы я на самом деле умер от клещей, то ненадолго бы опередил тебя.

Минуту Рой молчал. Потом встал и убрал за собой тарелку.

– Знаешь, я тут подумал… Глупо обоим покупать молоко, мы ведь больше двух литров в неделю не выпиваем. Может, станем брать его по очереди: одну неделю ты, следующую я?

– Разумная экономия.

– Вот именно. – Рой сполоснул свою тарелку. – Но стирать себе будешь сам.

Джек сдержал улыбку.

– Разумеется. Никогда не знаешь, чего можешь нахвататься с чужого белья.