— Я в церковь ходил, те грехи отмаливать, — всхлипнул Иван.

По-моему, между мной и Иваном наладилась неплохая телепатическая связь.

— И документы сгорели, да?

Дернулся Иван и проснулся. А мое видение потускнело и пропало. Видно, сильно Иван переживал по поводу утраты ценных бумаг. Ага, возьмем на заметку.

Силы покинули меня. Вроде ничего не делал, а устал после этого сеанса — голова тяжелая. Надо спать. Буду периодически являться к Ивану во снах, беспокоить, нагнетать напряжение.

Прошло два месяца. Стаял снег, дороги снова превратились в непроходимое болото. Приходилось безвылазно сидеть в городе, даже в имение свое выбраться не мог. Суда по Оке еще не ходили — проплывали большие льдины, плыл всякий мусор, поваленные и полупритопленные стволы деревьев. Поэтому плавать было смертельно опасно. Чуть зазевается кормчий — столкнется корабль с таким тараном, и пойдут все на дно: и люди, и товар, и судно. Плавать умели немногие, да и долго ли можно выдержать в ледяной воде, в одежде?

Прошел еще месяц. Дороги подсохли, и в один из дней гонец из первопрестольной привез мне государев указ, в котором повелевалось выдвинуться с дружиной к Нижнему Новгороду — на место сбора большой рати, оставив в Коломне немногих воинов для защиты крепости.

Я отдал распоряжение сотнику быть готовым к обороне крепости и передал ему в подчинение три десятка воинов и обе пушки.

Я построил рать — полторы сотни воинов, оружных и конных, проверил вооружение, объявил порядок движения колонны, и мы выступили в поход, на земли татарские. Снова война! Не зря мне Федор зимой еще говорил о возможном походе на татар. Да и молва донесла вести о бесчинствах против русского купечества и даже убийстве посла государева. Это было не что иное, как вызов, провокация, неизбежно ведущая к войне. Не ответить на дерзость — все равно, что молча проглотить публичную пощечину.

Ехали ратники весело, с песнями. Редко выпадало русскому воину ступать на земли Казанского ханства. Чаще получалось наоборот — защищать на своей земле города и деревни от набегов татарских. Потому и пела душа русская.

С душевным подъемом мы прибыли на место сбора, под Нижним Новгородом. Однако здесь я был удивлен не меньше других воевод земель русских государевым выбором главного воеводы. Начальником над русским войском государем был поставлен изгнанный из Казани Шах-Али. И рать была не так и велика — с такой Казани точно не взять. Похоже, это понимал и сам Шах-Али.

Для осады хорошо укрепленного города нужны пушки, большое войско, припасы для него, достаточный запас провианта. И где пехота? Кораблей для ее перевозки тоже нет. Ладно — может быть, я не посвящен в стратегические планы, и попозже к нам присоединятся другие полки?

На совете в шатре у Шах-Али я был назначен воеводой полка Левой руки. Но плана боевых действий я так и не услышал. Шах-Али говорил о переправе через Волгу, сигналах во время боя.

Бояре вышли с совета приунывшими. Все рассчитывали, что соберется рать великая во главе с самим государем, да и ударим в самое сердце Казанского ханства — по Казани. Посудили-порядили меж собой — на том и разошлись.

Утром началась суетная переправа через Волгу на лодках, баркасах, на которых переправляли вещи и оружие, а также всадников. Лошади плыли сами — воины их придерживали за поводья. Ввиду многочисленности войска — дело столь же хлопотное, сколь и долгое.

Только к концу дня войско преодолело водную преграду. Ввечеру так и заночевали на другом берегу Волги. Воины зажгли множество костров и готовили нехитрую походную похлебку.

Я не переставал удивляться — никакой скрытности маневра и стремительного движения вперед не видно! Да какое же это начало войны? Любой лазутчик сразу же нас обнаружит, и за ночь противник успеет подготовиться. А наш удар должен быть внезапным. На конях можно пройти в глубь чужих земель верст на тридцать за один день, как это делают татары. Нам бы перенять у них этот навык! Русские же войска вечно медлят. А ведь во главе нашей рати — чистокровный татарин. Кому, как не ему, знать сильные и слабые стороны противника? Тогда почему Шах-Али медлит? Много непонятного было: вопросов — тьма, а ответов — нет.

