Ну, ладно, теперь придется на работу переключиться. Нет, все же правильно кто-то написал, что после того, что бойцы видели на фронте, для нихбледнели любые призывы написанные Эренбургом или Толстым. Вот и сейчас наша комиссия составляет акт о нацистских злодеяниях в Харькове. Ведь из почти миллиона населения, жившего в городе до войны, по предварительным данным в городе осталось не более двухсот тысяч человек.

Сначала мы рассматриваем документальные доказательства — дневники, показания свидетелей, приказы и донесения . В дневнике ефрейтора Пауля Фогта, чья танковая дивизия воевала неподалеку от Харькова, я читаю следующую запись: «Этих девчонок (служащих в РККА девушек) мы связали, а потом их слегка поутюжили нашими гусеницами, так что любо было глядеть…». Бл.., я бы этих белокурых арийских рыцарей точно на кол посадил, и про гуманность бы не вспомнил. То, что они творят с нашими девушками-военнослужащими описанию не поддается. Причем все это освящено приказом! Там же где написано, что комиссаров, взятых в плен, расстреливать, дополнительно указано, что женщин-военнослужащих убивать на месте. Естественно немецкие, не могу их назвать солдатами, ублюдки скорее, этим вовсю пользуются. «Благородные арийские нравы», …! Ту же самую картину не раз видел и под Москвой: в Шайковке местные жители, помниться, рассказывали, как «раненую девушку-лейтенанта голую вытащили на дорогу, порезали лицо, руки, отрезали груди…». А уж изнасилованных и расстрелянных встречали женщин на каждом шагу, что военных, что гражданских.

А теперь вот дали прочесть показания про то, что немцы творили, ворвавшись в Харьков: — «Первой их жертвой стали раненые, которых так и не смогли эвакуировать. „Три грузовика с солдатами из дивизии „Адольф Гитлер“ подъехали к госпиталю (1-й общий эвакуационный госпиталь 9-й армии). Они выбили двери восьмого корпуса и бросили внутрь зажигательные гранаты. Когда раненые пытались спастись, выпрыгивая из окон, их расстреливали из автоматов. На следующий день прибыло девять эсэсовцев, которые выгнали медперсонал из помещений и расстреляли всех находившихся в палатах“. Жена одного из раненых, пришедшая в госпиталь 15 марта, нашла „окровавленное и изувеченное тело мужа, лежащее между койками. Голова его была разбита, один глаз выбит, руки сломаны, а кровь еще сочилась из ран“. Всего эсэсовцами только в одном госпитале было убито 800 человек».

Ну, чтение закончилось, сейчас поедем на вскрытие захоронений. Как сейчас помню, читал в интернете про места расстрелов в Харькове — Дробицкий яр, Лесопарк, лагерь военнопленных в Холодногорской тюрьме, в районе ХТЗ. Читал, а теперь вот своими глазами увижу. Пусть здесь нацисты поменьше городом владели, но расстреляли не меньше, если не больше. Лесопарк уже раскопали, сразу после освобождения, поэтому сейчас к рвам в Дробицкий яр поедем, а потом у Холодногорской.

Вот сейчас бойцы под руководством профессора Бурденко начал раскопки этих рвов. Мы подъехали, когда уже докопались до трупов. Разрытый ров, длиной до двадцати метров, на большую глубину весь завален трупами. Точное количество трудно определить на взгляд, но их очень много. Вообще же это совершенно страшное зрелище. В яме в беспорядке лежит груда трупов мужчин, женщин и детей. На некоторых, еще полностью не разложившихся, видны следы ужасных пыток, которым подвергались эти люди перед расстрелом. Бл…, всего за свою жизнь насмотрелся, но тут чуть не поплохело. Спас спирт во фляге — чуть принял для облегчения. Нет, вот такие места надо бы точно консервировать чем-нибудь и потомков сюда возить. Тех гнид, что о «благородных немецких солдатах» плачутся и о «борьбе с коммунизмом».

Вот ведь казалось в восьмидесятые, что «так жить нельзя». А оказалось, что только так и надо жить. Потому что все остальное намного хуже для большинства людей. Нет, надо все сделать, чтобы наша страна здесь и сейчас сохранилась. И я приложу к этому все усилия. Потому что иначе так и будем вскрывать очередные рвы, или читать байки про «кровавую гебню», предусмотрительно за год до начала войны расстреливающую поляков из немецкого оружия. Это значит, чтобы немцев потом обвинить, ага. А те такие несчастные, такие заботливые, только и думали как весь мир от русских варваров спасти, а самих варваров от коммунистического ига. Потом эти байки их духовные наследники по всему миру разносить будут. Нет, не дать сволочам радоваться, не дать!

