Вокруг нее шелестел лес. В листве над головой хлопали чьи-то крылья. Где-то вдалеке скрипуче прокричала обезьяна. Доминика взглянула на часы: 22.23, потом снова накрыла голову капюшоном и поудобнее уселась на камне.
Еще десять минут.
Закрыв глаза, она позволила звукам джунглей обнять себя, как часто делала ребенком. Тяжелый запах мха, шелест листьев на ветру — все было как тогда, в Гватемале, когда она, четырехлетняя, стояла у выбеленной стены под окном материнской спальни и слушала плач бабушки. Дождавшись, когда тетя выведет бабушку из комнаты, она забралась внутрь через открытое окно.
Она смотрела на безжизненное тело, скорчившееся на кровати. Смотрела на пальцы, которые несколько часов назад гладили ее по волосам, а теперь под их ногтями залегла синева, на открытый рот и приоткрытые карие глаза, которые бездумно смотрели в потолок. Доминика коснулась высокой скулы матери и ощутила под пальцами ледяной холод.
Это больше не была ее madre.Это было нечто иное, просто безжизненный костюм плоти, который мама носила, когда еще была частью этого мира.
Вошла бабушка. Она сейчас с ангелами, Доминика…
Ночное небо над ее головой взорвалось писком тысяч летучих мышей-вампиров, их крылья заглушили шелест листьев. Доминика вскочила на ноги, с бешено колотящимся сердцем отмахиваясь от москитов и воспоминаний.
— Нет! Это не мой дом! Это не моя жизнь!
Она мысленно зашвырнула детские воспоминания обратно в подсознание и захлопнула за ними дверь, потом спрыгнула со скалы, на которой сидела, и зашагала по дороге к огромному священному водоему.
Доминика смотрела на темную поверхность воды, под которой угадывались вымощенные камнем и поросшие водорослями стенки сенота. Мерцающий свет на три четверти усохшего месяца отражался от белого известняка. Она взглянула вверх, на сложенное из камня строение на правом берегу сенота. Тысячу лет назад майя, придя в отчаянье после исчезновения их великого учителя Кукулькана, вновь начали приносить человеческие жертвы, надеясь, что это вернет их вождя-бога и может предотвратить конец человечества. Жрецы, проводившие церемонии, сначала собирали в этом здании девственниц, проводя их ритуальное очищение священными водами. Затем обнаженных жертв поднимали на площадку, венчающую здание, где им вырезали сердце или просто перерезали горло. Безжизненные тела, украшенные драгоценностями, согласно ритуалу опускали в священный водоем.
Мысли об этом заставили Доминику поежиться. Она обогнула сенот и вышла на северную сакбе— мощенную камнем дорогу, ведущую через джунгли от водоема к самой границе древнего города.
Спустя пятнадцать минут и полдюжины душевных комментариев при спотыкании Доминика вышла к черте города. Перед ней возвышалась северная грань пирамиды Кукулькана — темная зазубренная конструкция высотой с девятиэтажное здание, вершина которой, казалось, уходила куда-то в усыпанное звездами небо.
Доминика подошла к подножию пирамиды, края которой охраняли скульптуры пернатых змей. Оглянулась. Древний город был темным и совершенно пустынным. Ледяная дрожь пробежала по ее спине. Доминика пошла вверх.
На полпути к вершине она остановилась отдышаться. Подъем был довольно крутым, ступени узкими, без перил. Доминика оглянулась и посмотрела вниз. Если она упадет, ей не выжить.
— Мик? — Эхо ее голоса прокатилось по площади. Она подождала ответа, но ничего не услышала и продолжила подниматься.
До плоской платформы у подножия храма на вершине она добралась минут за пять. Чувствуя головокружение, Доминика прислонилась к северной стене храма, переводя дух и ощущая, как ноют от напряжения мышцы.
Прямоугольная площадка не была огорожена. Лунный свет заливал темные здания города — отсюда открывался прекрасный, но немного пугающий вид. А на окраине города джунгли тянулись к небу темной глухой стеной.
Площадка вокруг храма была всего полтора метра шириной. Стараясь держаться подальше от края, Доминика вытерла пот с лица и подошла к темному проему входа в северный коридор храма. Огромную арку образовывали две скульптурных пернатых змеи.
