Джордж Логис не числился в составе пяти директоров компании, а вот Кларенс Логистейн там упоминался. Выходит, Джордж Кларенс никогда официально не менял своего имени. Но мое внимание привлек другой, не исполнительный директор, значившийся в списке, – Джордж Уильям Энстон.

Я продолжил поиски и обнаружил, что Джонни Энстон оказался на редкость расторопным малым. Его имя фигурировало в списках четырнадцати, если не более, компаний, где он являлся или до сих пор является директором. Как и ожидалось, его компания по производству строительных конструкций «Дж. У. Бест-лимитед» числилась среди них рядом с «Давайте сделаем ставки». Я не слышал об остальных фирмах, но загрузил весь список и сохранил его в памяти моего компьютера.

Марина позвонила мне на мобильный и сообщила, что приедет домой чуть позже обычного. Она объяснила, что ее коллега уезжает на работу в Америку и в лаборатории намерены устроить прощальный ужин.

– Отлично, – отозвался я. – Буду ждать тебя дома.

На ланч я поджарил несколько яиц и съел их прямо со сковородки. Как же я деградировал! Моя дорогая мама упала бы в обморок.

Днем я проверил еще один список с четырьмя кандидатами на пост менеджера в скромной благотворительной компании, занимавшейся проблемами образования. Подобные проверки можно назвать хлебом с маслом для бизнеса однорукого человека. По точному выражению Карлисла, я приобрел репутацию профессионала, умеющего отделять зерна от плевел. К счастью, эта репутация раскручивалась без посторонних усилий, и консультанты неохотно давали мне ложную или заведомо ошибочную информацию, когда я обращался к ним за справками.

Как правило, многие служащие получают отличные характеристики по двум причинам. Во-первых, потому, что они действительно хорошие работники, а во-вторых, потому, что от них нет никакой пользы и работодатели стараются сплавить их кому-нибудь еще, надеясь на столь благоприятные рекомендации. Эта практика была мне хорошо знакома, и я жалел бедное начальство, вынужденное писать лестные характеристики, лишь бы поскорее избавиться от балласта.

В данном случае в каждой из письменных рекомендаций сотрудников изобразили в наилучшем виде. Все они работали не покладая рук, были надежны и абсолютно честны. Я привык звонить консультанту, рекомендовавшему мне третьего кандидата, и давно понял, что чаще всего он предлагал самое слабое звено, разоблачавшее обманный маневр. К концу дня мне стало ясно, что лишь один из четырех кандидатов соответствует представленным характеристикам. Но и он не был кристально чист – по-видимому, ему пришлось уйти с предыдущей работы из-за любовной связи с женой кого-то из старших коллег. А что касается остальных, то со вторым, кажется, все было в порядке. Зато третий и четвертая особой честностью не отличались: его подозревали в воровстве, а женщина шантажировала своего шефа, угрожая привлечь его к суду за сексуальные домогательства, если он не даст ей достойную характеристику. Я напишу отчет, а благотворительная компания пусть решает, как ей следует поступить.

Было почти восемь вечера, когда я напечатал отчет для благотворительной компании и выключил компьютер. Печатать одной рукой, а вернее, одним пальцем – досадная помеха в жизни обладателя искусственной руки. Имелась и другая помеха – я никак не мог массировать разболевшееся от печатания правое запястье.

Никакого обеда я не готовил и подумал: как только Марина вернется домой, мы пойдем в китайский ресторан. Откупорил бутылку красного вина и стал смотреть телевизор, переключая его с одного канала на другой.

Программы были неинтересные, и я задремал перед экраном, где показывали какие-то величественные и пустынные пейзажи возле Нила, но внезапно меня разбудил жужжащий звонок домофона.

Я снял его трубку со стены у кухонной двери и произнес: «Да».

– Мистер Холли, вам не трудно спуститься вниз? Прямо сейчас, – донесся голос Дерека.

Что-то в его интонациях заставило меня швырнуть трубку и броситься к двери. Я стремглав сбежал по бетонным ступенькам лестничных пролетов и, добравшись до холла, столкнулся если не с настоящей катастрофой, то с достаточно пугающей сценой.

