— Не стрелять, — раздался усиленный рупором голос, к стоящим подбежали бойцы с карабинами наперевес, собрали оружие и увидев знаки различия, довольно вежливо предложили пройти вперед. Подойдя к негромко шумящему двигателем на холостом ходу броневичку, Мельниченко увидел в свете фар знакомого подполковника, начальника химслужбы армии. Ну конечно, кого же могут поставить в напряженное время боев вечными дежурными по части. Только двух наименее занятых в это время людей — начхима и начальника физподготовки, подумал, пряча улыбку, Андрей.
— А, товарищ комбриг! — поприветствовал знакомого подполковник, сразу приказав вернуть оружие, а потом, посмотрев в сторону почти скульптурной группы у забора, добавив: — ты собачку то свою отзови, а то и допрашивать некого будет.
Андрей отозвал Ленга и пара бойцов, подхватив потерявшего сознание диверсанта, потащила его куда-то за угол. — У нас там машина, — проследив взгляд Андрея пояснил подполковник. Дальнейший разговор прервало появление эмки с сопровождающей ее полуторкой, также набитой настороженно водящими во все стороны стволами бойцами. Из эмки вышли начальник Особого отдела и замначшатаба армии. Подполковник, отстранив стоящего на пути Колодяжного, подошел к ним и вытянувшись по стойке смирно, доложил о происшествии.
— Так говоришь, двое убитых и один захваченный в плен? Неплохо для ночного времени, — почти весело отреагировал замначштаба и, подойдя, по очереди поздоровался с командирами из группы Мельниченко. Особист задержался, отдавая приказания соскочившим с машины бойцам, по всей видимости из взвода особого отдела штаба. Часть бойцов быстро разбегалась вокруг, оцепляя место происшествия, а остальные, подсвечивая себе фонариками, начали прочесывать улицу. Отдав указания и убедившись в их выполнении, мрачный особист подошел к беседующим. Понятно, что ему, в отличие от радовавшихся благополучному исходу нападения Мельниченко со товарищи и замначштаба армии, веселиться было не от чего. Нападение на группу командиров в зоне охраны штаба, в которой, по идее и мышь не должна была промелькнуть без его ведома, ничего хорошего, кроме большущей головомойки, ему не сулила. Особенно если учесть, что он недавно лично докладывал члену военного совета (ЧВС) фронта товарищу Хрущеву, что охранение штаба армии близко к идеалу.
Остаток ночи Мельниченко и его сослуживцы провели в беседах с дознавателями Особого отдела и составлении письменных показаний о происшествии, а наутро, освободившись и позавтракав, были отвезены на вокзал, где уже стоял воинский эшелон, который должен был доставить их в штаб фронта.
Но Андрей в это время пытался разобраться в том, что произошло. Он успел заметить принесенное бойцами оружие нападавших, а сообщение Стониса придавало интриге еще больше непонятности. Неужели немецкие диверсанты в сорок втором году могли иметь на вооружении пусть даже и трофейные, бесшумные английские карабины, называвшиеся, если правильно помнил Мельниченко, не слишком увлекавшийся историей оружия, «Де Лисл», да к тому же — безупречные документы сотрудников особого отдела? Все это отдавало какой-то странной интригой, но разгадать ее Андрей не мог, не хватало информации. Впрочем, интуиция опять молчала, значит ничего тревожного в ближайшее время ждать не стоило.
«из „Доклада представителя Генерального штаба о применении приказа № 225 при наступлении Юго-Западного фронта в районе Харькова.“
В результате проверки установлено, что приказ комсоставом, особенно общевойсковым и артиллерийским, усвоен плохо и требования его часто не выполняются.
1. Танки все еще отрываются от пехоты и дерутся в единоборстве с артиллерией, пехотой и танками противника.
2. Танки вводятся в бой поспешно, при слабой разведке системы обороны противника, иногда без учета особенностей местности.
3. Слабо используются возможности самоходной артиллерии и артиллерийских танков для подавления невскрытых разведкой целей противника.
4. Командиры танковых и мотострелковых бригад, механизированных корпусов и армий еще не полностью овладели навыками управления, не могут четко и своевременно управлять действиями подчиненных сил.