Но наконец-то этот тягостный день подходит к концу. Подписываем итоговый документ за сегодня. А завтра опять на вскрытие, теперь у Холодногорской тюрьмы. Кое-кто с трудом от сегодняшнего очухивается. Мне немного проще, все же я многое повидал, нервы попривычней.

Вот, под роспись доводят, что через месяц в Харькове открывается суд над захваченными немецко-фашистскими преступниками. И правильно. Нечего тянуть, надо сразу показать им, что их ждет. Жаль только, что гуманное советское правосудие их в самом наихудшем случае к повешению приговорит. Я бы их четвертовал.

Использованы отрывки и материалы из книги А. Дюкова «За что сражались советские люди». Продолжение будет…

****(Использованы отрывки и материалы из книги А. Дюкова «За что сражались советские люди»).

1 июня 1943 года. Юго-Западный фронт.

Майор Трофимов, бывший командир первой в РККА корректировочной эскадрильи автожиров, а ныне командир отдельного корректировочно-разведывательного полка Юго-Западного фронта, сегодня вылетел в полет, не только посадив в кабину своего геликоптера стрелка-наблюдателя, но и подвесив под фюзеляж две бомбы. Конечно, для обычного самолета две десятикилограммовые осколочно-фугасные бомбы — практически ничто, но для его полуэкспериментальной «летающей мельницы» — почти перегруз. Небольшой двухмоторный вертолет «Омега» Г-3,стрекоча моторами и посвистывая винтами, пролетел над уже занятыми районами, уклоняясь от столбов густого дыма и постепенно набирая высоту. По сравнению с обычным самолетом, геликоптер был более уязвим от зенитного огня. Вот только попасть в него было не проще, чем в немецко-фашистскую «раму» ФВ-189, из-за нестандартных маневров. Какой самолет может вдруг зависнуть на одном месте или даже дать задний ход? А вот Трофимовская «Омега» — запросто! Жаль только передача на винты сложновата, может отказать. Но это уж как повезет. Зато даже при полном отказе моторов, если скорость и высота есть, можно на авторотации винта сесть на землю. Размышление летчика прервал стрелок-наблюдатель, заметивший пикирующие с высоты «мессершмидты».

Для немецких летчиков стал неожиданностью маневр непонятной летающей машины, которая резко замерла в воздухе и неожиданно даже дала задний ход. По инерции оба истребителя проскочили вперед, старательно уклоняясь от пуль. «Летающее недоразумение» неожиданно оказалось не только маневренным, но и неплохо вооруженным, к истребителям потянулись трассы как двух пулеметов. Ругнувшись про себя, ведущий ввел машину в боевой разворот, стремясь занять атакующую позицию на высоте. Буквально десять минут назад их пара неожиданной атакой подбила один истребитель и сбила один разведчик, заставив еще одного русского на стареньком, уступающем по всем параметрам их новейшим «Фокке-Вульфам» Яке седьмой модели поспешно выйти из боя. Поэтому ведущий и атаковал эту непонятную винтокрылую машину без малейших сомнений, хотя время патрулирования в воздухе уже заканчивалось. Но машинка оказалось с норовом и теперь сбить ее стало для ведущего, прошедшего Польшу, Францию и воевавшего на Востоке с начала Похода, делом личной чести. Доворачивая набиравшую высоту машину, ведущий оглянулся, ориентируясь, и невольно выругался вслух. Эта неуклюжая на вид, дурацкая машинка, просто развернулась на месте вокруг своей оси и теперь уверенно набирала скорость. Краем глаза пилот заметил два разрыва бомб на земле, похоже в районе расположения какой-то своей тыловой части. Кроме всего прочего, теперь приходилось опасаться и дружественного зенитного огня, снизу вспышками сварки работали два пулемета. Но проклятый русский, умело маневрируя, уходил к себе, за линию фронта. Осмотревшись и не увидев никакой опасности, ведущий опять передал сигнал атаки: — Хорридо!-, с удовлетворением отметив, что ведомый без дополнительной команды пикирует немного в сторону, стремясь перекрыть русскому возможность уйти задним ходом.