После завтрака все построились по полкам и двинулись по землям ханства. Собственно, земли эти были даже не татарские, а их верных союзников и вассалов — мордвы и черемисов. Устоять, выставив сколь-нибудь значимые силы, они не могли. Стойбища, деревни не имели столько воинов.

Мы предавали огню и мечу все, что видели перед собой. А вот трофеев было мало — бедновато жили черемисы. Правда, скота у них много — овец, коров. Выделенные ратники угоняли на нашу землю отары и стада.

Но и войной назвать это было нельзя. Покружили по землям чужим, так и не приблизившись к исконно татарским. О Казани вообще речь не шла. Похоже, государь хотел лишь продемонстрировать силу. И сам Шах-Али, по всему видать, не горел желанием воевать с соплеменниками, видимо, втайне желая в будущем вернуться в Казань правителем. К чему ему было настраивать против себя народ татарский?

Так и закончился наш бесславный поход. Странная война получилась. Прошлись по чужой земле, угнали скот, пожгли селения и вернулись обратно, не снискав славы и не добыв значительных трофеев. Бояре были недовольны, ратники роптали.

От Нижнего каждая рать отправилась по местам. Поскольку нам было по пути, я ехал бок о бок с серпуховским воеводой. Оба мы были удручены безрезультатным походом.

— Неуж государь не мог собрать рать побольше, да с пушками, и ударить по Казани — сердцу татарскому? — с горечью в голосе спросил серпуховский воевода.

— И русского во главе поставить, — добавил я.

Конечно, есть на службе у государя татары, служившие верно, но ставить Шах-Али — из верхушки казанской, в походе против соплеменников — неразумно.

— А может, государь что-то знает, чего мы не ведаем? И поход — лишь ход в подковерной игре?

Так мы и проговорили до самой Коломны, не прояснив даже для себя причин бесславного набега. Татар не потревожили, трофеев не взяли, поместное ополчение с мест сорвали. Странно. Ведь государь, когда это диктуется интересами Руси, может принимать довольно жесткие и решительные меры. Позже я узнал, что логика в действиях государя все-таки была: набег наш был отвлекающим — дал ему возможность спокойно возводить деревянные крепости на реке Суре, чтобы обеспечить успех нового похода на Казань.

Дня через два по приезду, расквартировав дружину и решив неотложные вопросы, я навестил свое имение в Охлопково. К моему удивлению и радости, дом мой стоял уже под крышей, сиявшей медными листами.

Веселый Антонио, сверкая белозубой улыбкой и смешно коверкая слова, сказал:

— Князь, деньги давай. Уже к отделке приступаем. Думаю, к зиме жить можно будет.

— А двор? Пьетро обещал пруд устроить, дорожки проложить.

— О, не все сразу, Георгий! Это — только в следующем году. Сил на все не хватит.

Ну что же, я и этим был доволен, право — не ожидал, что так славно все выйдет. Я походил по еще не отделанным комнатам, с удовлетворением отметил, что они просторны, лестница внутри широкая. Сразу видно — княжеский особняк. В таком и гостей принимать будет не зазорно. Только и забот впереди будет не меньше — обслугу искать надо, мебель заказывать, ковры купить. Ну, скажем — коврами и прочей «мелочевкой» пусть Елена, жена моя, занимается. Но мебель надо заранее заказывать. В той же Италии или Франции. К примеру, отменные столы, кон-юрки и шкафы красного дерева делает Венеция. Должен сказать, что даже в очень богатых домах заморская мебель встречалась нечасто, в основном у людей ысокого звания и с хорошим вкусом.

После похода в земли черемисов и мордвы, напряженного труда в Коломне по созданию дружины, в Охлопково я себя чувствовал легко, как-то сразу ушли на второй план заботы и проблемы воеводства.

Мои ставленники оправдали мои надежды — имение свое я нашел в полном порядке. Полагаю, даже будь я безвылазно здесь, навряд ли смог поддержать его лучше. Люди сыты и обуты, поля ухожены, ратники в отличной форме — хоть сейчас в бой. Видя все это, я ощущал на сердце радость. Грешен — расслабился, бдительность потерял. Это меня и подвело.