5. Слабо, а в некоторых частях, например, вообще не используются возможности учебных подразделений по качественной доподготовке личного состава в боевых условиях. Например, в танковой бригаде было допущено использование учебной роты в качестве хозяйственного подразделения при штабе корпуса.»
6 июля 1942 г. Ижевск. Полигон завода Номер XXX.
«Пом-пом-пом» — слабые звуки выстрелов и догоняющие их звуки: — «Ба-бах -бамс— ба-бах бамс — ба-бах бамс» -разрывов достигли укрытия. Очередная партия снаряженных А-IX-2 гранат разорвалась на мишенном поле без единого отказа, полосуя фанеру мишеней тучей осколков. Новая взрывчатка, разработанная простым матросом из какой-то лаборатории в Ленинграде, превзошла все ожидания Якова Григорьевича, тем более в сочетании с новым стальным корпусом гранаты.
— По-моему можно даже и не ждать осмотра мишеней, — представитель лаборатории, сопровождавший прибывшую на завод партию взрывчатки, с довольным видом повернулся к Таубину. Тот подтверждающее кивнул и снова прильнул к стереотрубе, разглядывая мишенное поле. Насмотревшись, он отошел к стоящему в углу укрытия столику с полевым телефоном. Связист, не дожидаясь указания, сразу соединил его с начальником полигона.
— Михаил Потапович, давайте указание на установку мишеней номер три. Да, как договаривались. Ждем! — и, повернувшись к представителю лаборатории, с горечью добавил: — Вашу бы взрывчатку, да год назад… — А ее как раз в позапрошлом году и создали, — ответил представитель. — Да, еще бы и нам об этом сообщили, — зло ответил Таубин, но тут же успокоившись, добавил: — Зато мы для вас сегодня сюрприз приготовили. Используя вашу взрывчатку…
В этот момент зазвонил телефон и связист, приняв сообщение, объявил, что мишени установлены. Все повернулись к мишенному полю и прильнули к стереотрубам и биноклям. На поле появилось несколько «танков». На различных расстояниях, начиная от пятисот метров до тысячи стояли фанерно-стальные конструкции, изображающие немецкие танки с их типичным квадратным видом. Передняя проекция этих макетов была действительно прикрыта настоящей немецкой броней толщиной в тридцать миллиметров. В промежутках между «танками» стояли и простые фанерные силуэты «пехоты». Пока присутствующие военные и представитель «боеприпасников» с удивлением разглядывали мишенную обстановку, имитирующую совместную атаку танков и пехоты, Таубин дал приказ открыть огонь. «Пом-пом-пом»— донеслось с близкой позиции гранатомета и… на «танке» расцвел цветок взрыва, а затем загорелся стоящий за ним бачок с отработкой масла, смешанного с бензином, испуская густой темный дым. Лента гранатомета, похоже, была снаряжена через одну обычными и бронебойными гранатами, поэтому на мишенях одна за другой появлялись пробоины от осколков и дыры от «бронепрожигающих» кумулятивных гранат. Конечно, часть осколочных гранат разорвалась на броне, а часть бронепрожигающих гранат — впустую полыхнула на земле, но в целом большинство мишеней было уничтожено. Потрясенные наблюдатели смотрели на царящий на полигоне ад, причем особо впечатлились именно военные, наглядно представляющие себе, что творилось бы в таком случае на поле боя.
— Бронепрожигающие гранаты? — спросил, оторвавшись от стереотрубы, главный военный представитель, майор Звягинцев, у Таубина. Тот подтвердил, и тогда удивленный представитель «боеприпасников» спросил:
— Но когда же вы успели? За пару дней отработать конструкцию невозможно.
— Ну, мы уже давно над этим работаем. Отдел под руководством Михаила Ефимовича Вицени, который этим вопросом еще до войны занимался в мирных целях, уже полгода такую гранату конструировал. Только раньше мощности взрывчатки не хватало. Ну, а когда мы вашу получили, то решили попробовать. Наши энтузиасты даже в ночную смену остались. Ну, и как вы уже видели — получилось.