Потом она вновь оказалась в домашнем кабинете отставника. Старик вытащил из стола и показал гостье фотографию, на которой были запечатлены бравые моряки в форме американского флота полувековой давности.

– Мы пошли туда, думая, что вернемся героями. Вот это я, – Йохансон ткнул пальцем в парня с веселыми глазами. – Большинство наших людей через месяц были мертвы. Безумие, которое мы хотели обрушить на головы японцев, в конце концов рухнуло на наши собственные головы.

– А что убило ваших людей? – осторожно спросила Скалли. – Радиация?

– Говорите, что на теле моряков были ожоги, да? – Йохансон покивал. Именно так все начиналось и у нас… Ужасные ожоги, да… – он некоторое время мблча смотрел на фотографию, словно вспоминал давно забытые имена. Мы нашли затонувшие самолеты, передали по рации наши координаты, и тут над нами появилось какое-то судно. Не американское… Тогда наш командир, капитан Стэнфордт, приказал лечь на грунт и сохранять полное молчание. Через три дня у людей появились первые ожоги. Сначала у акустика Беккера, потом у Фукса и Ионасенти. Раньше ничего подобного… я имею в виду – ТАКИХ ожогов… даже наш врач никогда не видел. Кое-кто стал предполагать, что самолеты, рядом с которыми мы залегли, и есть причина происходящего. И тогда второй помощник посоветовал капитану все-таки слинять.

Йохансон вновь замолк и,.уставился невидящими глазами на лежащую на коленях фотографию. Похоже, в его воображении вновь разыгрывались события далекого прошлого.

И Скал ли поняла, что надо ждать.

Тихий океан 42 градуса с. ш. 171 градус в. д. июль 1953 года

– Я не медик, – сказал второй помощник, – но прекрасно вижу: болезнь смертельна. Этого не видит только слепой.

Стэнфордт отмахнулся: – Выполняйте свой долг.

– Я стараюсь, сэр. Но если мы пробудем здесь еще хоть чуть-чуть, выполнять долг станет просто некому.

Офицеры не заметили, что заболевший первым акустик Беккер пришел в сознание и слышит каждое их слово.

Капитан остался в лазарете, а второй помощник пошел на центральный пост, где вахту держал первый помощник Йохансон.

– Йохансон! Мы должны всплыть!

Первый помощник поднял удивленные глаза: – Но капитан приказал…

– Капитан сходит с ума. Никаких кораблей над нами нет. Я включил аппаратуру акустика и послушал немного. Вокруг тихо… Сэр, вы должны взять командование подлодкой на себя.

Вопль, донесшийся из лазарета, прервал их разговор.

– Мы все здесь передохнем! Мы уже мертвы! Неужели вы не понимаете этого?!

И тут же раздался выстрел.

Офицеры бросились в лазарет, остановились на пороге. Беккер лежал на полу, скрученный капитаном. Видимо, стрелял он, но пистолет находился уже в руке Стэнфордта. Пострадавших не было; лишь разбитая бутыль с каким-то лекарством показывала, куда попала пуля.

Капитан поднял голову, глянул на помощников, и взгляд его остановившихся глаз решил все.

Йохансон понял, что второй помощник прав: у нормального человека не бывает таких равнодушных глаз. Да и выстрел все равно выдал положение лодки неведомым наблюдателям. Если они не были фантазией, родившейся в больном мозгу капитана…

Йохансон тут же закрыл дверь между отсеками, задраил ее со своей стороны и заклинил замок.

Через мгновение в нее уже стучали.

Послышался голос капитана:

– Йохансон, отставить! Откройте дверь, старший помощник!

Но Йохансон уже убедился: мятеж – единственное, что могло спасти.тех, кто еще не заболел. Иначе будет поздно…

Однако понимал он и другое: что, задраив дверь, поставил крест на судьбе всех людей, оставшихся за нею.

Но иного выхода у него не было.

Второй помощник оказался прав: когда они всплыли, никаких кораблей в радиусе ста миль не наблюдалось.

Военная база "Мирамар" Калифорния

Йохансон долго сидел в молчании. Скалли не тревожила его. Из ситуации, в которой он находился сорок лет назад, не было выхода с абсолютно чистой совестью. Разве что быть погребенным заживо в результате действий другого человека.