Бледная как мел Марина полулежала-полусидела на кушетке. Светлое шерстяное пальто, которое я подарил ей на Рождество, спереди было покрыто красными пятнами. Оно уже не станет прежним, мелькнуло у меня в голове. Но что случилось с Мариной?

– Дерек, – попросил я охранника, – поднимись ко мне в квартиру – дверь открыта – и принеси из ванной большое купальное полотенце. Но сперва намочи его.

Он на секунду заколебался.

– Ну, пожалуйста, Дерек. – Моя настойчивость поборола его нерешительность, и он направился к лифту.

Я приблизился к кушетке и сел рядом с Мариной. Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

– Ну и влипла же ты в историю, – с улыбкой проговорил я.

– Как обычно, в пятницу вечером. – Она тоже улыбнулась, и до меня дошло, что, невзирая на происшедшее, настроение у нее бодрое, а элегантность по-прежнему сочетается в ней со стойкостью и мужеством. Но больше всего меня беспокоило ее изувеченное лицо; ведь для красивой женщины это даже не драма, а трагедия. Я увидел, что из двух ран до сих пор течет кровь – порез над правым глазом был рваным и глубоким, а рассеченная нижняя губа вздулась от удара. Я знал, что раны на голове всегда вызывают обильное кровотечение и кажутся опаснее, чем они есть. Но ее увечья и впрямь были тяжелыми. «Придется накладывать швы», – подумал я, понадеявшись, что в будущем на лице Марины не останется шрамов.

Дерек вернулся с несколькими полотенцами, захватив и большие, и маленькие.

– Молодец, – похвалил его я, взял одно из них и плотно прижал его к порезу над ее правой бровью. Наверное, Марина почувствовала боль, но не издала ни звука и не шевельнулась. Она потянулась за вторым полотенцем и прикрыла им нижнюю губу, распухавшую с каждой минутой.

– Дорогая, – сказал я, – по-моему, нужно поскорее наложить швы на эти порезы. Собирайся, мы сейчас поедем и отыщем врача.

У меня был знакомый хирург.

– Разве ты не хочешь узнать, что со мной случилось? – пробормотала она сквозь полотенце.

– Тебя ограбили, – предположил я. – Что они забрали?

– Ничего.

– Значит, тебе повезло, – заметил я.

– Ты называешь это везением? – Она чуть было не рассмеялась. – Нет, меня никто не грабил. Мне передали сообщение.

– Что? Какое сообщение?

Она отняла от рта полотенце и процитировала:

– Скажи своему дружку, чтобы он не лез в наши дела. Пусть держится от них подальше. Ясно?

«Ого, – подумал я. – Должно быть, я задел кого-то вчера в Сандауне и у него сдали нервы».

Дерек расхаживал около кушетки и спросил, не стоит ли ему позвонить в полицию или вызвать «Скорую помощь».

– Никакой «Скорой помощи» нам не надо, – отказался я. – «Скорая помощь» непременно отвезет нас в отделение несчастных случаев, где мы будем долго ждать дежурную медсестру, а потом наблюдать, как неловко она вдевает иголку в нитку и кое-как зашивает рану дрожащими после выпивки и драки руками. Нет уж, спасибо. Ты его видела? – спросил я.

– Нет, – отозвалась она и пояснила: – Он схватил меня, подкравшись сзади. И, во всяком случае, на нем был шарф или шапка-ушанка.

Общение с полицией отнимет у нас массу времени, а бесконечные расспросы вряд ли помогут найти негодяя, не грабившего свою жертву. Он напал на Марину вовсе не для того, чтобы его сразу поймали.

– Нет, в полицию мы тоже не станем обращаться, – заявил я. – Давай, дорогая, позволь мне вытереть тебе лицо, и садись в машину. Нам пора ехать к моему врачу.

– Подожди. Сперва я должна подняться и зайти в квартиру.

Я собрал окровавленные полотенца, помог ей встать и взял за левую руку. Но она тут же высвободила ее.

– С тобой все в порядке? – встревожился я, подумав, что у нее есть и другие ушибы.

– Я себя прекрасно чувствую. – Она не без лукавства улыбнулась мне. – Ты и сам увидишь.