Она шагнула внутрь, в непроглядную темноту.
— Мик, ты там?
Голос прозвучал приглушенно. Доминика нащупала в рюкзаке фонарик, который купила днем, и вошла в пустую комнату.
Северный коридор соединял два внутренних помещения, за которыми шел проход в главное святилище. Глухие толстые стены без отверстий давили на сознание. Луч фонарика высветил сводчатый потолок, затем каменный пол с почерневшим кострищем древнего церемониального огня. Выйдя наружу, Доминика обошла платформу слева и нырнула в западный коридор — низкий зигзагообразный проход, соединяющий южный и восточный проходы.
В храме никого не было.
Доминика снова взглянула на часы. 23.20. Может, он не придет?
Она задрожала от ночной прохлады. В поисках тепла она вернулась в северную комнату и прислонилась к центральной стене. Толстые стены защищали и от холодного ветра, и от ночных шорохов.
Воздух в храме был спертым, отчего казалось, что здесь висит нечто непостижимое, внимательно за ней наблюдая. Доминика посветила фонариком в разные стороны, избавляясь от паранойи.
Усталость давала о себе знать. Доминика легла на каменный пол, свернулась калачиком и закрыла глаза, пытаясь прогнать мысли о крови и жертвоприношениях.
Огромную площадь у подножия пирамиды буквально затопило море смуглых тел, раскрашенные лица скалились в оранжевом свете тысяч факелов. Из дверного проема в северной стене она видела, как льется по ступенчатой грани пирамиды ярко-красная волна крови, водопадом стекая к подножию, к груде тел между двумя пернатыми змеями.
Кроме нее в комнате находились еще десять женщин, одетых в простые белые платья. Они сбились в кучку, как напуганные ягнята, и смотрели на нее абсолютно пустыми глазами.
Вошли два жреца в церемониальных головных уборах из зеленых перьев и набедренных повязках из шкуры ягуара. Они приближались, сверля темными глазами Доминику. Та попятилась, ее сердце бешено заколотилось, но двое мужчин подхватили ее под руки и вытащили на вершину храма.
Ночной ветер был пропитан запахами крови, пота и дыма.
На бурлящую внизу толпу бесстрастно взирала жертвенная статуя Чак-Мооля — воплощение майяского бога — с блюдом, наполненным вырезанными сердцами жертв.
Доминика закричала. Она попыталась вырваться, но еще двое жрецов подхватили ее под ноги и подняли вверх. Толпа взвыла, когда появился главный жрец — мускулистый мужчина с рыжеватыми волосами, чье лицо скрывала маска пернатого змея. В раскрытой пасти змея мелькнула знакомая желтозубая усмешка.
— Привет, солнышко.
Доминика закричала, когда Раймонд сорвал с нее платье, а потом поднял, демонстрируя толпе, черный, вырезанный из обсидиана нож. Снизу донесся тысячеголосый кровожадный вой.
— Кукулькан! Кукулькан!
По кивку Раймонда жрецы опустили ее на каменную платформу.
— Кукулькан! Кукулькан!
Доминика снова закричала, заметив, как над ней блеснуло лезвие обсидианового ножа. И, не в силах поверить, смотрела, как Раймонд размахивается и всаживает лезвие ей под левую грудь.
— Кукулькан! Кукулькан!
Она закричала от боли, забилась в судорогах…
— Дом, проснись…
..когда Раймонд вынул еще бьющееся сердце из раны и поднял его на всеобщее обозрение к темному небу над головой.
— Доминика!
Доминика захлебнулась собственным криком и, отбиваясь от окружающей темноты, запуталась в капюшоне, который, засыпая, натянула на лицо. Дезориентированная, она вскочила на ноги, не в силах понять, где кошмар, а где реальность, бросилась прочь из комнаты, прямо к тридцатиметровому провалу.
Вдруг чья-то рука схватила ее за лодыжку, и Доминика упала, больно ударившись грудью о камень. От резкой боли она пришла в себя.
— Господи, Доминика, это ведь мне положено быть сумасшедшим.