А так – либо убить большинство, чтобы выжило меньшинство, либо убить всех. И не его вина в том, что он был решительным человеком и оказался среди этого самого меньшинства.

Наконец старик повернул голову:

– Я не знаю, что нам помогло. Может, кто-то из нас был удачлив, а может, сам Господь Бог встал на нашу сторону, но мы сумели добраться до Пирл-Харбора.

Только теперь Скалли позволила себе вопрос:

– А что случилось с капитаном Стэнфордтом и остальными членами экипажа?

Йохансон пожевал губами.

– Когда дверь открыли, те, кто еще не умер, были при смерти. На борту находилось сто сорок четыре человека. По ту сторону оказалось сто два. В живых к Пирл-Харбору осталось только семеро, – он отвернулся. – Не знаю, что их убило, но мне судьба позволила остаться в живых, воспитать детей и понянчить внуков. В чем причина катастрофы – никому из нас так и не объяснили.

На этот раз было рассказано все, что он знал, – Скалли чувствовала это. И в том, что его рассказ, по большому счету, ничего не объяснял, вины старого моряка не было. Просто кукловоды всей этой пьесы и его держали на коротком поводке…

Поэтому Скалли поблагодарила старика от души. И покинула его дом с чувством выполненного долга. Ей было много проще, чем сорок лет назад ему.

Солдатик на КПП попрощался с нею, как со старой знакомой.

Гонконг

В самолете Молдер прекрасно выспался.

И мог бы ходить хвостом за мисс лошадью сколько угодно.

Это "сколько угодно" продолжалось до тех пор, пока Молдер не понял, что объект тянет время. Видимо, у нее была назначена встреча, а время контакта еще не наступило. Некоторое время они бродили по улицам, заполненным пестрой и говорливой азиатской толпой. А когда дама устроилась за столиком во встретившемся по дороге кафе и ей принесли суши, Молдеру пришла в голову любопытная мысль. Она была любопытной настолько, что он решил ковать железо, пока горячо.

И подошел к столику, за которым мисс лошадь утоляла голод.

– Мисс Каленчук, место рядом с вами не занято?

Она резко подняла голову, в глазах мелькнул неприкрытый испуг, и Молдер тут же уверился в своей правоте.

– Джеральдин Каленчук, не так ли?

– Джерри, – сказала она коротко.

– Я заметил, Джерри, что вы летели первым классом. Торговля государственными секретами – доходное дело, не так ли?

Джерри промокнула губы:

– Это рынок, на котором правят звери, дорогой мой фэбээровец. И я всего лишь посредник.

Молдер укоризненно покачал головой:

– Давайте-ка сразу договоримся не врать… За сколько вы продали координаты "мустанга пи-пятьдесят один" французам?

– Не ваше дело. Это коммерческая тайна.

– Ну, это уже не тайна… – Молдер достал из кармана счет, найденный в доме Готье, и помахал им в воздухе. – Впрочем, меня гораздо больше интересует тот, кто продал эти координаты вам.

– Я всего лишь посредница. Единственное, в чем меня можно уличить, так это в том, что я изменила пол. А разглашать свои источники – очень плохо для бизнеса.

Предпоследняя ее фраза сразила Молдера. Дьявол, мог бы и сам догадаться!..

Такой мужеподобной девицы он еще в жизни не видел.

Однако, если мисс лошадь хотела выбить его этим сообщением из колеи, то номер не прошел.

– Зачем вы поехали в Гонконг?

– Встретиться с покупателем.

– И что он собрался у вас купить?

Каленчук усмехнулась: – Прошу прощения, вы опять перепутали пол, мистер Молдер.

Она запнулась, поняв, что слегка проговорилась.

– Что, покупатель – женщина?

Трансвеститка отодвинула тарелку с недоеденным суши.

– Вообще-то это не ваше дело. Не ваше собачье дело!

– Вообще-то это мое собачье дело. Поскольку то, что вы продаете, уже и так убило пару десятков моряков, лежащих в калифорнийском военно-морском госпитале. И я намерен арестовать вас.

– Чем? – Каленчук фыркнула. – Палочками для еды? Мы с вами в Гонконге, мистер Молдер. Здесь не разрешают носить оружие. Ваш пистолет отобрали в аэропорту. А.что касается кулаков, так я выше вас ростом и потяжелее. И к тому же с некоторых пор совершенно не боюсь ударов в пах.